выпрыгнувших из разбитой витрины омоновцев. Они взмахнули руками, скользнули замечательными подошвами своих шнурованных «хагенов» по мокрому от падающего снега асфальту, последний раз в жизни глотнули свежий весенний ветер и рухнули на тротуар. Со всех сторон слышались пронзительные крики прохожих, спешно удаляющийся стук каблуков, рев набирающих скорость автомобилей, чьи водители стали невольными свидетелями кровавой бойни в самом центре Львова. Они спешили как можно быстрее покинуть место, где рисковали в любую секунду получить шальную пулю и безвременно закончить свою ни в чем неповинную жизнь. Обидно умирать ни за что.
Я успел заметить, как из двух припаркованных прямо напротив входа в «Асторию» микроавтобусов и одной чёрной «Волги», хлопнув дверцами, вывалились несколько ребят в чёрных масках, которые сами по себе уже наводили необъяснимый ужас на неискушенных в крутых разборках обывателей. Зато каждый из них четко усвоил: это — свои! И я не удивился, когда, стремительно свернув за угол, вдогонку услышал пронзительный крик обезумевшей от увиденного тётушки:
— Он там, там!.. За углом!.. У него пистолет!..
Но матёрые профессионалы уже давно просчитали все возможные варианты развития ситуации. Я пробежал не более пятнадцати метров как сзади взвизгнули тормоза, раздался скрежет пошедшей юзом по мокрому асфальту резины, и в мою сжимающую «стечкин» руку и в левую ногу одновременно вошли, влетели, вгрызлись две пули. Пистолет выпал у меня из руки, сразу провалившись в решетку канализационного коллектора, а нога неловко подвернулась, отчего я сначала завис в свободном полете, а спустя мгновение обрушился всеми своими семьюдесятью восемью килограммами на холодный и мокрый тротуар. От удара головой о поребрик у меня перед глазами замелькали разноцветные искры. Но не успел я посочувствовать самому себе насчет простреленных конечностей, как мою и без того вывихнутую шею крепко придавило чье-то, вероятно, сделанное из легированной стали, колено.
— Не двигайся, падла!!! Леж-а-а-т-ть… Давайте «браслеты»… — И моя несчастная рука вместе со здоровой была резко заломлена назад. Лязгнули замкнувшиеся в кольца наручники. Шею давить коленом перестали, зато в самый позвоночник больно упёрся ствол автомата. Вот и все. Первое отделение концерта по заявкам глухонемых радиослушателей прошу считать закрытым… Занавес.
— Вставай! — властно скомандовал кто-то у меня за спиной. — Не на пляже.
— Я осторожно перевернулся на бок и посмотрел вверх. Перед носом у меня были три пары шнурованных «хагенов».
— Да как же я?..
— Быстро! — рявкнул омоновец, больно пнул меня в грудь, и я, как выброшенный на берег карась, начал беспомощно хлопать ртом и шевелить губами, пытаясь насытить свой организм столь сейчас нужным кислородом.
Получалось, прямо скажем, с трудом. Через раз. Но зато, случайно скользнув взглядом по лодыжке, я, к удивлению, не обнаружил на ней мокрого следа от крови, которая, если следовать логике, уже должна была вовсю сочиться из простреленной ноги. Очень интересно! Рук, заломленных назад и крепко скованных наручниками, я видеть не мог, поэтому просто вслепую попробовал пошевелить пальцами. Шевелились! Правда, причиняя невыносимую боль, но и этого уже было достаточно, чтобы понять — кости целы.
Стоящий рядом омоновец сразу обратил внимание на мою возню, глаза его в прорезях черной облегающей маски слегка прищурились. Не иначе как улыбается?!
— Не бойся, резиновые, — хмыкнул он. — Пули, говорю, резиновые!.. Повезло тебе, ур-р-род. А вот дружкам твоим жопа!
— Встать, падла!!! — Стоящий рядом с ним битюг, по-моему, не очень разделял желание товарища вступить со мной в какие-либо объяснения. Он резко нагнулся, схватил меня за шиворот и рванул вверх. Спустя секунду я стоял вертикально, но всё ещё не был в силах полностью опереться на правую ногу. Хотя в любом случае — даже сильный ушиб от рези новой пули гораздо предпочтительней ранения от пули настоящей.
В спину снова упёрся ствол автомата, чья-то сильная рука подхватила меня с одной стороны и потащила обратно за угол, к входу в ресторан. Там уже собралась небольшая толпа, плотно обступившая место, где я вместе с громилой вывалился через витрину «Астории». Осколки на тротуаре ещё валялись, но вот ни выпавшего вместе со мной парня, ни тех двоих, что я подстрелил, уже не было. Наверное, успели загрузить в микроавтобус и увезти восвояси — из двух «рафиков» на месте только один. «Волга» по- прежнему была здесь. Рядом с ней прохаживался полковник Жаров. Он с удовлетворением окинул меня взглядом, повязанного его орлами по рукам и ногам, с разбитым в кровь лицом, застегнутыми в «браслеты» руками, одна из которых почти не работала, и вдобавок еще сильно хромающего на одну ногу. Действительно, было бы по меньшей мере странно, если б я смог в одиночку смыться от десятка бойцов ОМОНа. Хотя, надо реально смотреть на вещи, шанс у меня все-таки был! Но сплыл.
— В машину его, — буркнул Жаров, кивнув на — микроавтобус. — Вы, — он ткнул волосатой лапой в стоящих рядом с ним бойцов, — дождетесь ментов и все им объясните. Никаких протоколов и никаких вызовов, если возникнут вопросы — пусть звонят мне… Поехали. — Полковник запрыгнул на переднее сиденье рядом с водилой, тоже одетым в штатское, и громко хлопнул дверью. Вряд ли он ожидал такого сопротивления со стороны застигнутых врасплох во время обеда трех сотрудников «теневой власти».
Меня затолкали в автобус, в котором сиденья располагались не поперек кузова, а вдоль затемненных окон, очень грубо кинули задницей на потертый кожзаменитель, прижали с двух сторон автоматами и, вероятно для порядка, пару раз съездили кулаком в челюсть. К стекающим из разодранной щеки и лба темным струйкам крови добавилась еще одна, появившаяся из уголка рта. Я умудрился неосторожно прикусить язык. Но зубы уцелели. Опять повезло.
Сидящий за баранкой боец завел двигатель, воткнул передачу, и «рафик» бодро сорвался с места. В это самое мгновение я вдруг вспомнил про Колесника, шесть тысяч долларов и белую «восьмёрку». Да, неувязочка вышла. Если он уже приезжал к ресторану, то сам всё видел. Ну а если нет — всё равно разберётся, что к чему. Не так часто ОМОН проводит задержания прямо в центре города, на глазах у одуревших от испуга граждан. Хотя сильно сомневаюсь, что хоть одно информационное агентство, газета или телевидение смогут докопаться, что же на самом деле случилось в «Астории».
Как я и предполагал, мы довольно быстро выбрались из Львова и скоренько покатили по какой-то очень прямой и не особенно ухабистой дороге. Всё правильно, сматываемся. Интересно, как там себя чувствуют Самурай и рыжий? Вряд ли они сейчас могут похвастаться гораздо лучшим, чем я, самочувствием. О том, каких дров они успели наломать в ресторане, можно только догадываться. Но понятно, что немалых. Один кореец чего стоит! А если ему дать время выхватить оружие? А если позволить достать кого-нибудь рукой или ногой?
Микроавтобус остановился. Где-то впереди долго звенел звонок, потом простучали железные колеса товарняка. Переезд. Звонок пропал, и мы снова тронулись с места. Убивать меня они не собирались, это очевидно. Насчет моих «приятелей» — не знаю. Всё может быть. Хотя сам захват выглядел, по меньшей мере, странно, если не сказать больше. Взять хотя бы…
— Эй, жмурик! — ствол автомата больно надавил на рёбра. — Ты чего такой резвый? Пистолетиком, тварь, балуешься, да?!
Я промолчал. Что-то говорить мне с вами, ребята, не особенно интересно.
— Оглох, что ли?! Падла… — И мне в бровь снова влетел крепкий, сжатый до белизны в костяшках кулак.
Ну конечно, давайте теперь поразачекаемся! Вы здесь хозяева, а я кто? Так, пустое место. Был человек — нет человека. Одним больше — одним меньше, какая разница? Только ничего вы со мной не сделаете, псы поганые, потому что нужен я вам! Не вам самим, конечно, а начальству вашему, которое только и ждет, чтобы предстал я пред их светлые очи, замученный, покалеченный и сломленный. А значит — готовый ради спасения шкуры долго и ласково трепать языком, благо без костей он, язычок. Только вот что я вам скажу, камуфляжные вы мои, — ни хрена вы от меня не услышите! Хоть бейте меня, хоть режьте. Так как правила игры, в которой вы меня так настойчиво пригласили участвовать, мне уже на девяносто девять с половиной процентов известны и тщательнейшим образом заучены. Следовательно, проиграете с сухим счетом! Без малейшей надежды хотя бы на одно очко в свою пользу. Правда, убить меня вы все-таки можете, не получив в итоге искомого, но здесь уже не мое дело, так как от меня совершенно не зависит. А говорить с вами все равно не стану.
