затем опять привели в дом.
Так продолжалось с десяти часов вечера до двух часов ночи. Все это делал 19-летний немец, приставленный к ней. В два часа ночи этого немца сменил другой, которого приставил к ней офицер. Этот немец положил ее на скамейку спать. Немного полежав, она по-немецки попросила у него развязать ей руки. Он развязал ей руки. Она уснула и спала три часа. В 7 часов утра к ней подошла хозяйка дома Кулик П. Я., которой удалось с ней немного поговорить.
Вот о чем она с ней говорила. Хозяйка спросила: „Откуда ты?“ Она ответила: „Московская“. — „Как тебя зовут?“ Она промолчала. „Где твои родители?“ Она промолчала… Затем она посоветовала хозяйке уходить из деревни от немцев… В заключение она сказала: „Победа все равно за нами. Пусть они меня расстреляют, пусть эти изверги надо мной издеваются, но все равно нас всех не расстреляют“.
Во время разговора присутствовали несколько немцев, но они русского языка не знали. Один немец спросил у нее: „Где Сталин?“ Она ответила: „Сталин на посту“. Затем отвернулась и сказала немцу: „Я больше с вами разговаривать не буду!“ После этого хозяйку выгнали из дома. Ее перевели на нары, она легла, а сотни немцев приходили смотреть на нее. Это все было в 8 часов утра.
В 9 часов утра пришли три офицера с переводчиками и начали ее допрашивать. При допросе, кроме немцев, никого не было в этой комнате, так как хозяйку и хозяина дома они выгнали, но хозяин дома задержался в другой комнате и слышал допрос.
Как только вошли офицеры, то она им сказала: „Вот ваши немцы оставили меня совсем разутой и раздетой“. Один из офицеров приказал ей принести брюки. Ей дали надеть мокрые ватные брюки, принесенные с улицы. После этого начали ее допрашивать. Переводчик несколько раз спрашивал: „Откуда ты, как тебя зовут?“ Но она ни единого слова не произнесла. Больше ей никаких вопросов не задавали. Брюки, принесенные ей, она надеть сама не могла, так как ноги у нее были отморожены и стоять на ногах она не могла… Надевала брюки она сидя, при помощи одного офицера, другие же офицеры кричали на нее: „Быстрее одевайся!..“
После этого в 10 часов 30 минут утра ее вывели на улицу к приготовленной заранее виселице… Вокруг нее шла большая толпа пеших и конных немцев, который направлялись к виселице. У виселицы уже собралось много немцев и гражданских. Как только вывели ее из дома, то ей повесили на шею фанерную табличку с надписью: „Поджигатель домов“. Написано было по-русски, и по-немецки…
От дома до виселицы она шла ровно, гордо, с поднятой головой. Когда привели ее к виселице, то офицер скомандовал расширить круг зрителей. После этого стали ее фотографировать. Фотографировали ее с трех сторон: спереди, с боку, на котором висела сумка с горючей жидкостью, и сзади (каждый раз ее поворачивали).
В момент съемки она произнесла следующие фразы: „Граждане! Вы не стойте, не смотрите. Надо помогать воевать Красной Армии. Это моя смерть — это мое достижение“.
Один офицер за эти слова замахнулся на нее кулаком и хотел ударить, другие закричали. Но она продолжала говорить: „Товарищи! Победа будет за нами“. Обращаясь к немецким солдатам, она сказала: „Немецкие солдаты! Пока не поздно, сдавайтесь в плен!“
Офицер злобно заорал: „Рус!..“ Но она опять продолжала говорить: „Советский Союз непобедим и не будет побежден!“ Затем поставили под веревку деревянный ящик. Она без всякой команды сама поднялась на ящик. Немец стал надевать ей на шею петлю. Она успела еще произнести:
„Сколько нас ни вешайте, но всех не перевешаете! Нас 170 миллионов. За меня вам товарищи отомстят!“
Это она произнесла уже с петлей на шее. Она схватила петлю рукой, хотела еще что-то сказать, но солдат ударил ее по рукам и выбил из-под ног ящик. Народ, присутствовавший здесь, и солдаты разошлись.
В течение трех дней возле виселицы стояли немецкие часовые. Так провисела она полтора месяца. Повесили ее в центре села, на перекрестке дорог. За три дня до отступления немецкое командование приказало снять ее с виселицы и закопать в землю…
Из всего изложенного можно сделать вывод, что комсомолка Космодемьянская Зоя Анатольевна вела себя как истинная патриотка социалистической Родины и погибла смертью героя, как подобает дочери Ленинского комсомола…»
Зою казнили 29 ноября 1941 года. Она пережила на двадцать четыре дня Женю Полтавскую, Шуру Луковину-Грибкову и других своих однополчан из группы Кости Пахомова. В тот субботний день захлебывался в крови фашистский «Тайфун» под Москвой. Далеко на юге Красная Армия освободила Ростов-на-Дону, и весть об этом прозвучала похоронным звоном для измотанных германских войск под осажденной столицей. Войска Ленинградского фронта отбросили захватчиков к югу от железной дороги Волхов — Тихвин. Великий смысл этих славных операций крылся в том, что на юге и на севере, на всем огромном фронте от Черного до Баренцева моря и в тылу гитлеровцев воины Красной Армии и партизаны сковывали войска вермахта, не давая Гитлеру перебросить их на Москву.
Какие задачи ставили перед разведгруппами командир и комиссар части? Очень ответственные. И задачи эти прямо вытекали из самых насущных нужд фронта. Командующий Западным фронтом генерал армии Жуков, его заместитель генерал-полковник Конев и начальник штаба генерал-лейтенант Соколовский хотели знать как можно больше о гитлеровских армиях и танковых группах, рвущихся к Москве. Каковы направления главных ударов? Каковы силы фланговых группировок противника? Какие производит он сосредоточения и перегруппировки бронетанковых и общевойсковых соединений? И наконец, есть ли у врага резервы под Москвой?..
Если на первом задании Зоя была брошена с разведгруппой на разведку фланговой ударной группировки гитлеровцев в районе Волоколамска, то на второе задание она шла с группами Крайнева и Проворова, чтобы прощупать тылы врага в центре нашего фронта.
Разведка дала все, что она могла дать, хотя тогда мы, конечно, еще не знали, что к 5 декабря 1941 года потери вермахта и СС, по данным противника, составляли 750 000 человек, или 23 процента от общего числа в 3 500 000 солдат и офицеров. Много лет спустя маршал Советского Союза Жуков отмечал, что при создании ударных группировок для проведения второго этапа операции «Тайфун» враг допустил роковые просчеты: ударные фланговые группировки состояли из измотанных танковых соединений и имели недостаточное количество общевойсковых соединений, а, центральная группировка врага не сумела нанести связующий удар. «Это дало нам возможность, — писал маршал, — свободно перебрасывать все резервы, включая и дивизионные, с пассивных участков, из центра к флангам и направлять их против ударных группировок врага».
«Когда меня спрашивают, — писал в своей известной книге „Воспоминания и размышления“ Георгий Константинович Жуков, — что больше всего запомнилось из минувшей войны, я всегда отвечаю: битва за Москву… Благодарные потомки никогда не забудут огромную организаторскую работу партии, трудовые героические дела советского народа в тот период и ратные подвиги воинов.
Выражая глубокую благодарность всем участникам битвы, оставшимся в живых, я склоняю голову перед светлой памятью тех, кто стоял насмерть, но не пропустил врага к сердцу нашей Родины, столице, городу-герою Москве. Мы все в неоплатном долгу перед ними».
«Нашей разведке, — отмечал маршал Жуков, — удалось установить сосредоточение ударных группировок на флангах фронта обороны и правильно определить направления главных ударов».
«К первым числам декабря, — указывал маршал, — немецко-фашистским войскам был нанесен большой урон. Коммуникации врага, протянувшиеся более чем на тысячу километров, находились под постоянными ударами партизанских отрядов, которые своими героическими действиями срывали снабжение войск противника, работу его тыловых органов».
Разумеется, только активная разведка могла уточнить силы и намерения врага, обеспечить нашему командованию свободу маневра. Разведка выполнила свою задачу. И в этом бессмертная заслуга и Зои и ее однополчан-разведчиков генерала армии Жукова.
Враг выбивался из сил, и очень важно было рвать его коммуникации, связь, крушить его тылы. И в этом была заслуга Зои и ее друзей.
Огромную роль в достижении победы в Великой Отечественной войне сыграл разгром Красной Армией гитлеровцев под Москвой.
«Народ никогда не забудет, — писали москвичам в 1944 году жители восставшего Парижа, — что
