Ему снова снился мучительный сон, который был когда-то кошмарной явью.
… Уже забрезжил робкий рассвет, румяня небо на востоке, а Кхорх все сидел над неподвижным телом Хэта. Уже край золотого диска показался на залитом малиновым светом горизонте, а он боялся пошевелиться, держа на коленях мертвую голову старейшего. Кхорх оглянулся, поняв, как много времени провел возле бездыханного старика и вдруг испугался – солнце! Лучи его не должны касаться умершего. «Если ты убил ночью – новый день не должен видеть дело рук твоих». Так говорил вождь. А еще он говорил, что мертвого сложнее вернуть, если великое светило поднялось над ним. Нужно было спрятать тело. Спрятать. Там, где очень темно, куда не смогут проникнуть губительные лучи.
… Хэт явился к нему во сне, когда измученный мальчишка, ничего никому не сказав, прилег отдохнуть в пещере, согретый теплом костра. «Иктус очнулся, - сказал старик, испачканный землей, - ты уже принес жертву и не смеешь отнимать ее у богов!»
Но Кхорх ослушался вождя! Он не хотел его смерти и не мог оставаться один! Извержение начнется не раньше следующей ночи – маленький малус не сомневался в этом. И у него оставалось еще время.
… Кхорх до крови ранил руки, откапывая старика, плача и выговаривая слова, которые твердо запомнил, хотя и слышал лишь однажды. Он торопился. Свет багряной звезды, видной даже днем, тревожил его.
- Завтра, только завтра, - повторял Кхорх. Но когда он осторожно стряхнул с грязного лица Хэта комья рыхлой земли, над пустошью раздался ужасающий вой.
Мальчик вскочил, не понимая, кто мог породить такие жуткие звуки, но оказался опрокинутым внезапным подземным толчком.
- Нет!
Мягко осела почва, ставшая вдруг горячей. Попятившись, с ужасом глядя на то, как она поглотила старца, Кхорх поднялся на ослабевших вдруг ногах и, повернувшись, что было сил, бросился бежать…
…Он бежал и падал и снова бежал.
А потом, почувствовав что-то неладное, оглянулся и увидел, что так и остался возле земляной воронки, вобравшей в себя Хэта. Она углублялась, края ее все больше осыпались и проваливались. И там, внутри копошилось нечто живое, пытаясь выбраться…
Вот показалась голова и руки…
Кхорх задохнулся от захлестнувшего ужаса. И не мог пошевелиться, видя, как приближается к нему кошмарное существо, что уже наполовину освободилось от земли. Лобастое, с белыми и жидкими лохмами на затылке и тонкими рожками, оно тянуло к мальчику худые, костлявые руки с неимоверно длинными когтями и щерило зубастый рот с тронутыми тленом губами. Осмысленно и жалобно смотрели глубоко посаженные подслеповатые глазки.
- Ты обещан мне, - прохрипело оно. – Хэт вымолил у моего Господина твое право на рождение. Душа твоя была проклята и долго томилась в заключение, ее сотни лет мучили мои собратья, - существо подтянулось, перебирая верхними, неразвитыми двупалыми ручками и замотало головой на тонкой сморщенной шее. И снова вперило в него белесые глаза. – Ты, которого зовут теперь Кхорхом, станешь служить мне и я укреплю твой слабый дух и дам тебе власть, о которой может только мечтать смертный. А ты будешь приносить мне в жертву кровь себе подобных.
Оно жадно сглотнуло и, подобравшись, последним усилием выпростало из земли уродливое тело…
Кхорх сел, вытирая капельки пота со лба. Согнувшись, поджав ноги и закрыв лицо руками, он какое- то время тихо раскачивался, успокаиваясь. Эти видения неотступно преследовали его со дня извержения Иктуса. Лишь чудом ему удалось тогда спастись. Или им уже управляло нечто, возымевшее теперь безграничную власть над душой. Так близко видели его глаза поднявшийся над землей белый столб пара. Кожу обжег жар яростного огня, что вырвался на свободу из темных недр земли. Но тогда ему не было страшно. Наоборот. Сердце охватил дикий восторг от вида чудовищной мощи стихии. Он все смотрел и смотрел, как демонически-разрушительная сила легко выталкивала в раскаленное небо огромные, горячие глыбы камней, как изливалась огненная лава, как рвались ввысь столбы едкого пепла. Кхорх был так близко, но наблюдал словно со стороны. Иногда ему казалось, что он парил над бурлившей бездной. И слышал голоса. … Потом ему трудно было вспомнить, как долго длилось все это.
- Кхорх? – Стук в дверь его маленькой, темной комнатки, заставил его вздрогнуть.
- Да, – отозвался он и быстро поднялся.
Вошел Герех – богатырского телосложения малус, недавно назначенный жрецом. Он явился в Улхур полгода назад с далеких берегов Седых озер и сказал, что некий старец по имени Хэт мучает его во снах, требуя, чтобы их племя отправилось на восток, к Гефреку. Теснимый корнуотами бедствующий народ одобрил предложение молодого вождя и вскоре пополнил численность улхурцев. А сорокалетний Герех весьма близко сошелся со странным юношей, который именовал себя повелителем Сульфура[8] и первосвященником храма Кэух-Арахна.[9] Тот был напорист, умен и честолюбив, мечтая открыть однажды Жемчужные врата Ахвэма, что и сблизило его с тщеславным вождем с побережья. Но если Кхорху служили, безоглядно покоряясь душой, то заморский гость внушал уважение способностью быть убедительным.
- Опять видел сон? – поинтересовался он, глянув в лицо друга.
- Да, – признался Кхорх. – Я не понимаю, что хочет сказать мне Хэт, возвращая в день извержения, - он облачился в черный балахон и стянул его широким золотистым поясом.
Двое сынов Улха внешне очень отличались друг от друга. Обладающий огромной физической силой Герех, хотя и был темноволос, как полагается малусам, но весьма своеобразными казались и серые глаза, и серовато-землистая кожа грубоватого лица, изуродованного оспинами. Он больше не носил косичек, как его соплеменники, гладко зачесывая густые волосы, во всем подражая первосвященнику.
Подвижно-нервного и тонкокостного Кхорха никак нельзя было назвать красивым. Но в его заостренном лице с крючковатым носом, впалыми щеками, словно присыпанными мукой и в черных глазах под сросшимися бровями таилось нечто странно-привлекательное. Он выглядел старше своих лет из-за высоких залысин и неизменно тяжелого взгляда и казался похожим на старика, что сумел остановить время, которое разрушает человеческое тело, как хрупкий кувшин.
Герех усмехнулся, осмотрев его наряд.
- А я не понимаю твоего стремления во всем равняться на маакорских служителей, – сказал он густым басом. - Мы – другие. И вера наша будет иной.
- Зачем придумывать что-то новое, когда уже есть нечто - достаточно привлекательное, испытанное и правильное. К тому же, я не подражаю им. Их жрецы носят белое, я – черное, – Кхорх помолчал. – Моя болезненная тяга к религии мхаров не будет так досаждать тебе, когда они, попросту, исчезнут с лика земли и вера их будет поругана и забыта.
- Ты твердишь мне это с самого первого дня нашего знакомства, но, ни на шаг не приблизился к намеченной цели, - проворчал миролюбиво Герех.
- Неужели? – Черные глаза на секунду задержались на лице собеседника. Кхорх всегда был обидчивым.
Жрец виновато вздохнул:
- Хорошо. Ты построил лабиринт, и рассчитал все так, что мы можем дышать под землей. Наш народ больше не одевает шкур, не охотится на зверей, не дрожит от холода во время сезона дождей. Но, согласись, все это создано не твоими руками!
- Зачем всё делать самому? – Кхорх приподнял брови, показав для убедительности свои тонкие ладони. – Что можно ими построить? Ничего. Улх помог мне. Ты видел священного змея малусов?
Гереха передернуло.
- Лучше бы не видел! То еще страшилище!
- Тсс, – первосвященник прищурился. – Не говори так о могущественных существах. Они обидятся и покарают тебя. – И он разразился вдруг хохотом – хриплым, похожим на лай, чем весьма смутил жреца. – Ты видел лишь тень его, потому что слишком слаб и не можешь лицезреть истинные лики бездны.
На рябых щеках малуса проступили красные пятна. И резкие слова уже готовы были сорваться с его губ. Но он сумел сдержать себя.
