8
Боевой союз мусорной свалки и отбросов общества, о котором Скроб широко известил мир, еще не сформировался: Допотопо полностью отдался техническому оснащению экспедиции, Когда я намекнул ему, что неплохо было бы заняться и. подбором экипажа, он сказал, что никакого экипажа не будет, пока мы не обеспечим ему сносных условий для полета туда и обратно.
– В отличие от членов Ордена, – пояснил Допотопо, – которые, отправляясь в путь-дорогу, больше думают о том, как бы не нарушить Правил и этим самым увековечить свое имя и обеспечить семью, если таковая есть,, приличным пособием, так называемые отбросы, они о другом думают: как бы выполнить задание и вернуться, чтобы получить то, что причитается, и хоть на время перестать быть отбросами. У многих, хлопчик, есть семьи, детвора, причем у отщепенцев, как правило, детей куда больше, чем у приличной публики, и любят они их, по-моему, сильнее… Вот ты, к примеру, помнишь своих родителей?
– Смутно, – признался я. – Потом уже, когда подрос, стал интересоваться своей родословной…
– А они? Они тобой когда заинтересовались?
– Когда? – я помедлил, прикидывая в уме, что лучше, – врать или… Врать не хотелось. – Когда победил на Галактиаде, от отца пришло поздравление… Без обратного адреса…
– И все? – Допотопо прищурил один глаз.
– Ну, может быть, его уже нет в живых…
– А мать? – сузился, утонул в тонких морщинках второй глаз наставника.
Вопрос был излишним: он знал историю с моей (Матерью, и я с достоинством промолчал.
– Вот так, хлопчик. А отбросы в своих отбросятах души не чают и оставить их сиротами не хотят. Вот мы и должны, худо-бедно, позаботиться о них. Да и о себе тоже.
– А разве члены экипажа ничего не получают перед полетом?
– Десятую часть вознаграждения. Остальное по возвращении или посмертно. Причем покровителям либо их семьям страховая сумма выдается независимо от того, выполнено задание или нет, лишь бы не нарушили Правил, остальным же только по выполнению задания.
– И все-таки мне непонятно, наставник, каким образом, роясь на мусорной свалке, мы сможем построить корабль, который гарантировал бы экипажу безопасность в такой длительной и опасной экспедиции?
– А ты был когда-нибудь на этой свалке?
– Ну, мальчишками мы иногда…
– А я ее знаю, как свои пять пальцев, хлопчик. После отлучения от Ордена мне пришлось там поработать пару лет… Это не свалка, хлопчик, а кладбище сокровищ. Поверь мне, я избороздил Малое Облако вдоль и поперек, но нигде не видел такого разгильдяйства и расточительства, как на Триэсе! Это просто уму непостижимо! – и, как обычно в подобных случаях, он вспомнил террскую богомать.
– И все же, наставник, свалка есть свалка…
– Ты что, хлопчик, раздумал лететь?
– Я не о себе…
– Ты летишь или нет?
– Лечу, конечно!
– И не боишься?
– С тобой – нет, наставник.
– Вот и они – со мной не побоятся.
– Ты хочешь сказать, что у тебя уже есть экипаж?
– Был бы корабль, экипаж найдется. Ладно, хлопчик, пора за дело.
Мы как раз вступили на территорию мусорной свалки, и Допотопо немедленно развернул кипучую деятельность: стал метаться туда-сюда, царапая ногтем большого пальца знаки на приглянувшихся ему предметах, от меня требуя лишь одного – запомнить их местонахождение:
– У меня, сам знаешь, память никудышная.
Оставленные им царапины были едва видны, повсюду, как и приличествует свалке, царил невообразимый хаос, ориентироваться в котором было практически невозможно. Я предложил более простой и надежный способ маркировки: прикреплять на предметы, точнее, на их бренные останки, микродатчики, которыми я загодя набил свои карманы и с помощью которых можно было фиксировать координаты с точностью до двух дюймов. На это Допотопо заметил, что датчики – те же портовые шлюхи, они посылают свои позывные всем, кто хочет их слышать, а его отметины доступны лишь ему и мне. На мой резонный, как мне представлялось, вопрос: к чему такая конспирация, если за нами неусыпно следят «Три шестерки», а значит, и весь Триэс, Допотопо заметив, прочищая ноздри на электронную требуху развалившегося межпланетного парома, что весь Триэс видит, как два чудака копаются на мусорной свалке, однако разрешающая способность трехшестерочных объективов такова, что никто из зрителей не в силах разглядеть, чем конкретно они занимаются. Кроме того, в отличие от меня, бесчувственного чурбана, он, Допотопо, затылком чует нацеленный на него объектив и в это время делает пометки не те и не на тех предметах, вводя в заблуждение потенциального соглядатая. И меня, мысленно добавил я, делая отчаянные попытки запомнить хотя бы малую часть из того, что подлежало запоминанию…
– Не знаю, как насчет объективов, – вслух сказал я, – а микрофоны у них отличные.
– А глушитель на что? – сказал Допотопо. – Вот гляди!
И он поднес большой палец к ноздре:
– Да не на меня, на небо гляди!
