Аурон потрепал свою кобылку по загривку, зачем-то подтянул подпругу, потом внимательно осмотрел Тома, и, прищурившись, спросил:
— Можно вопрос, граф?
— Да, конечно…
— Эти шесть лет вы просто ждали, пока я подрасту?
— Естественно, нет: зачем Утерсу оруженосец-неумеха? На следующий день после своего несостоявшегося совершеннолетия я уехал из Бри. Решив вернуться обратно только в том случае, если смою пятно с репутации рода. Я решил потратить оставшееся время на то, чтобы научиться всему, что должен уметь воин…
— И как, научились? — ехидно улыбнулся юноша. — Я имею в виду, 'всему'…
— Увы, ваша милость… Как оказалось, на это не хватит и десяти жизней… Даже если заниматься с утра и до утра. Просто в день, когда я придумал, как избавиться от пятна на репутации, мне было всего шестнадцать. И я был юн и очень наивен…
— Можно еще пару не очень тактичных вопросов? — дослушав монолог до конца, спросил Утерс.
— Да, граф…
— Сколько бы вы не взяли из дому денег при отъезде, за шесть лет они должны были закончиться. Однако я смотрю, вы сумели сохранить коня и оружие… — Утерс кивнул в сторону привязанного к дереву коня Ромерса и добавил: — Как вы все это время умудрялись сводить концы с концами?
— В теплое время года нанимался охранником в купеческие караваны, зимой — гребцом на галеры. Два года работал подмастерьем у кузнеца, а еще валил корабельный лес в Эмейских горах… В общем, выживал, как получалось… Кстати, конь не тот, с которым я выехал из дому — Мирко пришлось продать в первую зиму…
— А у кого из более-менее известных мастеров вы занимались?
— У Низала Финта и Фалько Рубаки… Год у первого и два с половиной — у второго…
— Итого — три с половиной. А все остальное время?
— Зарабатывал деньги. Для того чтобы было чем оплачивать уроки… — вздохнул Том.
— Ясно… — юноша вдруг повернулся к нему спиной, влез в чересседельную сумку, вытащил из нее здоровенный сверток, и, не глядя на Ромерса, уверенно заключил: — Судя по внешнему виду, эти восемь дней ожидания вы толком не спали. И питались не особенно часто. То есть смотреть, чему вас научили эти мастера, пока бессмысленно.
Покраснев до корней волос, Том заставил себя ответить честно:
— Нет. Первые три дня я ел сравнительно нормально… На четвертый все припасы закончились. А насчет тренировочного боя — всегда пожалуйста! Я прекрасно себя чувствую и готов на все…
— На все? Ну… тогда я прошу вас разделить со мной… — Утерс посмотрел на небо, — ранний ужин… У меня с собой есть оленина, сыр и хлеб…
— Благодарю вас, ваша милость, но, может, вы все-таки проверите меня на прочность? Предложение разделить трапезу — это не совсем то, чего я ждал все эти годы… — сглотнув подкативший к горлу комок, буркнул Том. — Я очень хочу, чтобы вы взяли меня в оруженосцы. Или, если это — слишком большая честь для представителя рода Ромерсов, — то хоть слугой. А там… я смогу доказать, что способен на большее…
— Слугой? — удивился юноша.
— Для того чтобы смыть с рода пятно позора, я готов действительно на все… — сказал Том. — Естественно, если это 'все' не противоречит понятию 'честь'…
Юноша аккуратно положил сверток на траву, выпрямился, и, выхватив из ножен мечи, задумчиво посмотрел на Тома.
— Благодарю, ваша милость! — Ромерс поднял с земли щит и топор, и, дождавшись кивка противника, сделал скользящий шаг вперед.
Как ни странно, Утерс никак не прореагировал на его движение — так и стоял, опустив мечи, и с интересом смотрел на него.
— Защищайтесь, граф! — воскликнул Том, и, приподняв верхний край щита на уровень глаз, атаковал юношу обухом топора.
— Работайте в полную силу, Томас! — выдохнул Утерс, сместившись на пядь в сторону. — Я пока смотрю на то, как вас научили передвигаться…
Ромерс послушно атаковал. И первое время старался работать так, чтобы ненароком не зацепить юношу, не защищенного ничем, кроме кольчуги. Однако, как оказалось, для того, чтобы достать настоящего Утерса, науки Низала Финта и Фалько Рубаки оказалось недостаточно: парень играючи уходил от атак лезвием, обухом и рукоятью топора, краем щита, а так же ударов ногами и локтями! Казалось, что он не двигается, а как бы перетекает из одного положения в другое, и при этом вообще не сбивает дыхание!
Игра в кошки-мышки длилась недолго — минут пять. А потом граф Вэлш вдруг подставился. Да еще как — Тому едва-едва удалось остановить лезвие топора в опасной близости от его шеи!
— Что ж, против меня ничего плохого вы не замышляете… — дождавшись, пока сконфуженный Ромерс опустит мгновенно потяжелевшее оружие, и, отбросив в сторону щит, утрет пот с лица, буркнул он. — Учили вас, конечно же, из рук вон плохо, но часть огрехов, пожалуй, поправима. На колени, граф!
Оперевшись руками на топор, Том медленно опустился на колени, и, с надеждой в глазах глядя на Утерса-младшего, затаил дыхание.
— Последним словом, которое вы сказали перед нашим поединком — было слово честь. Знаете, меня воспитывали на этом понятии, поэтому я способен понять ваше состояние. В общем, я, Аурон Утерс, граф Вэлш, беру вас, граф Томас Ромерс, в оруженосцы. Клянусь защищать вас и ваши интересы везде, где потребуется, а так же приложить все силы для того, чтобы ваша мечта осуществилась…
С трудом дождавшись, пока меч графа прикоснется к его плечу, Том набрал в грудь воздуха и на одном дыхании проговорил слова клятвы, придумываемой им все эти годы. А потом, встав, изобразил самый церемонный поклон, на который был способен:
— Благодарю вас, ваша светлость…
— Благодарить будете потом… — юноша вздохнул, убрал меч в ножны, и, подумав немного, негромко пробормотал: — Мда…
— Разрешите просьбу, ваша светлость? — Том смял в кулаке край своего сюрко.
— Естественно…
— Не называйте меня графом. И Ромерсом — тоже. Я уже шесть лет как просто Том. И буду им до момента, когда мой род сможет мною гордиться…
— Хорошо… — кивнул Утерс. — Тогда, Том, мы садимся ужинать…
Глава 6. Десятник Вигор Гваал
— Еще пару часов, и должны показаться стены Запруды… — на лице Бьерна Пивной Кружки появилось мечтательное выражение.
— Ну, тогда можно обойтись и без привала… — усмехнулся Вигор, и, оглянувшись на прислушивающихся к их разговору солдат, слегка прибавил шагу.
— Ненавижу горы… Ненавижу ущелья, ледники и морены… А еще ненавижу эти паршивые телеги… — еле слышно выдохнул кто-то из идущих следом воинов. И, видимо, устыдившись своего порыва, замолчал.
Поворачиваться и реагировать на этот крик души десятник не стал: солдаты, вымотанные трехдневным переходом по упорно забирающемуся в горы Северному тракту, пребывали далеко не в лучшем настроении. И не потому, что им не хватало выносливости — каждый из них был ветераном не одной военной компании и давно привык к многодневным переходам. Причина была в другом — два дня дождей и три телеги с 'чесноком' и почтовыми голубями, которые отправили в приграничную крепость вместе с ними, оказались тем самым непредвиденным обстоятельством, которое смогло выбить из колеи даже таких
