– Понятия придумали слабые, чтобы прикрыть жопу от сильных, – скривил лицо браток.
– Значит, ты, стало быть, считаешь себя сильным? – спокойно уточнил Вишня, приподняв брови.
– Если бы я был сявкой безусой, ты бы меня к себе не пригласил, – справедливо заметил главарь Пионеров. – Слушай, давай без предисловий, ближе к делу!
– Не торопись жить, парень, – покачал головой законник. – Не успеешь оглянуться, как отпущенные тебе свыше сладкие денечки – пшик! – и испарились. Знаешь, как сказал один ученый человек? Страшно не то, что все мы смертны, а то, что мы внезапно смертны…
– Ты пугаешь меня, что ли, отец родной? – глухо буркнул гость. – Так я уже давно ничего и никого не боюсь, с тех пор как родился.
Стараясь выглядеть невозмутимым, после слов смотрящего Чахлый, однако, ощутил, как на его спине выступили мурашки. От этого жирного, злопамятного пузыря, непонятно каким образом пробившегося в питерские наместники, в последние годы похерившего некогда незыблемые законы воровского братства, можно было ожидать любой гадости. Как-то пацаны с Троицкого рынка базарили, что в молодости Вишня посадил на перо своего старшего брата, когда тот неосторожно обозвал его «кривоногим дебилом».
Впрочем, может статься, что и врут…
– Не бояться – это одно, а беспредельничать – совсем другое! – назидательно сказал законник, с трудом поднимая огромную тушу из кресла.
Зажав сигарету во рту, он остановился у сплошного окна, сунул руки в карманы брюк и некоторое время молча созерцал великолепную панораму Петербурга.
В зале наступила почти мертвая тишина. Был слышен лишь тихий треск поленьев, сгорающих в расположенном в дальнем углу, прикрытом прозрачным защитным стеклом камине.
– А скажи мне честно, паря, в чем заключается твоя конечная цель? Ну там много денег, авторитет среди братвы, вилла на Лазурном берегу… Чего ты вообще хочешь от этой жизни?
Осмысливая заданный смотрящим неожиданный вопрос, Чахлый медлил, поэтому Вишня был вынужден обернуться, поймать его взгляд и вопросительно дернуть бровями, отчего на его широком, с залысинами, лбу проступили две глубокие складки.
– Я хочу стать полным хозяином города, – сглотнув слюну, наконец глухо произнес Чахлый и, снова помедлив, закончил: – Сразу после тебя…
На опухшем, похожем на вздувшуюся резиновую грелку лице Вишни проступила тень сдержанного удовлетворения, но он быстро отвернулся обратно к безразмерному окну пентхауза – так, что Чахлый не успел обратить внимание на его мимику.
– Для того чтобы стать самым лучшим и завоевать реальный авторитет, совсем не обязательно мочить каждого встречного, – сказал толстяк, выпустив перед собой струю разбившегося о стекло невесомого дыма. – Возможно, такая тактика оправдана в самом начале, но, если и в дальнейшем переть напролом, как тупой бульдозер, не разбирая дороги, рано или поздно обязательно упрешься лбом в шершавую стенку! Или «упрут», что гораздо вероятней… Убежать от пули в затылок или лобешник еще никому и никогда не удавалось… Чтобы стать авторитетом, при одном упоминании имени которого конкуренты и враги поджимают хвосты и если не гадят под себя, то, по крайней мере, обламываются, нужно иметь не только мускулы и беспредельную наглость, но и интеллект! А у тебя, Родион, уж извини, с этим явные проблемы…
– И что ты конкретно предлагаешь? Поступить на курсы доцентов-очкариков? – осторожно кинул пробный камень Чахлый.
Ему показалось, что он уловил, куда именно клонит законник, но боялся ошибиться – столь невероятной ему казалась сама мысль об этом, далеко не самом плохом варианте дальнейшего боевого пути его группировки…
Майор Лисицын очень торопится
Толик, не прощаясь, вышел из лаборатории в коридор и направился к дверям, на ходу доставая мобильный телефон.
Нажав на кнопку, отыскал внесенный в память трубки номер майора Лисицына из Управления собственной безопасности МВД, парни которого около полугода назад едва не отправили их с Валерой в ментовскую зону, в Нижний Тагил, по подозрению в присвоении трех тысяч рублей, найденных при обыске задержанного с облавой на Невском торговца «травой»…
Вспоминая об этом рядовом, в общем-то, эпизоде их собачьей работы, в памяти Бакулы всплыли толстые пачки баксов, найденные им и капитаном недавно в тайнике вышибалы Чака, вместе с фотоснимками.
Уголки потрескавшихся от мороза губ опера непроизвольно растянулись. Можно подумать, другие менты, начиная от сержантов-пэпээсников и заканчивая «убойщиками», поступают или когда-нибудь раньше поступали иначе!.. Мертвым и пьяницам, как известно, деньги не нужны, а государство… Неужели оно вправду думает, что достаточно платит своим ментам за службу и те не используют любую, кроме взяток, возможность пополнить семейный бюджет вне кассы управления?
С трудом верится, что в Штатах или Германии полицейский станет рисковать местом и нехреновой пенсией, беря мзду с задержанных или шмоная хату с жмуриком на предмет не унесенных убийцей ценностей. Себе дороже выйдет.
Весь мир, набив шишек и наломав дров, давно пришел в выводу, что слугам закона нужно платить достойно – только так они станут более-менее честными. Но наше родное виртуальное государство умом, как известно, не понять. Так было во времена Петра Первого, так остается и сейчас… А будущее… Поживем – увидим.
Трубку сняли после первого же гудка, и старлей сразу узнал высокий голос Лисицына.
– Слушаю вас, – растягивая слова, пробормотал майор из ментовской «контрразведки».
– Привет, это Бакула, УБНОН, – сказал опер, выходя на улицу и садясь в поджидающий напротив входа «жигуленок». – У тебя есть минутка пересечься?
– Это срочно? – не задавая лишних вопросов, уточнил Лисицын. По тону, которым разговаривал едва не посаженный им опер, он сразу понял, что речь идет о серьезном деле. – Тогда подъезжай прямо ко мне, я подожду…
– Давай лучше встретимся снаружи, у сквера, – зажимая трубку плечом и выруливая на проезжую часть, предложил Толик. – Я буду ждать в красной «шестерке» со спойлерами и тонированными стеклами. Через полчаса.
– Договорились, – подытожил минутный диалог Лисицын и повесил трубку.
– Ну, сволочь, держись! – гоня авто по проспекту, прошептал Бакула, перед глазами которого стояла скуластая кучерявая физиономия подполковника Трегубова. – Я тебе покажу, как людей убивать!.. Ты у меня за Валерку кровавыми соплями харкать будешь, пидор!
Припарковав машину у засыпанного кучей грязного снега ограждения, напротив расположенного недалеко от центра двухэтажного логова «чистильщиков», презираемых большинством простых ментов, опер взглянул на часы. Не успел он отвести взгляд от циферблата, как справа щелкнула открываемая дверь, и на сиденье, вместе с клубами морозного воздуха, с зажатой между зубов сигаретой свалился майор.
– Задерживаешься, – буркнул он, давя в переполненной пепельнице сгоревший до фильтра хабарик. – В чем проблема?
– Про сегодняшнюю бойню на Литейном слышал? – Бакула повернул лицо к благоухающему дорогим одеколоном Лисицыну.
Тот неопределенно пожал плечами и скривил рот.
– Ну… краем уха, – нахмурил майор кудлатые брови. – Ближе к телу, парень, у меня всего пять минут. И никаких микрофонов в пуговицах. Говори в темпе.
– Трегубов давно и с успехом пашет на черномазого, – протягивая фотографию, только что снятую им в фотоателье с негатива, тоном палача сообщил Толик. – Это мы нашли при обыске, в тайнике, на хате у наркобарыги. Не знаю, как она к нему попала, но монтажом здесь и не пахнет, у меня есть сам кадр… Утром мы провернули операцию, находясь в полной уверенности, что парни из группы поддержки подложили в тачку Нигерийца килограммовую упаковку с кокаином, которую мы добыли оперативными методами, неофициально. Но после экспертизы выяснилось, что за то время, пока кока была в руках у Трегубова, она сказочным образом превратилась в борную кислоту… Валерка об этом узнал и решил взять за горло нашего
