уточнения вполне достаточно, и на всякий случай не стал с ходу называть свое погоняло. – Но у меня на трубе батарея сдохла. Чему обязан?
– Объявился, значит… – вмиг сообразив, с кем говорит, шумно выдохнул Клычков и рванул с места в карьер: – Где Алена?
– Алена?
– Не валяй дурака, пацан, – судя по голосу, Бульдог поморщился. – Я все знаю.
– Все?!
– Все, – сказал бывший опер. – Про Русско-Высоцкое. И про то, что ты, Леха, поступил не как отморозок, а как нормальный мужик… Только вот беда, не один я это узнал. Ваши ребятки тебя встречали. В засаде… Короче, ты сам все видел. Девчонка… надеюсь, в порядке?
– Допустим, – буркнул Реаниматор. Он уже понял, что Лобастый, падла такая, все-таки позарился на барыжьи баксы, захотел захапать их в одиночку и сразу после их расставания в Красном Селе сдал его Мальцеву, «железно» подкрепив неизвестно откуда взявшиеся подозрения папы о связях бригадира с Тихим и окончательно подставив под раздачу. А Бульдог, не иначе, имел бесценную в свете начавшейся разборки техническую возможность прослушивать трубку Саши. Другого варианта такой оперативной осведомленности Бульдога просто не существовало.
– Я не знаю, что у тебя там за непонятки с Мальцевым, Леха. Но для ваших отморозков ты теперь однозначно труп, – констатировал Пал Палыч и тут же выдвинул свое предложение: – Хочешь, чтобы я тебе помог? В обмен на освобождение девчонки?
– Мне ничего не надо, Бульдог. По крайней мере, в данный момент… Алену я отпущу прямо сейчас, безо всяких условий. Хотя, если ты такой добрый… любопытно узнать, так сказать из первых рук, с какого болта твои амбалы первыми начали бардак и покрошили пацанов.
– Ошибаешься! – неожиданно бурно и, как показалось Лехе, совсем не фальшиво отреагировал бывший мент. – Это ваши торпеды первыми, по беспределу, наехали на наших коммерсантов и обстреляли виллу Степаныча! Так что тот же самый вопрос ты можешь задать Сашке! А насчет сегодняшнего… Аленка по жизни для меня дороже всей этой долбаной страны.
– Придет время, расколется и папа, – дерзко сказал Реаниматор. – Как я понял, мальцевский мобильник ты держишь на кнопке. Оттуда и информация.
– Мы отклонились от темы, – отрезал Бульдог. – Раз тебе ничего не надо, я хочу прямо сейчас забрать Алену. Куда подъехать?
– Не торопись. Никуда мы не отклонились, – еще жестче, чем Клычков, процедил Леха. – Стучок Лобастого ты уже прослушал. Результат известен – несколько сожженных тачек и гора трупов…
– Ах, вот ты о чем! – осклабился Пал Палыч. – Да-а, странный ты парень, Леха. Не пойму, хоть убей, что тебя заставило умыть своих братков и так рисковать шкурой. А до кучи еще об Алениной безопасности беспокоиться… Может, хватит пургу гнать? Давай поговорим начистоту. Мой телефон даже ФАПСИ не слушает, уверяю.
– Некогда мне с тобой базарить, Бульдог, – отрешенно отозвался Леха, поглядывая на часы. – Может быть, однажды ты все узнаешь… – Низложенный бригадир бросил взгляд на девушку – она слушала диалог, нервно теребя лежащую на коленях сумочку. – Через пять минут я высажу Алену на Мориса Тореза, возле остановки автобуса, – Реаниматор вкратце описал выбранное им место, – и до твоего приезда буду находиться неподалеку.
– Надеюсь, обойдется без сюрпризов? – с угрозой рявкнул Клычков. – Иначе…
– Ошибаешься, сюрприз будет, – не сдержав ухмылки, спокойно, словно пустяковый подарок телке на Рождество, пообещал Леха. – Когда ты узнаешь, какой именно, у тебя волосы на голове встанут дыбом. А у Тихого – и подавно.
– Что… ты с ней сделал, ублюдок?! – после короткого молчания с трудом смог выговорить ошеломленный начальник боевиков Тихого.
– Фильтруй базар и лечи нервы, Паша. За «ублюдка», бог даст, еще сочтемся, – не меняя тона, небрежно бросил Реаниматор. – Я за свои слова отвечаю. А девчонка жива и здорова. Хочешь, передам ей телефон? Пообщаетесь.
– Телефон? Ах ты!.. – пуще прежнего ошалел от гнева Пал Палыч. Слова вырывались из его сдавленной глотки хриплыми плевками. – Я… достану тебя, тварь!
– За «тварь» я тебя тем более уважу, от души, – пообещал Леха. – Короче, Склифосовский, девчонка, какая есть, во всей красе, будет на точке через пять минут, – отключил мобильник и воткнул его в держатель на панели джипа. – Понервничай, сучара.
– Бульдога инфаркт хватит, – без малейшего сожаления предположила Алена. – Представляю себе, что нарисовало его воображение после таких намеков. А ты садист…
– Я его за язык не тянул, – сухо заметил Реаниматор, поворотом ключа запуская мотор. – Сам напросился. Ничего, это ему задаток. За длинный язык. И за пацанов.
– Зря ты так. Мальчики эти… они ведь по наши с тобой души приезжали, – напомнила Алена. – Если бы не Паша…
На это Лехе нечего было ответить. Права Алена. Так или иначе, а сам старик Тихий и бывший всеволожский опер Клычков действительно спасли ему жизнь. Первый – отдав команду на ликвидацию засады мальцевских, второй – руководя расстрелом братков.
Что касается убитых, многих из которых Реаниматор знал лично – с кем-то пил и снимал бабки с лохов, с кем– то отдыхал в бане, бок о бок с некоторыми, вроде новгородца Фиксы, не раз ездил на чреватые мокрухой стрелки с залетными беспредельщиками, – на них, как ни покажется это странным, чудом не угодивший в засаду Леха не имел злости. С мертвых, как ни выставляй иголки, уже взятки гладки. Да и приказ Мальцева для каждого из членов группировки закон. Почти… Он, Леха, сегодня поступил иначе. За одно только освобождение случайно захваченной у порнобарыг дочери Тихого ему грозила пуля. Однако в момент принятия решения, там, в Русско-Высоцком, Леха не колебался ни секунды. Так может ли он с точки зрения принятых у братвы понятий презирать пацанов, примчавшихся на расправу с ним, Реаниматором, которого папа во всеуслышание назвал стукачом и сукой?! Вряд ли…
Дорога до назначенного места пролетела как один миг.
– Ты ничего мне не хочешь сказать? Напоследок? – спросил Реаниматор, обернувшись через плечо, едва только джип плавно притормозил возле украшенной рекламным щитом остановки общественного транспорта.
Это место в северной части города Реаниматор изучил давно. В шестнадцатиэтажке из красного кирпича, свечкой взметнувшейся на противоположной стороне дороги, жила Ляля, танцовщица из ночного клуба «Луна». За минувшие с их первого сексуального приключения полтора года Реаниматор не раз подвозил стриптизершу домой после проведенной у него на квартире или в гостинице бессонной ночи. И всякий раз на прощание выкладывал двести долларов. С других клиентов Ляля брала дороже.
– Спасибо тебе, Леха. За все, – с трудом подыскивая подходящие для прощания слова, тихо сказала Алена. Бандит, у которого сейчас земля горела под ногами, и дочь крестного отца, для которой все самое страшное уже было позади, долго, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза.
– Я… я не забуду тебя.
– И только? – чуть приподняв брови, спросил Реаниматор.
– Ах да… Совсем забыла. Срочно сходи в парикмахерскую, – легким движением обеих рук девушка поправила роскошные светлые волосы. – Или обрейся наголо. У тебя самая кошмарная прическа из всех, которые я когда-либо видела. Панки и те отдыхают! А если серьезно… – Алена вдруг потупилась, пряча глаза. – Бросай эту грязь, слышишь. Ты ведь хороший, я з н а ю. Из банды так просто не отпускают, но у тебя обязательно получится! Неужели тебе не противно?!
Застывший восковым манекеном Леха отвернулся и тупо уставился в ветровое стекло. Под кожей скуластого, покрытого щетиной лица упруго ходили желваки. Пальцы чуть сильнее, чем обычно, сжимали руль.
– Уходи, – хрипло выдавил Реаниматор, демонстративно положив руку на рычаг переключения скоростей. – Мне надо ехать…
Алена быстро провела ладошкой по глазам, смахивая слезы, открыла дверь внедорожника и покорно спрыгнула на тротуар. Джип, со скрежетом раздавив подвернувшуюся под колеса жестяную банку из-под
