какая-то лишняя пуля досталась Спартаку и его уже закопали в ближайшей яме. Но чтобы даже трое клиентов так лихо и, главное, бесследно расправились с Корветом — такая возможность попросту исключалась. Для расправы с Сашкой Корветом требовался взвод достаточно подготовленных и знающих толк в рукопашной схватке молодцов. И даже в этом случае — вся земля здесь в радиусе километра стояла бы сейчас дыбом.
Но все было мирно, тихо и спокойно.
Пока из глубины зарослей дикой малины не послышался едва слышный стон со всхлипом.
В кустах — лицом в землю, охватив руками затылок, опутанный проволокой по ногам, корчился Спартак Дубин. Меньше всего этот тощий, лопоухий парень соответствовал своему гордому историческому имени. В свои двадцать девять он выглядел замученным жизнью сорокалетним бухгалтером: семья большая, зарплата маленькая, воровать не умеет, живет с мечтой — скорее бы подохнуть.
Спартак учуял, что к нему кто-то подходит, и заверещал тонким голосом.
— Не убивайте меня больше, не бейте! Я ничего не знаю! — Он судорожно перевернулся набок, увидел Илью и словно очнулся. — Это ты? Ты, наконец?
— Я, — ответил Илья со злостью. — Хорошую ты нам клиентуру нашел, Спартак! Тебя повязали, мне ноги прострелили… Где Корвет с Риммой? Машина моя где?
— А деньги?! — приподнялся на руках Спартак. — Деньги?! Мои двадцать пять тысяч долларов?! Моя доля?
— Возьми все. — Илья кинул к его ногам кейс.
Забыв про связанные ноги, Спартак оторвал крышку кейса, вцепился в газеты и, не сразу поняв, что никаких денег внутри нет, буквально переворошил всю пачку по листочку.
— Денег… нет?
— Нет. Твои клиенты подсунули нам «куклу». Где остальные? Что, в конце концов, произошло?
— Да при чем тут остальные, раз денег нет! Вы меня надули, меня все надувают! Меня избили и связали, бросили на съедение муравьям!
— Замолчи, — устало сказал Илья. — Где Корвет?
— Сбежал твой Корвет! Как ветром сдуло! Меня избили, а Римку насиловать повезли в нашей машине, в твоей машине.
— А их машина где?
— Римму в твой «форд» завалил и укатил, а Керим с Аслановым рванули еще раньше на своей «волге». Да развяжи же меня! Мне по черепу дубиной дали!
— Красиво мы лопухнулись, — рассмеялся Илья.
Спартак чуть не ошалел от его беззаботного смеха.
— Лопухнулись?!
— Ну да. «Кинули» нас, как фраеров. — Илья с трудом присел и распутал проволоку на ногах Спартака, однако, получив свободу, тот расхныкался еще больше.
— Двадцать пять тысяч баксов! Я так на них рассчитывал, они так мне были нужны!
— Перетопчешься, — усмехнулся Илья и приспустил брюки, чтоб глянуть, что там твориться с его ранами.
— Это ты, генеральский сынок, перетопчешься! — завизжал Спартак. — Вам все на свете трын-трава! У вас всю жизнь, когда хлеба нет, так вы пирожное жрете! Ты обязан мне отдать эти двадцать пять штук баксов! Обязан! Это я нашел клиентов, я все организовал!
— Пока, мой милый Спартакушка, ты организовал мне две пули в задницу, кучу газетного хлама вместо денег, групповую любовь Римме, а если Корвета убили или еще что, то, поверь, все твои печали тут же кончатся.
— Ты что, мне деньги отдашь? — с надеждой спросил Спартак.
— Нет. Я тебя за Корвета убью. Ты уж извини, но никакого другого гонорара твоя деятельность не заслуживает.
— Как не заслуживает?! Я своей жизнью рисковал! Меня кастетом по голове оглоушили, ноги заковали и еще обещали трахнуть через зад!
— Тебя? — засомневался Илья. — Какая-то неувязка получается. Если они педерасты, то на кой хрен они увезли Римму? Им бы и твоих прелестей вполне хватило. Во всей этой истории сплошные неувязки.
— Илья, — прозвучал за его спиной низкий хриплый голос. — Тебе какую ногу зацепили — левую или правую?
Спартак оглянулся, ретиво вскочил и снова завизжал.
— Корвет! Деньги добыл? Где мои деньги? Я же страдал!
Если на низкую табуретку поставить трехсотлитровую бочку, а на бочку установить ведро — то в самый раз получился бы абрис фигуры Корвета. Он был на редкость некрасив — что фигурой, что лицом. Предки его растеряли в России все испанское, все южно-элегантное настолько, что даже в диком пьяном сне нельзя было представить себе Корвета, скажем, в роли тореадора. Волосы у него, правда, были иссиня- черные, а глаза — неизвестного цвета, потому как сквозь узенькие щелочки окраса их разглядеть не удавалось. И эта корявая бочка на коротких табуреточных ногах обладала ловкостью обезьяны и силой взбесившегося слона.
— Мне обе ноги прострелили. Но, кажется, удачно.
— Удачно или неудачно, скажет сначала врач, а потом могильщик.
— Илья! — вдруг заблажил Спартак. — Да это же он, он подменил нам деньги! Потому и убежал! Он забрал приз, а нам подсунул газеты! Бей его, Илюша, пока мои деньги не отдаст!
Илья видел, как очень медленно и спокойно Корвет повернулся к Спартаку. Он знал, что оставалась доля секунды до того, как остроносая, лопоухая, с выступающими, словно у кобылы, зубами физиономия Спартака превратится в плоский блин. В кровавый плоский блин, будто в лицо Спартака на полной скорости врезалась морда пригородной электрички, а не кулак Корвета. Словами потомка испанцев останавливать было уже поздно.
Илья с усилием шагнул к Спартаку, перебросил вес своего тела на левую ногу, а носком правой, болезненно морщась, ударил коллегу под подбородок, так что тощий Спартак Дубин легко выполнил обратное сальто в воздухе, приземлившись на коленки, а потом ткнувшись лицом в землю.
Бить раздавленного комара было ниже испанской гордости. Так же медленно Корвет отвернулся от Спартака и сказал без эмоций:
— Эти гады втихаря привезли с собой девятимиллиметровый бельгийский штуцер.
— Да, — кивнул Илья. — Я слышал по выстрелу и удару пули, что оружие сменили на крупный калибр.
Корвет вытащил из кармана портсигар, достал тонкую сигаретку, которые обычно обожают дамы, закурил, заметил безразлично:
— Бронежилет от выстрела штуцера вряд ли тебя бы уберег.
Илья пожал плечами:
— Мы предложили одни правила игры, а они их сменили во втором тайме.
— Я отнял у них этот штуцер.
— Конечно, раз я живой, то ты его отнял.
— Нам надо добраться хотя бы до Сычевска. Если не к врачу, то хотя бы к какому-нибудь фельдшеру. На худой случай найдем ветеринара. Заражение крови от огнестрельного ранения бывает опасным.
— А Римма?
Корвет небрежно махнул толстой рукой.
— Вывернется. У нее машина, всего один пассажир и мой газовый револьвер в трусах.
Спартак упруго вскочил на ноги.
— Я понял, я наконец все понял! Эта шлюха сговорилась с моими клиентами! Она захватила мои деньги, наши доли! Она! Я ей сиськи узлом скручу!
— А она тебе хер откусит, — безразлично ответил Корвет и повернулся к Илье. — До городишка километра два… На кой черт мы так далеко забрались? Безопасность, дураки, обеспечивали. Дойдешь сам или понести тебя?
— Дойду.
