зданием с крышей, покрытой битумом с гравием, открывался потрясающий вид на горы за дальним концом залива. На одной из гор – Грауз – был подъемник с люльками для лыжников, а вершина горы была полого скошена для удобства лыжников, которые не могли позволить себе совершать путешествия на Уистлер. Другая местная горка – Сеймур – также безжалостно обезглавлена.
Однако ночные огоньки на вершине горы смотрелись красиво, особенно когда ее склоны покрывал снег. Была и другая причина, по которой Бредли любил смотреть на огни, она заключалась в том, что огни точно и резко определяли границу цивилизации: это была линия, за которой заканчивались мелкие кражи, поножовщина, нападения и побои, изнасилования и убийства. По другую сторону от этих ярких огней не было ничего, а только сотни и сотни квадратных миль безмолвия.
Весьма утешительная мысль – иногда. Бредли отвернулся от окна.
– Изредка нам удается вырваться на рыбалку, Джек. Обмануть несколько форелей.
Уиллоус уже об этом слышал. Он немного посильнее облокотился на стену, выкрашенную в плохонький цвет битого яблочка сорта «бабушка Смит».
– А как Пожарный Кран с Ветерком восприняли, что вы перехватили их дело? – спросил Бредли.
Уиллоус передернул плечами.
– Как вы и ожидали, – ответила Паркер.
– Если бы вам обоим платили за каждое сказанное слово, город, возможно, сбалансировал бы свой бюджет, – улыбнувшись Уиллоусу, сказал Бредли.
Разумеется, ответа не последовало.
– Они передали дела? – спросил Бредли.
Уиллоус кивнул.
– Уже прочитали?
– Работаем над этим. Мы почти до трех проторчали в морге, – сказала Паркер.
– Там что-то неожиданное?
Копия отчета лежала сверху в папке Бредли с надписью «входящие», но он, вероятно, так и не успел ее прочитать.
– Если бы его не убили, он все равно умер бы, – сказал Уиллоус.
– Рано или поздно?
– Рак простаты. Опухоль прогрессировала до такой степени, что была уже неоперабельна. Киркпатрик дал ему максимум шесть месяцев.
Бредли пожал плечами.
– Это не меняет дела.
– Вы все равно хотите, чтобы мы его поймали? – спросила Паркер.
– Если сможете. И что дальше?
– Мы ждем, пока будет готов фоторобот. Покажем его портрет, увидим, может, кто-то из местных его узнает.
– Не слышу оптимизма в голосе.
– Киркпатрик думает, что он не из города, – объяснила Паркер.
– По зубам?
Паркер улыбнулась, кивнула. Бредли был стар и умудрен.
– Вы разговаривали с людьми из кабельного телевидения?
– Мы распространили фотографии среди работников компании. Пока что его никто не узнал. Было бы проще, если бы мы располагали положительной идентификацией.
Бредли побарабанил пальцами по столу, откинулся к спинке своего старинного дубового, обтянутого кожей вращающегося кресла. С креслом он отвернулся от стола и стал смотреть в окно.
– Какой прекрасный день. Разве природа не великолепна?
– Для кого как, – сказала Паркер. – А может, это зависит от того, в каком лесу живешь?
Бредли вернул кресло в прежнее положение и водрузил ноги на стол, ботинки у него были черные и блестящие, а шнурки развязаны.
– Ну, а что убийца? – спросил он.
– Пожарный Кран и Ветерок охотятся за ним два года. Они числят за ним восемь банков, три кредитных союза и трастовую компанию. Очень хотят его поймать, – ответил Уиллоус.
– Разумеется, хотят. Но у них большая проблема, они не могут связать его с другими фактами. У них улик кот наплакал. – Бредли сбросил ботинок и начал массировать ногу. – Вы знаете, что у них есть?
– Что у них есть, инспектор?
– Предположения и головная боль, – сказал Бредли, – и это почти все.
– Мы хотим просмотреть запись всех предыдущих двенадцати ограблений, – сказала Паркер. – Может быть, нам повезет, и мы заметим что-то, что они пропустили.
– Следящая система для свидетелей запланирована?
– На послеобеденное время.
– Аудит в банке закончен?
– Убийца унес из банка тысячу сто шестьдесят восемь долларов, – сказал Уиллоус.
– И черный портфель. – Ботинки Бредли с глухим стуком упали со стола на ковер. – А имя управляющего Мартина Росса где-нибудь фигурировало?
– Пока что он чист.
– Пока что?
– Нас наводит на размышления пара фактов. То, что он рисковал жизнью, борясь за портфель, и в то же время утверждает, что не знает о его содержимом. И конечно, ничего особенного, но нас обоих поразило, как он себя вел, когда мы его допрашивали.
Бредли взглянул на Паркер, ожидая подтверждения.
– И еще одно: у него не было назначено ни одной встречи на время после четырех тридцати, – прибавил Уиллоус.
– Причина, которую он высказал, вполне правдоподобна.
– Разумеется, но как раз в это время парень слоняется вокруг с этим портфелем в руках, у него незарегистрированное оружие и милая блестящая бляшка, которую он демонстрирует перед тем, как вынимает пистолет и пытается убить боксера, когда почувствовал опасность.
– Его убили, но возможно, он гораздо более искусный стрелок, чем мы думали вначале.
– Вот как?
– Мы не смогли найти пули, но в записи видно, как боксер покачнулся за секунду до того, как выстрелил.
– Так в него попали?
– Возможно, мы этого не знаем. Нет ни следов крови, ни ткани…
– Возможно, на нем был полный защитный костюм? – Бредли наклонился вперед, открыл коробку из ливанского кедра. – Я надевал бы такой костюм, если бы занимался такими делами. – Он выбрал сигару, закрыл коробку. – Вы упоминали имя Росса у Берни?
– Они в «фискальном» отделе никогда о нем не слыхали. А если бы они знали о нем, он никогда бы не стал управляющим банком.
Бредли сбросил ботинок, наклонился вперед и начал массировать ногу. У него снова разыгрался ревматизм, болели кончики пальцев, а это значило, что погода ухудшится.
– Вы снова хотите взглянуть на Мартина?
– Мы поговорим с ним, – сказал Уиллоус.
– Меня беспокоит одна вещь…
– Тринадцать в ряду, слишком длинная линия, – продолжал Уиллоус. – но денег не много. Он уходил с суммами до полутора тысяч, может быть, до двух. Парень мог бы иметь больше денег, если бы грабил пацанов-газетчиков. Так вот я и спрашиваю, если он так умен, зачем он грабит банки?
– И ты еще не выяснил?
– Когда мы выясним, вы будете первым, кто об этом узнает.
– Совсем забыл спросить, Боб Конрой с вами говорил? – спросил Бредли.
– Нет.
