— Пересветов?.. Добрый день. Да вот, водитель мой…
Пловчиха скользнула по лицу Ильи равнодушным взглядом и отвернулась. Такие женщины на всех смотрят равнодушно, вернее — не смотрят вообще. Заинтересованность собственного взгляда — ненужная роскошь. Пусть окружающие интересуются, а им, зазывным и желанным, на такие ничтожные труды, как «строить глазки», ни к чему тратить усилия.
— Я вас подвезу, — говорил меж тем Илья Лученкову, хотя и различал его перед собой словно в тумане, поскольку взгляд его был сфокусирован на женщине, которая уже отвернулась от них и смотрела на поток мчащихся автомобилей, словно там было что-то интересное. Все душевные флюиды Ильи ринулись на нее, как стая пчел. Но, похоже, ни одного укуса она не ощутила. Попытки контакта на уровне экстрасенсорики оказались тщетными.
— Спасибо. Вы меня выручите. — Лученков достал из салона автомобиля положенный ему по рангу портфель, бросил что-то раздраженное водителю, повернулся к своей спутнице, и Илья замер — возьмет с собой или отправит домой?
Не повезло — дама остается около автомобиля и будет ждать окончания ремонта, а потом ее отвезут, куда распорядился хозяин. А то, что Лученков был хозяин, он и не скрывал — уверенно поцеловал свою спутницу на прощанье в краешек губ, улыбнулся — словно извинился за недоразумение — и шагнул к Илье.
— Однако, младший научный сотрудник, у вас «форд-эскорт».
— Стараемся, — глуповато ответил Илья и распахнул перед ним дверцу.
Он успел с тоской подумать, что сейчас не менее получаса будет терпеть натужную беседу начальника с подчиненным, отвечать на общие, необязательные вопросы — как жизнь, как работа. Надо было проехать мимо и не проявлять плебейской услужливости. Ведь не скажешь же ему по дороге: «Вы знаете, господин директор, на вас-то мне начихать, но меня просто затрясло при виде вашей спутницы, и, если вы сейчас не дадите мне ее телефончик, я вас ногами из машины вышибу!» Не скажешь. Хотя очень хочется.
— По-моему, вас зовут Илья? Я не ошибаюсь? — спросил Лученков, едва они тронулись.
— Совершенно точно, — скованно подтвердил Илья.
— Да, конечно. Лучший и любимый из учеников Всесвятского- Лады… Почему я вас не видел на его похоронах?
— Так получилось, — стараясь не показаться чересчур виноватым, ответил Илья. — Обстоятельства совершенно непреодолимые.
— Форс-мажор, — кивнул Лученков. — Бывает. Но Валентина Всесвятская, по-моему, вас ждала и была очень обижена тем, что вы не явились.
— Ну, Валя меня поймет. Ей, бедняге, жестоко досталось. Перевозить тело отца в гробу чуть ли не через весь земной шар… Врагу не пожелаешь…
— Мы немного помогли, — бегло заметил Лученков и спросил легко: — Ведь вы, Пересветов, были близки с академиком?
— Не так чтоб очень, но…
Лученков вдруг повернулся к нему всем телом и спросил с интересом:
— Скажите, Пересветов, вам ничего не известно о проекте «КРД-Дельта»? Вы над ним не работали вместе с Борисом Сергеевичем?
Илья громко засмеялся.
— Да это же легенда, миф, Леонид Митрофанович! Миф и сказка, которая гуляет по институту уже около года! Нет такого проекта «КРД-Дельта»!
— Непонятно, — настороженно удивился Лученков.
— Я вам расскажу, в чем дело, — весело ответил Илья, притормаживая на очередном светофоре. — Работали мы, как нам и положено, по созданию приборов и всякого рода изделий, связанных с космосом, плюс военные заказы, но это вам и без меня известно. И как-то, я уж не упомню, то ли был чей-то день рождения, или просто старик… извините, академик, решил собрать маленький сабантуй у себя на даче. Шашлычки, понятно, водочка. Всесвятский любил такие посиделки на лужайке в тесном кругу… Ах да, это же было чуть больше года назад! Правильно, Валентине, его дочери, стукнуло ровно двадцать пять лет! Ну и вот, изрядно надравшись, шутки ради, мы начали разрабатывать метод нанесения невидимых и устойчивых знаков, скажем, на денежные купюры, акции и всякие документы, применяя наши космические возможности. Ну, для борьбы с фальшивомонетчиками, что ли! Предлагалось облучать деньги лазером, мазером, рентгеном, чтоб оставить нужный знак, который невозможно подделать в кустарных условиях.
— Это называется степенью защиты документа, — серьезно кивнул Лученков.
— Вот именно! — подхватил Илья. — На долларе сейчас, кажется, восемь степеней, на немецкой марке и того больше, но мы в этих своих пьяных забавах решили, что создадим ОДНУ, но такую, что преодолеть ее будет невозможно. Игрушки это были, понимаете? Ученые развлекаются… Академик любил так похулиганить мозгами. Выдергивал какую-то тему, для нас далекую или не очень, и тренировал наши мозги, чтоб мы ими шевелили не только по плановому заданию. Но как это начиналось хмельной игрой, так и оканчивалось.
— А что означает аббревиатура «КРД-Дельта»?
— Да тоже чепуха! Старик терпеть не мог всех секретчиков и кагэбэшников, которые над нами надзирали. За все их шифры, тайны на пустом месте, псевдонимы! КРД — это идиотизм, чтобы напугать КГБ. Должно означать — «криогенно-радиационные деньги» типа «Дельта». Полнейшая чепуха. Никакого криогена, тем более радиации там не было.
— А что было? — неторопливо и спокойно спросил Лученков.
— Да не помню я! Пьяные фантазии были! — вновь засмеялся Илья. — Это же не наша работа — хорошие деньги печатать! Просто шутка гения, развлечение Всесвятского в часы досуга! Пошевелили мозгами, накидали сумасшедшие идеи, выпили еще по стакану, утром все позабыли, а по институту пошли разговоры, будто кто-то создал новый метод защиты денег и документов! «КРД-Дельта»!
— Но я слышал, что там были точные технические решения, — неуверенно заметил Лученков.
— Одни мечты были! Скажем так — нанести невидимый знак на купюру, чтобы он проявлялся при очень простой операции. Не электронные машинки для проверки использовать, а, скажем, подогрел купюру на свечке или потер ее между ладонями — и от этого тепла скрытый знак проявился! Конечно, было бы куда как лихо в борьбе с фальшивомонетчиками, но это из разряда мечты. Легенда.
— Вот, значит, как? — негромко засмеялся Лученков. — Жаль. Я к тому говорю, что институт наш сейчас в очень тяжелом положении, вы сами знаете. Мы с нашими космическими разработками, Пересветов, оказались никому не нужными. Миллиардных ассигнований государства уже нет, и где нам всем искать хлеб насущный — просто не ведомо.
— Закроют лавочку? — Илья покосился на директора.
— Будем бороться.
— Ага, — подхватил Илья. — Конверсия. Танковый завод делает презервативы.
— Вот именно, — поморщился Лученков. — Нам надо выжить. Эти страшные времена минуют, Пересветов.
— Я в это не верю, — просто сказал Илья. — Моя личная жизнь не состоялась. Можно хоть сейчас в гроб ложиться.
— В каком смысле?
— Да в самом простом. Крах всем мечтам, крах будущему, крышка надеждам. Я был всем воспитанием нацелен на науку, на Нобелевскую премию на финише, если хотите. А теперь буду заниматься презервативами, извините.
— Рано спускаете боевой флаг, Пересветов. Даже я в своем возрасте полон надежд.
Ах, ты — полон надежд?! Ну конечно, при такой стервозе, у которой секс просто сквозь кожу сочится, как сок перезрелого персика, грех спускать боевой стяг! Ради такой можно еще и подергаться, можно еще и изобразить какую-то свою значимость… Илья разозлился, но постарался ответить шутливо.
— Я бы тоже не спускал свой флаг, да мне его спускают. Может, вы и правы, через десять — двадцать лет все наладится и вернется на круги своя. Но для меня — уйдет
