две тысячи метров. А на расстоянии двухсот, ста пятидесяти, ста метров почти невозможно промахнуться. Практическая скорострельность у этого ручного пулемета — около ста пятидесяти выстрелов в минуту.
Крайновцы бежали вперед зигзагами почти с резвостью спринтера на треке стадиона. Снежный наст в поле, слава богу, успел затвердеть, в рыхлом снегу их перестрелял бы этот пулеметчик, как куропаток. Они бежали и падали под секущими, воющими зелеными бичами, а лес казался по-прежнему недосягаемым.
Заминка. Пулеметчик менял ленту или барабанный магазин, расстреляв патроны двумя-тремя длинными очередями.
— Вперед!..
В бешеном беге навстречу настильному пулеметному огню отряд как-то сам собой разделился на две половины, обтекающие слева и справа кинжальное острие пулеметного огня. Увидев это, немец-пулеметчик стал тут же, словно подражая движениям косаря, вести огонь слева направо и справа налево, выпуская короткие очереди. Наверняка это был новичок — он нервничал, руки дрожали.
Точность огня заметно ухудшилась, и все же каждому казалось, что раскаленные зеленые звезды сначала медленно, а затем с ужасающей скоростью и замораживающим душу визгом и воем, стремительно разгораясь зеленым пламенем, летят, мчатся прямо на него.
Наверное, не больше чем за двадцать пять секунд, то есть со скоростью спортсмена-разрядника, пробежали крайновцы эти двести метров до леса. Заплечные мешки у них были уже пусты. Мешали в беге валенки, шинели, оружие…
И случилось чудо: не только никто из крайновцев не был убит, но никто даже не был ранен! Впрочем, если разобраться, то за двадцать пять секунд пулеметчик успел выпустить по цепочке партизан не больше полусотни пуль.
Как только партизаны вбежали в лес, пулеметный расчет тут же прекратил огонь.
Но эти полсотни пуль рассекли отряд надвое, и после долгого сбора и поиска в лесу Борис Крайнов недосчитался семи товарищей. Как в воду канули Вера Волошина, Аля Воронина, Наташа Самойлович, Леша Голубев — заместитель Проворова — и трое новичков.
Судьба Веры Волошиной выяснилась много лет спустя.
Если сначала в разведывательном дозоре шли Вера Волошина и Наташа Самойлович, то теперь пропавшим подруг сменили Зоя и Клава. За дозором, соблюдая дистанцию в сто метров, тянулись остальные.
Зоя и не думала унывать. Чтобы поднять настроения ребят, читала им на привале любимые стихи Гёте:
Сразу после злополучной засады Крайнов отправил раненых и больных разведчиков через линию фронта под присмотром находчивой и решительной Наташи Обуховской. С этой группой ушел и сильно простудившийся, едва державшийся на ногах Павел Проворов. В очередной передряге отбились Клава Милорадова и Лида Булгина…
С Крайновым оставалась горстка разведчиков, когда он под вечер вышел к селу Петрищево.
— Пожалуйста, пошлите меня на задание! — попросила Зоя Крайнова.
Всех ребят в группе она называла на «вы», только с девушками была на «ты».
И она «уломала» Бориса. Зоя и Борис отправились к селу разными путями.
В кромешной тьме светились огни Петрищева — немцы тогда не слишком опасались наших самолетов. Зоя пробралась по огородам, по задворкам в село. У нее было три бутылки с горючкой. Конечно, она ничего не знала о результатах поджога, но видела зарево, огонь, слышала крики немцев.
Уже съеден Борисом последний сухарь. Надо возвращаться на Большую землю.
В это время, в ноябре, в наших широтах солнце заходит в четыре часа дня. Луна восходит в половине седьмого вечера.
Зоя ушла и пропала. Как в воду канула. С тяжелым сердцем двинулся Борис Крайнов на восток.
Вскоре, в самом конце ноября, под деревней Мякишево ночью фронт перешел оборванный промерзший человек в разбитых дырявых валенках. Мужественное молодое лицо его осунулось, почернело, глаза горели горячечным блеском, но он еще довольно крепко держался на ногах, а на груди у него висел новенький автомат 38–40, который у нас часто ошибочно называли «шмайссером».
— Фамилия? Кто таков? — настороженно спросили его в штабе дивизии.
— Крайнов Борис. Командир разведывательного отряда.
Он казался гораздо старше своих девятнадцати лет.
— А где же твой отряд?
— Мой отряд сделал все, что мог, — проговорил Борис.
Отбилась семерка с Верой Волошиной и Лешей Голубевым. Неизвестна судьба группы Наташи Обуховской и Паши Проворова. Не вернулись из разведки Клава Милорадова и Лида Булгина. Пропала посланная в Петрищево Зоя Космодемьянская…
— Кто направлял ваш отряд в тыл врага? — спросили его.
— Военсовет Западного фронта. Прошу помочь срочно связаться со штабом.
— Проверим, хотя время горячее.
Подобные проверки занимали немало времени, но на этот раз помогло то обстоятельство, что Крайнов вышел из вражеского тыла в распоряжение той самой 32-й дивизии, разведчики которой провожали его через линию фронта. Работники штаба тут же снеслись по телефону с начальником разведки 322-го стрелкового полка, и тот дал необходимые подтверждения.
А время действительно было горячим. Первого декабря полки 197-й дивизии вермахта прорвали нашу оборону севернее Наро-Фоминска. Танки врага ломились по Минскому шоссе на Кубинку. У деревни Акулово, в пятнадцати километрах севернее дымящегося Наро-Фоминска, 32-я ценой тяжелых потерь остановила меченные черным тевтонским крестом танки. Острие панцирного клина ткнулось в станцию Голицыно, но и там стояла насмерть 5-я армия.
А 6 декабря, словно по волшебству, совершенно неожиданно для измотанных боями захватчиков поднялись в неотразимую атаку белые призраки — цепи бойцов в маскировочных халатах, рванулись вперед могучие «тридцатьчетверки», взметнулись огненные параболы «катюш». А далеко впереди наступающих войск, по темным лесам и белоснежным полям Подмосковья, прощупывай затрещавшую по всем швам оборону вермахта, шли однополчане Зои.
О подвиге Зои Борис Крайнов узнал уже после великой победы под Москвой, вернувшись из очередного задания — на этот раз на смоленской земле, где Борис; в бою под деревней Пустой Вторник навсегда оставил своего друга и заместителя Пашу Проворова. Наши фронтовики одолжили крайновцам свежий номер «Правды» от 27 января 1942 года, Борис глянул на фотографию девушки с обрывком веревки, захлестнутой вокруг шеи, и обомлел…
На попутном грузовике Крайнов мчался с группой в Москву, колотил, стоя в кузове, по крыше кабины. Скорей! Скорей!..
Зоя знала, что не имеет права называть ни себя, ни товарищей. Она готова была умереть безымянной и шла на то, чтобы высокий подвиг ее остался неизвестным. И перед смертью она не хотела думать о себе.
Не раз и не два прочитал Никита Дорофеевич Дронов отчеты командиров групп, с которыми ходила Зоя в тыл врага, — Михаила Соколова и Бориса Крайнова.
Снова и снова вглядывался он в маленькую фотографию Зои на ее комсомольском билете — билете № 0236208. Год рождения-1923. Время вступления в ВЛКСМ — октябрь 1938 года… Те же коротко остриженные прямые темные волосы. Те же брови вразлет. Но глаза на фотографии в газете были закрыты, не узнать глаза…
