Паша?
– Диспозиция, – вздохнул Клычков. – На сегодняшний день у нас двадцать три боевика, готовых исполнить любой ваш… или мой приказ, а также арсенал на выбор. Если сравнивать это с возможностями группировки Мальцева, то мы, – нахмурился Бульдог, – заметно уступаем. Раза в четыре, это как минимум. Но в создавшейся ситуации… я считаю разницу в количестве пушечного мяса не слишком существенной. Не зря говорят: кто предупрежден, тот вооружен. Так что, если сумеем быстро решить вопрос с Аленой, я уверен в успехе.
– Быстро решить? – эхом повторил авторитет слова Пал Палыча, но уже с другой интонацией.
– Олег Степаныч, вы точно уверены в причастности Тимура? В том, что он сдал вашу дочь Сашке? – дипломатично осведомился бывший всеволожский опер.
– А у тебя, чую, другое мнение? – не скрывая язвительности, рявкнул старик. Черты его морщинистого лица заострились, бороденка затрепетала, губы вытянулись в прямую линию, впалая грудь под стильным карденовским пиджаком, надетым на свадьбу Пузыря, угрожающе заходила вверх-вниз.
– Да, другое, – слова Бульдога прозвучали жестко и одновременно почтительно. – Я думаю, все эти словесные игры капитана с угрозой задержания – не более чем фикция. Или он полный дурак, или… вы уж извините, шеф, просто взял вас на понт. Хотел узнать, из-за чего весь сыр– бор, и, если повезет, по- легкому срубить деньжат. Быстро просек, в каком вы сейчас психологическом состоянии, понял, что такое для вас… для нас в создавшейся ситуации трое суток в КПЗ. Судя по роже, с которой он покинул ваш кабинет, и по той скорости, с которой уехал, прихватив сержантов, вы кое о чем все-таки договорились. Ведь так?
– Я дал легавому десять кусков, чтобы оставил меня в покое и завтра же освободил Тимку, – сдавленно, по– змеиному прошипел авторитет. Глаза его забегали из стороны в сторону и наконец остановились на Пал Палыче. – Как ни крути, а оформить задержание этот пес мог запросто… С чего ты вдруг взял, что Тимка здесь ни при чем? И где тогда сейчас Алена?
– У меня нет никаких доказательств, – не отводя взгляд, сказал Клычков, – но я хорошо знаю этого парня. Если не забыли, каждый из ваших личных телохранителей проверен мной лично, со всем усердием и пристрастностью. Не может быть, чтобы Тимур, сдав вас, набрался наглости вернуться в дом. Тем более зная, что ему грозит за столь серьезный прокол. Если бы он действительно сдал Алену как заложницу в предстоящей разборке, то, опасаясь возмездия, первым делом лег бы на дно. А когда… а если Мальцев решил бы конфликт в свою пользу, тогда уж вышел бы из тени и примкнул к его группировке. Но Тимур честно признался, что Алена сбежала через окно в женском туалете. Поставьте себя на его место. У телохранителя практически не было возможности предотвратить побег! – с нажимом, горячо убеждал Бульдог. – Так что напрасно вы отмаксали оперу такой жирный кусок. Для него десять тысяч баксов – целое состояние. Можно и подавиться с непривычки.
– Это мне решать, кому и сколько давать! – в сердцах осаживая Клычкова, истерично рявкнул Тихий. Однако, трезво взглянув на ситуацию и поняв, что в доводах Паши есть рациональный стержень, уже совершенно другим тоном уточнил, хитро прищурившись: – Значит, на все сто процентов в Тимке уверен? Отвечаешь за свои слова?
– Да, Олег Степанович, – уверенно произнес начальник гвардии.
Старик заметил, как по складчатому лицу Бульдога пробежала едва уловимая тень. Бывший мент прекрасно отдавал себе отчет, какую огромную ответственность брал сейчас на себя. Окажись телохранитель предателем – взбешенный старик ничтоже сумняшеся в буквальном смысле порвет его, Пал Палыча, на куски. С Тихого станется…
– И где тогда, по-твоему, сейчас может быть Алена? – опустив глаза и сделав вид, что вычищает трубку, глухо обронил Белов.
– Мало ли где, – пожал плечами Бульдог. – Помните, я однажды уже предупреждал насчет психического фактора навязанной ей круглосуточной охраны. Вот и намаялась девчонка, устала от вечного «хвоста» за спиной, глотнуть свободы захотелось… Не волнуйтесь. Я уверен, уже сегодня она как миленькая возвернется. Пошастает по городу, в кафе зайдет, самое страшное – шампанского бокальчик выпьет, ну, еще на дискотеку сходит, чтобы в уголке тихонечко посидеть. А потом поймает такси и домой, баиньки.
– Твои бы слова, Паша, да богу в уши, – вполголоса выговорил Тихий. – Ну ладно… Тимку завтра с утра встретишь – сразу веди ко мне. Не боись, не удавлю. Если ты лично готов за парня мазу держать, так уж и быть, пусть живет. Сам говоришь, до утра все на свои места и встанет. А если нет… пеняй на себя. Ты наши законы знаешь. Я тебя за язык не тянул.
– Все будет ништяк, шеф, – с видом пророка, на которого внезапно снизошел дар предсказания будущего, упрямо пообещал Бульдог. – Самое позднее – под утро, часикам к шести, когда все ночные заведения закроются, сможете лицезреть свое беглое чадо. Надеюсь, ни в какой блудняк она в городе не влипнет.
– Я тоже надеюсь, – словно заклинание, чуть слышно прошептал Тихий и вдруг неожиданно для самого себя размашисто, неумело перекрестился. Откинулся на спинку кресла, сложил высохшие стариковские руки на впалой груди и исподлобья долгим взглядом воззрился на начальника своей гвардии. Удивительно, но Бульдогу всего парой фраз удалось успокоить его гудящие нервы, пролить бальзам на свежие зияющие раны и, главное, вселить надежду на благоприятный исход всех обрушившихся на его голову за сегодняшний сумасшедший день неприятностей.
– Анастасия Эдуардовна поправится, девчонка найдется, а баклана Мальцева мы разделаем под орех. Или я, к чертям, ухожу в отставку! – словно читая мысли шефа, спокойно, но с непреклонностью индейского вождя перед решающим сражением с бледнолицыми сказал Пал Палыч. И добавил: – У меня есть план. Он вам понравится…
– У меня тоже есть план, Паша, – словно отойдя от гипноза, старик резко подался вперед и хлопнул обеими ладонями по зеленому сукну письменного стола. – Помнится мне, года полтора назад ты вскользь упомянул о кейсе, доставшемся тебе в наследство от одного покойного профессора, всю жизнь проработавшего в подшефном Лубянке секретном медицинском институте. Не потерял еще кейс-то?
– Есть такой, – надув губы, что означало крайнюю степень сосредоточенности, глухо подтвердил Клычков. – Только это скорее не кейс, а аптечка. Двадцать четыре ампулы. По двенадцать каждого препарата. Один – из широкой группы психотропов, в обиходе называемых «сывороткой правды», другой – сильнейший болеутоляющий транквилизатор. Экспериментальная партия, в закрытую серию так и не запущенная. Вызывает торможение нервной системы и нечувствительность к боли. Правда, через двенадцать часов, когда действие проходит, отходняк тот еще… Подопытные на стенку лезли. Поэтому препарат и завернули сразу после эспериментов над заключенными.
– Вот-вот! – терпеливо выслушав и без того известные ему характеристики, воздел указательный палец к потолку Тихий. – Только сейчас меня больше всего интересует другое, Паша. Я имею в виду те две специальные капсулы для инъекции при посредстве снайпера, которые обнаружились в твоем чемоданчике помимо ампул. Сдается мне, экономили мы их, на черный день приберегая, достаточно. Настало время воспользоваться половиной комитетского наследства… А сразу после выстрела, когда дурь подействует, я позвоню Сашке и легко выверну его наизнанку. Если понадобится, пугану так, что штаны обделает, – с ухмылкой добавил авторитет. – Скажу, вогнал ему такую долгоиграющую хреновину, что без ежедневного противоядия не прожить. Хочет проверить? Пожалуйста. Начнет корчить паскудника – сам на брюхе приползет и хвостом вилять будет за таблетку. Что скажешь, Пашенька? Клюнет ирод?
– На такой блеф грех не купиться, – хмыкнул Клычков, и глаза его, выдавая взыгравшее в крови нешуточное возбуждение, ярко блеснули. – Идея, прямо скажем, недурственная. Ч-черт, а я, признаться, о таком простом варианте даже не подумал! Ништяк тема, Степаныч…
– Знать, рано молодые да шустрые волчата нас, стариков, уже в покойники записали, – с гордостью за самого себя во весь рот ощерился патриарх, – и шкуру нашу, тюремными вшами проеденную и пулями да заточками попорченную, меж собой поделили! Так что работа для твоего морпеха найдется…
В кармане Клычкова запиликал мобильник. Бульдог извлек телефон, молча выслушал сообщение, утвердительно хрюкнул, отключился и с прищуром поглядел на шефа:
– На ловца и зверь бежит. Исполнитель уже в Питере. Будем начинать, папа?
– Давно пора, Пашенька, – открывая бархатный кисет и вновь набивая трубку крепкой ванильной «Амброзией», небрежно обронил Белов. – Только для начала нужно пошуметь как следует. Нагнать на
