Море выплескивало на пологий берег неторопливые волны и было серым — под цвет низким облакам, неподвижно зависшим в небе. Где-то по линии горизонта скользил силуэт корабля — скорее всего, военная посудина, если судить по строго очерченным, стремительным обводам корпуса.
Илья подумал, что сегодня, в создавшейся ситуации, нельзя пренебрегать и еще одним обстоятельством: милиция совершенно не собиралась копаться в безнадежном деле о гибели приезжей москвички, и ленивый чин правоохранительных органов вполне мог дать патологоанатому соответствующие инструкции. Поэтому — разрешил встречу, чтобы разом закрыть все сомнения, поэтому — патологоанатом был излишне циничен и пошло, неприлично выклянчил выпивку, вел себя запанибрата, чтобы лишний раз подчеркнуть свою искренность. Правды здесь не добьешься, это было предельно ясным. Ни с какого боку Валентина не могла быть притерта к местным крымским уголовным делам и потому разбираться в причинах ее гибели не желали.
Однако, если соединить смерть Вали и странную попытку ограбления ее дачи, то получалось… Что получалось? А ничего! Во всяком случае, связи между этими событиями не прослеживалось никакой. Хотя бы потому, что они были разделены двумя тысячами километров и никакой объединяющей фигуры совершенно не просматривалось.
Илья неподвижно сидел на скамье, а море все сильнее темнело, и ранние сумерки уже опускались на пляж.
Когда к Илье подошли сзади и кто подошел — он не услышал и не почувствовал. От сильного удара по затылку он упал со скамьи лицом в песок и на несколько секунд потерял сознание. Нападавший действовал очень грамотно, четко зная свою задачу. Он накинул на ногу Ильи веревочную петлю и потащил его к кромке прибоя. Вяло сопротивляясь волочению, Илья перевернулся с живота на спину, приподнял голову и сумел разглядеть перед собой фигуру человека в облегающем черном костюме для подводного плавания и ярко-желтые баллоны акваланга на его спине.
В следующее мгновение нападавший уже вбежал в воду и втащил Илью следом за собой. Соленая мелкая волна плеснула в лицо Ильи, и он пришел в себя окончательно, как всегда очухивался на ринге после сильных ударов — где-то между четвертой и пятой секундой под отсчет рефери.
Аквалангист с Ильей на веревке быстро выплыл на глубину и тут же нырнул, увлекая Илью за собой.
«Черт побери! — наконец сообразил Илья. — Да меня же собрались утопить!» Он бы и засмеялся, если б сразу не ушел с головой под воду. Он начал барахтаться, сопротивляясь мощному и неумолимому движению в темную глубину.
«Ведь действительно топят! — мелькнуло в мозгу. — Так же, как Валентину! Утопят, разденут и голого выкинут на пляж. А вещички положат в сторонке».
Илья извернулся и попытался ухватиться за веревку, захлестнувшую его правую ногу. Перед ним в подводном сумраке мелькали босые подошвы нападавшего, а где-то чуть дальше, за ними — серебрился рой пузырей над желтым аквалангом. Пловец был тренирован и сопротивление Ильи преодолевал без особых усилий. Они погружались все глубже, паря над уходящим в бездну дном. Легкие Ильи уже разрывались, дыхания не хватало, а в голове послышался нарастающий звон. Где-то высоко над головой качалась, как небесный свод, поверхность моря. Но его, Илью, тянули вниз. И тянули уверенно. Если бы аквалангист был в ластах, Илье бы уже наступил конец. Но за те секунды, пока сознание еще не ускользнуло он понял, что действует неправильно, что не следует противопоставлять нападавшему силу, а надо поступать наоборот! Он постарался развернуться головой вперед по движению и даже сделал несколько гребков, но уже не к поверхности моря, а следом за аквалангистом, стремясь догнать его.
Веревка в руках нападавшего разом провисла, и тот, не поняв ситуацию, обернулся, чтобы поглядеть, в чем дело.
В сумраке подводного мира Илья увидел прямо перед собой маску, за мутным стеклом которой не различались ни нос, ни глаза. Да и не было у Ильи желания рассматривать портрет неизвестного! Он с трудом дотянулся до гофрированного шланга аквалангиста, вцепился в него и дернул на себя, выдирая изо рта нападавшего загубник. А потом уже ничего нельзя было различить в облаке воздушных пузырей. Нападавший нелепо задергал руками и выпустил веревку.
Илья торпедой пошел вверх. Он вылетел из воды чуть ли не по пояс, глотнул широко открытым ртом воздух, глубоко вдохнул его, выдохнул и в несколько сильных гребков добрался до мелководья, а потом выбежал на берег.
Он оглянулся. Мелкие волны продолжали плавно и почти беззвучно омывать кромку пляжа. На поверхности моря ничего не было видно — даже пузырей. Илья на всякий случай отошел от берега подальше, хотя ясно было, что преследования не будет — в схватке на земной тверди у Ильи явно больше преимуществ, чем у человека с громоздким аквалангом на спине. Да и вряд ли он будет нападать. Может, сам утонул.
Нет. Не утонул. Через мгновение метрах в пятнадцати от берега мелькнул желтый баллон акваланга, черное, скользкое тело пловца — и он тут же ушел в воду. Все правильно — привел в порядок акваланг, вставил в рот загубник и нырнул. Выслеживать его и ждать на берегу не было никакого смысла. Где он вынырнет — совершенно неизвестно.
Илья почувствовал, что дрожит от холода на легком ветру. Он оглянулся. Пляж был совершенно безлюден. Илья забежал за стенку пустого павильончика, разделся и быстро выжал джинсы, куртку и рубашку. Время от времени он оглядывался, поскольку нападение могло повториться в иной форме — вдруг аквалангиста подстраховывает какой-нибудь соучастник…
Но пляж оставался пустым все то время, что Илья сушил на ветру свою одежду, мелко дрожа от холода. Ему не хотелось являться к Михаилу Всесвятскому мокрым и напуганным. Старику и так уже досталось сполна — у него случился тяжелейший сердечный приступ, когда ему сообщили о смерти племянницы. И о покушении на жизнь своей персоны Илья решил Всесвятскому не говорить. Что бы это дало и что бы решило?
Бессмысленно подавать заявление и в милицию. От всех доказательств о нападении и оставалась только веревочная петля, все еще стягивающая щиколотку Ильи. Он осмотрел ее и убедился, что это всего лишь веревка — самая обычная и ничем не примечательная.
С некоторой гордостью за себя он отметил, что не испугался ни во время нападения и подводной схватки, да и сейчас, спустя время, постстрессовой реакции не было. Значит, нервная система достаточно сильная и гибкая и сможет выдержать еще много ударов судьбы. Но лучше — не надо.
Нет, не стоит идти в милицию, потому что вероятность того, что либо ленивый следователь, либо циничный патологоанатом могли навести кого-то на след Ильи — такая вероятность не могла быть исключена. Конечно, может, кто-то самостоятельно, без наводки и давно ждал здесь Илью, незаметно следил за его действиями, paзумно предположив, что он обязательно придет на этот пляж, на место гибели Валентины, но Илья не верил ни словам самоуверенного следователя, ни трепотне циничного патологоанатома. Оба они были фальшивы.
Он натянул на себя еще не окончательно просохшую одежду и побежал вдоль пляжа, чтобы согреться. Не останавливаясь, сиганул через забор и продолжал бежать, не выбирая дороги. И только когда холодными оставались лишь ноги да пальцы рук, он остановился, сориентировался и двинулся к дому Всесвятского.
Он поднялся в гору, в район частных застроек, где и находился дом Михаила Всесвятского, где остановилась Валентина и куда она уже не вернулась с пляжа. Улица, на которой стоял дом, стойко сохранила название старых времен — Коммунистическая. Кампания по переименованию улиц и площадей сметающей волной прокатилась по России и Украине. После нее в Москве, во всяком случае, не осталось почти никаких следов времен советского правления — Крыма же она, похоже, не коснулась и, быть может, полуостров жил не только воспоминаниями о прежних благословенных временах большевиков, но и сейчас продолжал оставаться под их скрытым, но уверенным руководством.
Поблуждав по извилистым улочкам, Илья вышел к воротам дома, где уже с десяток лет жил Михаил Всесвятский. Дом стоял высоко на горе, и отсюда открывалась панорама крыш и садов, а дальше проглядывало море. При доме была специально построена смотровая площадка, на которую ранним утром приятно было вскарабкаться с чашкой кофе в руках, сесть, закурить и долго смотреть на обширный и глубокий вид моря, гор и остатков древней крепости Кафа, где якобы был зарезан сподвижниками хан Мамай
