друг против друга, изредка пьют вместе пиво и числятся чуть ли не друзьями.
— Тебя там не били в твоем заключении? — спросил он.
— Нет, — угрюмо ответил Спартак. — Эти недоноски корчат из себя интеллигентных людей. Сперва, правда, утопить хотели в подвале, но потом перевезли на эту дачу и даже, как собаку, выводили на прогулки. — Он саркастически засмеялся. — Жрал я, кстати, лучше, чем дома. Так что ты напрасно торопился… Но на этот раз, Пересветов, тебе твои фокусы с рук не сойдут. Выпустят тебе кишки из брюха!
— Хватит ныть, — устало и рассеянно сказал Илья. — Хочешь ты или не хочешь, но мы оказались в одной связке. Так что для общего блага — давай менять отношения.
Спартак замолчал, Илья слышал за своей спиной его тяжелое, хриплое дыхание. Потом тот принялся указывать Корвету дорогу, и по пустым улицам они добрались до Бульварного кольца, сделали несколько поворотов, и в узком переулке Спартак сказал:
— Останови машину. Я приехал.
Илья вышел из машины следом за ним.
— Спартак… Не заклинивайся на деньгах. Ну, мы же с тобой все-таки образованные люди, с могучими тренированными мозгами. Когда понадобятся деньги, мы достанем их за пять минут.
— Достань, — косо усмехнулся Спартак. — Дай в долг. А я его тебе никогда не верну.
— Сколько и когда тебе надо? У тебя что, вопрос жизни и смерти?
Набычившись, Спартак несколько мгновений смотрел на него, потом резко схватил за руку.
— Пойдем. Пойдем ко мне! Посмотришь, увидишь, как живут другие. Выпьем, селедки с картошкой поедим. Пойдем, если не боишься!
— Чего я должен бояться?
— Жизни, которой ты не знаешь, и не ведаешь, что так можно жить! Вот чего ты боишься! А если сейчас не боишься, то, поглядев, будешь трястись от страха всю свою оставшуюся жизнь!
Илья шагнул к машине и наклонился к Корвету.
— Загони тачку на свою стоянку. И оба со стоянки носа не высовывайте пару дней. Там вы в безопасности. А потом обстановка прояснится.
— Как хочешь, — буркнул Корвет, а Римма игриво послала Илье воздушный поцелуй, и через секунду автомобиль исчез.
Илья повернулся к Спартаку и увидел, что в глазах приятеля горит мрачный огонь той отчаянной решимости, когда люди либо бросаются грудью на вражескую амбразуру, либо ныряют в петлю.
Они поднялись на третий этаж старого московского дома, и Спартак, позвенев ключами, открыл дверь.
Уже в коридоре в нос шибанул устойчивый запах лекарств, пищи, залежалого и нестиранного белья — запах больного человека, запах старости и бедности.
Сквозь щель из двери на кухню сочился свет, и Спартак шагнул туда, распахнул дверь и сказал резко:
— Не спишь? Я вернулся.
Илья услышал, как девичий голос ответил Спартаку:
— Я очень волновалась, Спарт! Не сплю уже которую ночь. Что с тобой произошло?
— Объясню потом. Все в порядке. Сделай закуску под выпивку. Мой заклятый друг в гости зашел. — Спартак прихлопнул дверь и повернулся к Илье. — Вот так. Жалко, что сейчас ночь и ты не увидишь всего в полной красоте и блеске! — Голос у него звенел на грани нервного срыва. — Но поверь мне на слово. Итак, вот за этой дверью много лет лежит в кровати моя мать, парализованная, полубезумная старуха, у которой сохраняются все физиологические потребности! А вот за этой стенкой — спит мой брат, вполне законченный идиот, застрявший в своем развитии где-то между обезьяной и свиньей! Теперь иди за мной!
Он схватил Илью за локоть горячей рукой и дернул в сторону кухни. Толчком ноги распахнул дверь и буквально втащил Илью внутрь.
— А вот это моя сестра Валерия, прошу знакомиться!
Девушка сидела у маленького стола и при появлении брата с незнакомцем оторвалась от книги, откинула со лба челку золотистых волос и вопросительно посмотрела на брата, потом на Илью. Правильное, строгое лицо, выразительный крупный рот и темные глаза непонятного цвета.
— Красивая девочка, правда, Пересветов? — неожиданно яростно захрипел Спартак. — Красивая, да? Ты бы с ней переспал, не так ли? Не смущайся, переспал бы, у тебя бывали шалашовки куда как хуже, я же знаю! А это свеженький бутончик, восемнадцати годов еще не стукнуло! И ноги, и попа, и грудки — все, как видишь, на месте! Выпускай на конкурс, и что тебе Мисс Россия, что Мисс Вселенная — все ей в подметки не годятся!
В глазах Спартака металась безумная ярость и боль, говорил он захлебываясь и весь дергался с головы до пят, словно стоял на вибромашине.
— А теперь посмотри на красотку при полном свете истины! — Спартак шагнул к сестре, одной рукой взялся за ее шею, другой — за волосы и легким рывком сдернул с ее головы золотистый парик.
Словно в жутком сне сверкнул перед глазами Ильи совершенно голый, узкий череп, а лицо девушки стало чеканным, скульптурным и — ослепительно, невероятно, до фантастичности красивым.
Валерия вскочила, яростно оттолкнула брата и схватилась руками за голову. Потом выпрямилась и опустила руки, в упор глядя на Илью.
Тот уже пришел в себя и улыбнулся.
— Ну и что ты этим хочешь сказать, Дубин? У тебя прекрасная сестра. Каждому бы такую.
— Прекрасная?! — срываясь на визг выкрикнул Спартак. — Ты что, вовсе ослеп? Она не постриглась из прихоти! Она облысела в одночасье год назад, неизвестно за что и почему! Можешь ты понять, человек с толстой шкурой носорога, что это такое для девчонки? Ведь это крушение жизни, разрушение всякой мечты! Каждый день, каждый час, возвращаясь домой, я жду, что застану ее висящей в петле!
— И это — все проблемы? — стараясь быть предельно спокойным, спросил Илья, и от его голоса Спартак дернулся, весь скрючился, и какое-то мгновение казалось, что сейчас он полезет в отчаянную драку.
Но он лишь с трудом выговорил:
— Ты что, Пересветов, вовсе бесчувственный дебил? Ты что, вовсе ничего понять не можешь, ни чужого горя, ни смысла происходящего?
— Смысла, быть может, до конца и не понимаю, — неторопливо ответил Илья и уселся на стул. — Но причин для трагедии не вижу. Есть медицина, есть…
— Есть! — выдавил Спартак. — Есть, да не про нашу честь! Есть госпиталь на Кубе, где лечат подобного рода вещи. Есть католическая больница в Германии, где лечат еще быстрей! Ладно, в католическую веру, допустим, она перекрестится, но где достать нечеловеческие деньги на такое дело?! Где, бесчувственная ты тварь?!
Девушка продолжала стоять застывшим изваянием и неотрывно, с вызовом смотрела на Илью. Он устало вытянул ноги и проговорил лениво:
— Ты, Спартак, вроде бы выпивку пообещал. И закуску. Селедку с картошкой. Вот и займись этим для начала.
Спартак ошеломленно посмотрел на него и понял, что пробить равнодушную невозмутимость собеседника нет никакой возможности. Он тяжело вздохнул и слабо махнул рукой.
— Будет тебе дешевая поносная водка и гнилая картошка на постном масле.
Илья посмотрел в глаза Валерии и улыбнулся.
— Ты бы села, что стоять. Времени у нас вагон, потреплемся, выпьем.
Он протянул руку, взял со стола книгу и взглянул на титульный лист.
«Эстетика» — достаточно известного автора.
— Увлекаешься теорией эстетики, Валерия?
Она повела плечами и присела, все с тем же вызовом глядя ему в глаза. Сидела на табуретке, как балерина: спина прямая, шея вытянута, подбородок чуть вздернут.
— Это суховатая, скучная книжка, написанная начетчиком от эстетики. У меня книги есть получше, — сказал Илья. — Я тебе их передам…
