на которых записана древняя мудрость погибших племен?
‑ Ничего я здесь не вижу, ‑ сказала Татьяна с раздражением. ‑ Одни банки из‑под пива.
‑ Каждый видит то, что хочет видеть. Кое‑кто верил, что остров Ка хранит все сокровища Пунта. Кто‑то приходил сюда, чтобы получить власть. Иные приплывали, чтобы удовлетворить жажду мести. Но все они приносили свою смерть с собой.
Татьяна напряглась. Наступило время задать главный вопрос.
‑ Вы умеете предсказывать будущее? Как тот, легендарный повелитель Пунта?
Молчание.
‑ Вы сказали, что один из нас умрет в ближайшие два дня. Сегодня Оксана… подруга делового партнера моего мужа… получила очень сильный ожог. Рыба‑камень, знаете? Бородавчатка. Вы ее имели в виду? Она умрет?
‑ Она умрет, ‑ не стал спорить старик. ‑ Как и все вы. Но я имел в виду не ее. Тот человек… он уже мертв. Это твой муж.
Несколько секунд смысл слов старика не доходил до Самойловой ‑ ей даже показалось, что он перестал говорить по‑английски и перешел на тот самый свистяще‑шипящий язык, который так поразил ее в прошлый раз.
А потом она поняла ‑ и вскочила на ноги, словно укушенная скорпионом.
‑ Что вы врете! ‑ закричала Татьяна. ‑ Вы все врете! Мой муж жив! Он сейчас вернется и вобьет ваш лживый язык вам в глотку! Старый мерзавец!
На старика ее крик не произвел никакого впечатления. Он приник к кальяну, просто перестав обращать внимание на женщину. Татьяна хотела бросить ему в лицо что‑нибудь особенно обидное, но не нашла слов, развернулась и побежала обратно в лагерь.
Там все было по‑прежнему. Оксана все еще не просыпалась, пятно на ее бедре приобрело нежно‑розовый оттенок и было по виду неотличимо от солнечного ожога. Часы показывали половину пятого, мужчины ушли в море почти час назад. Татьяна ощутила липкое прикосновение страха. Старик, конечно, был обыкновенным сумасшедшим, пусть даже и знатоком древнеегипетского фольклора, и верить в то, что он действительно умеет предсказывать будущее, могла бы только какая‑нибудь дурочка вроде Оксаны. «Но Олег и Максим уже должны были вернуться, ‑ шепнул Татьяне мерзкий внутренний голос. ‑ А их все нет…»
«Жаль, что Олегу нельзя позвонить на мобильный», ‑ подумала Татьяна и едва не рассмеялась истерическим смехом. Привыкла, что в Москве муж доступен в любую минуту, даже на самом важном совещании никогда не отключает телефон, номер которого знает только она. У Олега не было от нее никаких тайн, он слишком дорожил их отношениями. Не позволял себе никаких мальчишников и сомнительных саун, стандартных грешков деловых мужчин. И был всегда доступен по мобильному телефону, где бы ни находился. Но то ‑ в Москве…
«Вернись, ‑ попросила Татьяна, глядя на неподвижное зеркало лагуны, ‑ пожалуйста, вернись. Я никогда больше не оставлю тебя одного, я буду нырять с этим дурацким аквалангом столько раз, сколько ты захочешь, только, пожалуйста, вернись!»
Она смотрела на лагуну, боясь даже на мгновение отвести взгляд, как будто это могло разрушить что‑то очень хрупкое и важное. Поэтому она не сразу обратила внимание на крики, доносившиеся со стороны «Хатшепсут». А когда наконец поняла, что матросы кричат по‑арабски: «Беда, беда!» ‑ целую минуту не могла заставить себя повернуться.
13.
‑ Мы потеряли друг друга в лабиринте, ‑ с трудом подбирая слова, проговорил Кольцов. Руки его дрожали: наливая себе и Татьяне коньяк в пластиковые стаканчики, половину он разлил на песок. ‑ Там… там сам черт ногу сломит. Я, как обычно, плыл впереди, потом увидел, что Олега за мной нет… вернулся к выходу… а его и там нет. Видимо, он повернул в какой‑то из боковых коридоров. Я минут двадцать его искал. Ты же знаешь, по инструкции я должен был сразу вернуться на поверхность и ждать…
«Это правда, ‑ тупо подумала Татьяна. ‑ Кто только придумал эти людоедские инструкции для дайверов?» «Если вы потеряли вашего бадди под водой, ищите его не более пяти минут, а затем поднимайтесь на поверхность». Конечно, авторы инструкции исходили из принципа минимизации жертв. Но ей‑то от этого не легче!
‑ У меня уже воздух кончался, когда я его нашел, ‑ Кольцов выпил свой коньяк, как воду. ‑ Он застрял в таком длинном узком кармане, там и развернуться‑то было негде… Я надеялся, конечно, что Олег еще жив. Долго не мог поверить, Танюш… совал ему свой окто‑пус… а он, понимаешь, он уже не мог…
Голос его прервался. Он схватил бутылку и сделал большой глоток прямо из горлышка.
‑ Прости, Танечка, прости… Олег ‑ он для меня был как брат… Больше, чем брат…
«Больше, чем брат, ‑ повторила про себя Татьяна. ‑ Аведь правда, больше. Друг, старший партнер по бизнесу, бадди… Кто тебя вывел в люди, кому ты обязан всем, что сейчас имеешь? Ачто толку, если ты даже спасти его не сумел?»
‑ Прекрати, ‑ сказала она неожиданно резко. ‑ Прекрати, пожалуйста, у меня болит голова.
«Что я такое говорю? ‑ изумилась Самойлова. ‑ Какая голова? Олег погиб, муж мой, любовь моя, а у меня, видите ли, голова болит! Нет, это не я, это кто‑то внутри меня говорит моим голосом, это какой‑то паразит, забравшийся в мое тело…»
Максима, однако, ее слова совершенно не удивили. Он часто закивал и плеснул себе еще коньяка.
‑ Конечно, Танечка. Ты выпей таблетку и ложись спать. Я все устрою. Сейчас свяжемся с береговой охраной, сообщим, дождемся их, все формальности уладим и обратно в Египет. В Дахаб не пойдем, это долго, по такой жаре… ну, ты понимаешь. Высадимся сразу на границе, там до Асуана рукой подать, а в Асуане есть международный аэропорт. Послезавтра уже будем в Москве.
‑ Да, ‑ механически, как кукла, повторила Татьяна. ‑ Послезавтра будем в Москве.
«Вы все умрете», ‑ сказал страшный старик. Он не был умалишенным. Он точно знал, что Олег мертв. Каким образом ‑ Татьяна не понимала. Но если он предрек им всем смерть на этом острове, значит, ни один из них не вернется в Москву.
Вот только говорить об этом Кольцову не нужно.
‑ Иди, Максим. Я побуду тут… с Оксаной.
‑ Как она? ‑ спросил Кольцов. Равнодушно, как будто девушка его совсем не интересовала.
‑ Лучше. Спит только все время.
‑ Я ей вколол димедрол с тавегилом, ‑ сказал Максим. ‑ Может до утра продрыхнуть.
«Что‑то не так, ‑ подумала Татьяна беспомощно. ‑ Как‑то он нелепо говорит, только я не понимаю, в чем странность… Сейчас вот сосредоточусь и пойму…»
‑ Я возьму «Зодиак», ‑ Кольцов поднялся резким, энергичным движением большого хищника. От его растерянности не осталось и следа. ‑ Не волнуйся, я скоро вернусь.
«Он слишком спокоен, ‑ поняла вдруг Самойлова. ‑ Он играл, когда глотал слезы и проливал коньяк… На самом деле он совершенно спокоен… Он рассуждает четко, по‑деловому, как будто ведет заседание совета директоров. Или как будто все уже продумал… давным‑давно…»
Она замерла, пораженная внезапно мелькнувшим подозрением. Даже перестала дышать. Кольцов шел по берегу, направляясь к привязанному к пальме «Зодиаку». Высокий, широкоплечий, уверенный в себе.
«Это невозможно, ‑ кричал ее рассудок, съеживаясь под ледяным взглядом поселившегося у нее внутри Чужого, ‑ он бы никогда так не поступил! Он всем обязан Олегу, без Олега он никто! И
