Он удивился.
– Как?
Она улыбнулась.
– Не имеет значения.
– Так просто?
– Так просто. Затем я передвигалась только поездом или автобусом, потому что если бы взяла машину, то оставила бы след.
– Значит, вот откуда у тебя тот невероятный велосипед, стоящий на заднем дворе?
– Правильно. Я купила его за наличные. Никаких вопросов.
– Я должен был подумать об этом. Прежние хозяева этой рухляди, наверное, довольны, что избавились от нее до того, как она развалилась. Из чего сделана та штука, которая прикрепляется сзади?
– Ты имеешь в виду мой прицеп?
– То, что ты называешь прицепом.
– Я очень горжусь им, – сказала она с достоинством. – У меня было несколько коробок, которые я соединила. В небольшом сарае позади дома я нашла старую детскую коляску и сняла колеса.
Сожалею, что нанесла материальный ущерб.
– Не волнуйся, та детская коляска уже никому не нужна. Но зачем тебе прицеп?
– Я езжу в деревню за всем необходимым продукты, дрова и все такое.
– Ты возишь дрова в этой коробке?
– Однажды я нагрузила слишком много, и все развалилось. Мне пришлось вернуться домой за молотком и гвоздями, потом поехать обратно, соединить прицеп и привезти все, что осталось.
Увы, только дрова лежали там, где я оставила их.
– Конечно. Здесь честные люди. Но почему ты не попросила привозить тебе дрова?
– Тогда все бы наверняка знали, где я живу.
– А как же гостиницы, в которых ты останавливалась? Там требуют паспорт?
Она пожала плечами.
– У меня есть итальянское гражданство. Я ездила по всей стране, нигде не оставаясь надолго.
Лука глубоко вздохнул.
– Само коварство, ускользнула даже от меня.
– Неплохо, да? – дерзко улыбаясь, сказала она.
– Ты могла бы научить меня кое-чему, – усмехаясь, сказал он.
– Иногда я раздумывала, не остановиться ли на какое-то время на одном месте, – продолжала Ребекка. – Но я нигде не чувствовала себя как дома.
Поэтому все ехала и ехала…
– Пока не прибыла сюда… – Он не договорил, слова повисли в воздухе, но Бекки ничего не сказала.
Наконец он проговорил спокойно:
– Ты очень хотела убежать от меня, не так ли?
– Да, – сказала она просто.
Лука молчал, и она взглянула на него. Его лицо дрожало при свете свечи. Возможно, так казалось от тусклого освещения, но Бекки подумала, что никогда не видела такой невыносимой печали.
Он не отворачивался и не пробовал скрыть свои чувства. Просто молча сидел перед ней – такой беззащитный, каким не был никогда. Бекки не могла не заговорить с ним.
– Лука… – Она не хотела звать его по имени, но оно вырвалось помимо воли.
Эмоции переполнили ее, и, закрыв глаза, Бекки почувствовала, как слезы стекают по ее руке.
Она не знала, как их остановить. Слезы не могли ей помочь, она ощущала горечь потерянных лет, возможностей, которые уже никогда не реализуются, любви, которая, кажется, умерла, оставив только опустошение. У нее будет ребенок Луки, но он не сможет уже стать счастьем для них слишком поздно.
Ей показалось, что свет коснулся ее волос и ее имя нежно прошептали, но ей не хотелось открывать глаза. Бекки боялась встретиться с ним взглядом, боялась, что он увидит, как она плачет.
Она слышала, что он подошел к печи и подбросил несколько поленьев, затем снова сел.
– Теперь тебе будет тепло до утра, – сказал он. Ложись в кровать и согревайся.
Она открыла глаза, он стоял около двери.
– Куда ты идешь?
– Назад в фургон. Надену там сухую одежду, и верну тебе полотенце завтра.
