в нем.
Перед околдованным взором девушки разверзлись небеса.
- Отрекись…
Слово это пронзило ее душу невыразимой болью.
- Отрекаюсь…
Черной мглой наполнилось небо, и из самой глубины раздался стон, полный великой скорби. Мрак поглотил все вокруг. И из тьмы этой выступил бледный, ужасный лик. Открылись страшные глаза.
Почти лишенная чувств, несчастная упала на колени перед госпожой своей души, с ужасом глядя на стекающую по ее пальцам горячую кровь…
Воздух в ущелье стал ледяным. Прах под ногами странников будто ожил, зашевелился, и, клубясь, собирался в колеблющиеся фигуры.
- Там, впереди, кто-то есть, – сообщил послушник.
Тмехт заспешил к нему, от волнения путаясь в длинных полах плаща.
- Нам надо вернуться, - проговорил он севшим голосом и оглянулся на принца.
- Нет! – сдавленно крикнул тот. Он боялся, но ни за что не признался бы в этом. – Мы пойдем вперед. Пусть эта сумасшедшая останется здесь, - он зло взглянул на Локту. – Пусть взывает к своим демонам и просит их о пощаде. Мне не страшны ни призраки, ни духи!
Туман стал быстро рассеиваться. Клубы его, сворачиваясь, растекались и таяли у черных скал. Пространство перед людьми очистилось. И им открылось страшное видение – оживший кошмар.
- О, святая сила, помоги нам…
Дорогу преграждали чудовищные создания.
Впереди, развернув перепончатые крылья, стоял мертвый рабис, сжимая тяжелую дубину. За ним виднелись фигуры еще троих, стоявших плечом к плечу. Тела, сотканные из тлена, обрели человеческий облик. Страшный свет горел в пустых глазницах.
- Дубины и копья вполне реальны, – заметил Гродвиг, подходя к Ларенару.
- Тихо, – попросил тмехт. – Мертвого убить нельзя. Спрячьте оружие.
- Ничего другого нам не остается, господин Ва-Йерк, - ответил барон, - взгляните в их лица, призраки-убийцы готовы к атаке.
- И мы принимаем бой, – подхватил послушник, поднимая меч.
- Нет, воины, нет! – воскликнул Ог Оджа. – Опустите мечи. Смотрите!
За спиной Пурфа и его сыновей вставали тени. Рождаясь из пыли и праха, собиралось войско.
- Они не пропустят нас. Их будет много. Зло порождает зло. Погасите жажду смерти в сердцах, воины, или мы не уйдем из ущелья, и наши растерзанные тела тоже станут прахом! Мы вечно будем стражами скал, и наши души не узнают успокоения!
- Что же нам делать, господин? – негромко спросил Ларенар, понимая, что тмехт прав.
- Пустить в сердца наши мир.
- Этот «мир» остановит их дубины?
Свет в ущелье померк. Но зыбкое зеленоватое сияние высвечивало страшные силуэты.
Ва-Йерк молчал.
Налетел ветер, поднимая в воздух столбы пыли.
Призрак Пурфа закинул лохматую голову и издал жуткий воинственный клич. Затрепетали крылья. Сжались на древках мертвые пальцы. Вождь рабисов размахнулся, и нанес в пустоту мощный удар, от чего дубина его вонзилась в землю.
- Остановись, призрак! – пав на колени, взмолился тмехт, вытягивая руки, словно пытаясь слабыми ладонями удержать демонических созданий. – Именем златокрылой богини, заклинаю тебя, исчадье бездны, остановись! О, Могущественная и Защищающая, я называю имя твое: Эморх. Я заклинаю устами своими злых духов, бегущих от тебя. Я стал устами твоими, повелевающими ветром и заключающими небеса. Я говорю им: повинуйтесь.
Ветер стих. Неподвижно стояли рабисы. Их мертвые глаза были закрыты.
- О, Повелительница света, дающего жизнь, пылающая вечным огнем, которая приказывает отпустить тех, кто страдает от одержимости духами ярости и смерти. Я призываю тебя! Я становлюсь устами твоими. Я повелеваю: да не будет причинено мне зло бесами Бебаи… - Ва-Йерк остановился.
Сияние в ущелье стало слабеть.
Но в наступившей тишине раздался женский вопль, полный страха, тоски и угрозы.
- Замолчи, мхар! – взмолилась Локта на древнем языке Маакора. – Слова твои ножами вонзаются в меня! – она задыхалась, пытаясь освободиться от чего-то, что стягивало шею, опаляло кожу, мучило ее. И, наконец, освободилась, сорвав с себя амулет Арахна. Перед глазами обезумевшей ведьмы дрожала пульсирующая жгучей болью пелена. Она снова слышала голос великой Хефнет: «Ты являешься теперь частью магической силы. И сама можешь управлять ею. Но берегись! Эта сила защищает тебя через амулет. Не разлучайся с ним. И не призывай имя Невыразимого, пользуясь властью амулета. Никогда! Помни».
- Что с тобой? Что с тобой? – забормотал насмерть перепуганный Ормонд, встряхивая за плечи корчившуюся Локту. Но она с силой оттолкнула его и яростно зашипела. Лицо её стало плавиться, меняя черты. Она была ужасна! Скаля зубы, роняя с посиневших губ капли окровавленной пенной слюны, существо, в котором трудно было признать человека, забормотало оградительные слова:
- О, властелина моя, чей лик покрыт извечным мраком! Имя тебе: Кэух. Я призываю тебя, защити меня! Я вооружена силою магического слова. Ты та, кто сокрушает души, кто обездвиживает тела … - глаза Локты закатились. Она ощутила на губах вкус крови, потоком хлынувшей изо рта, и не смогла произнести до конца заклятья. Преодолевая приступ сильных конвульсий, чуть отдышавшись, она ухватилась за всплывающие в памяти слова, что произносила когда-то в черном храме:
- Колдовство, сотворенное богиней Орх, сотворившее образ человека из того, что образа не имеет, разрушается от слов той, которой дана Сила, они придут ко мне от неё, быстрее света, скорее тени…
Что-то изменилось. Сгустился воздух. Открылись вновь мертвые глаза призраков. Рабисы встряхнулись, как ото сна, и стали медленно поворачивать головы, вслушиваясь. Тела их содрогались. Душераздирающий крик пронесся по ущелью и обрушился на него черный смерч. Его жернова сотрясли камни, смяли человеческие тела, смешали прах с прахом. Силуэты призрачных воинов растянулись, распадаясь. Истошный визг их вторил грохоту ветра. Воины Пурфа гибли, снова приняв удар злобной силы, однажды отнявшей их жизни и теперь разметающей их прах. Какое-то время длилась эта пляска смерти, затем все стихло. Ветер спал. Очистился воздух.
Первым очнулся Гродвиг. Он с удивлением увидел, как легкий туман вновь наполняет ущелье. Лежащий невдалеке послушник тоже пошевелился. Тмехта нигде не было видно.
- Господин Ва-Йерк! – позвал барон встревожено.
- Я здесь, – отозвался тот, выбираясь из-за камней, занесенных темно-бурой пылью.
- Все, что осталось от рабисов, - произнес он с сожалением в голосе. – Где принц и женщина, Гродвиг?
- Я поищу их…
Ущелье казалось пустым. Всюду лежала красноватая пыль. Барон с некоторой опаской заметил, что она легко передвигается по его следу.
- Этот мертвый прах вечно будет стремиться к жизни.
Пройдя еще немного, он заметил Ормонда, который, стоя на коленях, склонялся над распростертой Локтой.
- Принц!
Тот не ответил и не пошевелился.
- Сюда, Ларенар! Ва-Йерк, скорее! Я нашел их.
- Что с ней? – поинтересовался он осторожно, приближаясь к наследнику и опуская руку на его плечо.
Ормонд вздрогнул и тихо ответил:
- Я не знаю…
Если бы Гродвиг чуть меньше знал кузена, то подумал бы, что тот плачет, так неестественно
