Аспирин не действовал, и его голова раскалывалась, когда он повышал голос.
– Это была ошибка, Майк. Почему ты не хочешь этого понять? Мы все так сильно хотели поверить в то, что это Эдисон, что сделали ошибку. Мы не проверили. Ты сам, возможно, не проверил бы. Разве мы обычно проверяем каждого полицейского, который звонит по полицейской линии, или который посылает нам отпечатки через полицейский телетайп? Разве мы спрашиваем, когда он окончил Академию?
– Эдисон купил кого-то в том участке.
– Разумеется, он купил кого-то в том участке, начальник Парадиза теперь с ума из-за этого сходит. Но Эдисон должен был знать твой маршрут еще до того, как он все это устроил. Задолго до того.
– Гонсалес продал его Эдисону.
– Нет! – Реддесдэйл терял терпение. – Это Гонсалес послал Гарнера назад, чтобы узнать, почему ты не догнал остальных. Это был не я. Я торчал на проклятом собрании гражданского комитета. Это был Гонзо.
– Ах, так?
– Да, так. Когда Гамбини позвонил из телефона-автомата, чтобы сообщить о состоянии арестованного, Гонзо захотел поговорить с тобой. Тот сказал ему, что ты все еще в доме. И Гонзо приказал Гарнеру вернуться, на всякий случай. Когда подъехали остальные и узнали, что ни тебя, ни девушки там нет, он чуть на стенку не полез. Мы все чуть не полезли. Почему ты уехал?
Малчек прислонился к стенке кабины и прижался лицом к холодному стеклу. Ночь была теплая и насыщенная густым пряным запахом сосен. Одинокий автомобиль показался в отдалении. Малчек инстинктивно пригнулся, но машина безразлично прошуршала мимо.
– Майк? Ты еще там?
– Здесь я, здесь.
– У тебя все в порядке? Мы нашли много крови в доме, – в голосе Реддесдэйла зазвучала внезапная забота. – А девушка в порядке?
– Она в порядке. Меня только царапнуло. Мой отец всегда говорил, что в нас есть кровь Романовых, поэтому она так быстро выходит.
Реддесдэйл начал ругаться, плавно и быстро. Если бы у Малчека и были сомнения в том, что комиссар начинал в полиции с самых низов, эта тирада бы их развеяла. Каждая фраза была чистым жаргоном участковых.
– Впечатляет, – заметил Малчек. – Даже я некоторых из них не знал.
– Ха. Ладно, ты собираешься вернуться?
Малчек вздохнул:
– Нет.
В трубке наступило молчание.
– Майк…
– Слушай, все элементарно. Если это был не Гонзо – о'кей, это был кто-то еще. Я не возвращаюсь назад, пока ты не отыщешь эту утечку и не заткнешь ее, или пока ты не схватишь Эдисона. Я не могу подать его тебе на блюдечке.
– Что ты имеешь в виду?
– Я надеюсь ты сидишь? Клер узнала Эдисона не только потому, что видела его в парке с Дондеро, – она
– О чем ты говоришь?
– Помнишь, Клер сказала, что он выглядел почти знакомым, потому что у него правильное красивое лицо?
– Да.
– Так вот, дело не только в этом. Он выглядел знакомым потому, что она видела его раньше. В Нью- Йорке, в своем агентстве, в барах и клубах, где бывают люди из рекламного бизнеса. Видела его и не видела, потому что тогда он был никто. В очках, как у сельского сантехника, сутулый, тихий, поденщик. Его имя – Том Алва. Он мелкий внештатный художник по проектам, который делает скучную работу с мелкими клиентами.
– Алва?
Малчек устало произнес имя по буквам.
– Но почему тогда он просто не… – начал Реддесдэйл.
– Из-за меня, – прервал его Малчек. – Из-за того, что я влез в это дело и поиздевался над ним. Это его достало. Кто-то над ним смеется, кто-то его унижает. Он очень ревностно относится к своей репутации убийцы. Клер была для него опасна вдвойне, потому что, если она когда-либо видела его в Нью-Йорке и сложила вместе два и два, – он был бы обложен с двух сторон.
– Господи!
– Знаю. Мне следовало оставить ее в больших красных руках Халливелла. Тем не менее дай эту информацию в газеты, хорошо? Это снимет ее с крючка, после этого она уже не может причинить ему вреда. По поводу меня скажи, что я мертв. Это должно вывести нас из-под удара. Когда он будет у тебя в руках, мы вернемся и она выступит свидетелем по делу Дондеро, если тебе понадобится. Но мне почему-то кажется, что на него повесят дела покрупнее. Видит Бог, тебе не должно потребоваться много времени, чтобы найти его теперь, обладая всей информацией.
– Наверно, нет. Как я буду…
– Я свяжусь с тобой сам. Давай просто договоримся, что Клер где-то в безопасности и покончим с этим.
– Майк…
Ему внезапно захотелось обратно в комнату, увидеть, проснулась ли она, убедиться, что она существует в реальности.
Он быстрым движением повесил трубку и уставился на скрученный пластмассовый шнур, закручивающийся все туже и туже в темноте. Где-то прокричала сова, и захлопали быстрые крылья.
Что если Эдисон вернулся в Пауковые Луга как раз вовремя, чтобы увидеть, как они уезжают из дома? Что, если он сейчас где-то рядом?
Он захлопнул дверь телефонной кабины и зашагал, хрустя по камням рядом с дорожкой, затем перешел на траву. Обойдя здание мотеля, он осмотрел стоянку. «Кугаров» на ней не было, и у Эдисона не хватило бы времени, чтобы что-то предпринять, и Малчек был уверен, что никакие автомобили за ними не следовали. Клер назвалась вымышленным именем, и их комнату не было видно с дороги. Главное шоссе было в шести милях, и у них было не больше причин свернуть именно здесь, чем где-либо еще. Пока все шло хорошо, Малчек был в этом уверен.
Когда он повернул ключ в замке и неслышно проскользнул в дверь, Клер не спала и ждала, свернувшись клубком в единственном кресле. Ее глаза были широко открыты в пустоту. Он захлопнул за собой дверь и щелкнул замком.
– Мне нужно было сказать им об Алве. Я не хотел тебя будить.
Она все так же молча смотрела на него.
– Пока мы в порядке. Я проверил. Это лишь дело времени, пока его схватят. Все будет кончено… – Он не мог произнести вслух слова. – Мы… я и ты…
Потом он перестал стараться и просто смотрел на нее.
Клер чувствовала, как будто она утопает в темноте. Она пришла в ужас, когда, проснувшись, обнаружила, что Майка нет. Ей казалось, что она просидела в кресле несколько часов, ожидая, когда он, наконец, появится в дверном проеме. Живой, настоящий, вернется, чтобы без слов на нее смотреть. На его щеке белел пластырь. Черты лица были слегка освещены тусклым отсветом снаружи. Вся его фигура была прямой и надежной, как меч между ней и окружающим миром.
– О, Майк…
Она бросилась к нему в стремительном порыве, который не могла, не хотела сдержать. Рот Майка прижался к ее губам, и они раскрылись от его нетерпеливого желания. Он не мог больше удерживать свои руки, не мог не касаться ее, всей, быстро и жарко. Наконец, после стольких дней и ночей притворства, он
