Илеха выделялись рослостью и обилием украшений из камушков и звериных зубов, нанизанных на нити, которые были везде – на руках, груди, ногах и голове. Пришедшие с Хоругом отличались от них прическами из множества косичек. Горцы племени Хуруха кутались в шкуры, которые спасали от промозглых горных ветров, что свирепствовали над мысом Бонши. Объединяло их, пожалуй, одно – всё в Улхуре виделось им новым и странным, потому что откуда бы ни явился каждый из них, жизнь под землей казалась невозможной и трудной, потому что лишена была солнца.
При появлении высокого худого юноши в черном, разговоры сразу смолкли. С Герехом многие были уже знакомы - одни знали его, как вождя, другие, как жреца Кэух, который встречал приходивших у южного входа в подземелья.
- На колени перед властелином Сульфура! - грозно произнес он.
Люди повиновались, а Кхорх прошел в центр пещеры и повернулся к притихшим и смущенным девушкам.
- Поднимитесь.
Они послушно встали, опуская глаза перед давящими взорами повелителя.
- Все вы уже знаете о требованиях к девам, которых мы станем называть невиллами, или теми, кто будет служить Темной Кэух. И для начала я попрошу тех из вас, кто, не имел мужа, но позволил себе прелюбодеяние, выйти ко мне. Лучше сделать это добровольно, пока я сам не обличил вас во лжи. Никого?
Взгляд его задержался на девушке, внешность которой имела необычные для малуса черты. Кожа ее казалась слишком прозрачной и нежной, будто не знала ни знойного солнца Хасы, ни солено-колючих ветров Седых озер, миндалевидные глаза – слишком светлыми, а не смолисто-грозными и огромными, как у большинства других. Волнистые, с медовым отливом волосы (не черные или пепельные) собраны были в тяжелую косу. На тонких запястьях красовались гиацинтовые браслеты, что говорило о принадлежности к богатому роду.
- Назовись, - приказал первосвященник, и по толпе мужчин пронесся слабый возглас изумления. Те, кто хорошо знал дочь Ивлаха, поразились странности происходящего, потому как красавица Лемаис слыла неприступной гордячкой, и отвергла ни одного претендента на сердце.
Девушка вспыхнула, но выступила вперед, прямо взглянув в лицо господина, который, как показалось многим, сейчас обвинял ее в греховном пороке.
- Я – Лемаис, - проговорила она и вскинула голову. – Моего отца звали Ивлахом.
- Кто были твои предки? – спросил Кхорх чуть дрогнувшим голосом, плененный необыкновенной красотой ее глаз, что напоминали переливчатый блеск серого камня, с магической игрой сине-зеленых искр. Да, она была удивительно похожа на его видение! Но все же не той, что владела сердцем юного первосвященника.
- Мою прабабку взял силой чужеземец.
Дочери Улха в большинстве своем обладали внешностью, высоко ценимой среди народов Апикона и диких племен Энгаба. Стройные и выносливые, искусные охотницы и рыболовы, они отлично чувствовали себя и в знойной пустыне, и в воде. Многие из них редко уступали мужчинам в ловкости и силе. Обладая кротким нравом, но наделенные неистощимой тягой к познанию окружающего мира, эти представительницы прекрасного пола нередко оказывались пленницами чужеземцев, которые не гнушались брать в жены черноглазых, смуглых красавиц-дикарок. Но не редко случалось так, что женщины-малусы чахли в неволе и рано умирали, до конца преданные своей земле и своему народу.
- Я вижу, кровь твоя не чиста, - вновь заговорил Кхорх, но теперь голос его был тверд. – Но сама ты ни в чем не повинна перед Кэух, и так красива, что станешь ее любимой служительницей. Я, первосвященник Великой и Темной, называю тебя невиллой, дочь Ивлаха, – он легко коснулся ее лба рукой. Лемаис вздрогнула и побледнела, чувствуя, как горячая волна обожгла ровно бьющееся сердце.
- Подойди, - подхватил Герех, и когда она приблизилась, надел ей на шею амулет из прозрачного изумруда. – Будь всегда чиста, как этот камень и невинна, потому, что только непорочные могут носить его и служить Кэух.
- Пощади, господин! – закричала девушка, до этого с неприязнью смотревшая на вновь избранную. – Может ли та, что завлекала в свои коварные сети наших женихов, теперь называться невинной? – Она упала на колени и подползла к первосвященнику, пытаясь ухватить его за одежду.
- У тебя был жених? – поинтересовался Кхорх и нахмурился, окидывая взглядом хрупкую фигурку, едва прикрытую кусками шкуры. – Сердце твое отдано земному мужчине, поэтому, сама ты не можешь стать невиллой. Встань и пройди туда, – он махнул рукой в сторону дальнего угла. Потом вдруг резко обернулся к мужчинам, среди которых послышались сдержанные смешки. Его тяжелый взор скользнул по лицам малусов.
- Вам весело?
- Прости нас, господин! – с подчеркнутой покорностью в голосе проговорил плечистый, подтянутый мужчина с ожерельем из волчьих клыков на шее и шкурой барса на узких бедрах. Его длинные светлые волосы были заплетены во множество косиц, а часть их собрана на затылке. Он пришел с теми, кто не пожелал отправиться в Улхур вместе с Герехом, своим вождем.
Первосвященник напряженно всмотрелся в черты говорившего.
- Как твое имя? – спросил он, скрестив руки на груди.
- Хоруг, - ответил тот. - Я сын Риха, – он бросил быстрый взгляд в сторону жреца, но на спокойном лице того не дрогнул ни один мускул, хотя именно Герех случайно убил его отца на охоте, а сам стал вождем. Единственный сын старейшего был тогда слишком мал, а Герех являлся его ближайшим родственником. Теперь мальчик вырос. И как ни крепился жрец Кэух, душа его дрожала при виде Хоруга, такого похожего на отца. Как будто снова видел Риха: те же светлые глаза и золотистая щетина на широких скулах, тот же мягкий рисунок полных губ, и даже ямочка на подбородке.
- Подойди, - позвал Кхорх и долго смотрел в глаза юноши, так долго, что у того закружилась голова. – Я ничего не вижу в тебе, - раздраженно сказал он, отстраняясь. – Ты заслуживаешь изгнания из Улхура, если бы не испытание, что уготовано всем вам. Пройдешь его – воля богов, ты станешь избранным Стражником; нет – моя воля, Кэух заберет твою душу в черную бездну.
- Согласен, - легкомысленно ответил Хоруг.
- Мне приятна твоя храбрость, сын Улха. Ну, что же, слова сказаны. Герех проводит отважных малусов к Млечным гротам, и тот, кто сможет добраться до подземного озера Хелл, будет провозглашен Стражем.
- Что станет с теми, кто не найдет выхода? – подал голос еще один малус – высокий, темноволосый, поджарый, с яркими чертами лица и открытым взглядом.
- Как тебя зовут? – поинтересовался Кхорх.
- Лахвар, господин. Я с мыса Бонши.
- Всех заблудившихся, конечно, найдут. Но позволь узнать: ты задал этот вопрос в заботе о других, или боишься за свою шкуру, Лахвар?
- Скорее, сочувствую другим, - смело ответил тот. – Я уверен в себе.
- Хорошо, сын Улха, - первосвященник повернулся к девушкам.
А жрец, пряча хищную улыбку, повел молодых людей к лабиринту, выход из которого не смог найти он сам, и был спасен довольным своей затеей Кхорхом.
- Ты, - первосвященник, оставшись без поддержки Гереха, утратил интерес к церемонии выбора невилл, и невнимательно ткнул пальцем в черноволосую смуглянку, как-то по-особенному затравленно прятавшую глаза. – Назовись.
- Инелис, дочь Пруха, - она вышла к нему и низко опустила голову.
- В душе твоей я вижу страх, - с легкой нотой брезгливости в голосе произнес Кхорх. – Чего ты боишься?
- Я видела многое в хижине старой Сильхи, меня не испугать рассказами о магии повелителя Улхура, пусть слухи о нем идут по всей земле Апикона. Но само это место теперь внушает мне ужас.
- Зачем же ты здесь?
- Мое племя пришло на эту землю.
Кхорх снова осмотрел стоявшую перед ним уже более внимательно. Она была отлично сложена и
