из-под пола дворца Лефорта. Этому можно верить или не верить, но все равно возникает поневоле вопрос: кто же именно 'колобродил' вокруг Петра?
Обо всем этом и Екатерина, и Брюс прекрасно знали и видели в последних днях Петра зеркальное отражение последних дней Лефорта. Так давайте же и мы всмотримся в эту муть исторических зеркал.
Незадолго до своей смерти (а именно на Рождество 1725 г.) Петр в последний раз собирает Всешутей-ский собор для выборов нового князь-папы, и, чтобы облегчить работу мысли и себе, и конклаву 'кардиналов', он велит выпивать всем собравшимся по ковшу водки каждые четверть часа.
За день до смерти, по свидетельству иностранных послов, 'с царем сделался бред, он встал со своей постели, прошел три комнаты, жалуясь, что окна были нехорошо пригнаны', лицо царя было мертвенно- бледно, глаза сверкали и блуждали, все тело сотрясалось в конвульсиях. Не произнося ни слова, он долго ходил по комнатам из конца в конец и бросал на близких страшные взгляды. Петр множество раз вынимает и кидает свой кортик - вбивает его в двери, шкафы и стол с такими страшными гримасами и судорогами, что служанка великих княжон, дочерей Екатерины, в ужасе забивается под стол. А Петр продолжает бесноваться, увеча кортиком дорогую мебель. 'После такого волнения силы его начали упадать'. Еще бы!
Вот почему 'антихрист'-Петр в силу своей зеркальной похожести был удостоен погребальных почестей 'антихриста'-Лефорта, его 'любезного друга Франца'.
Собственно, и черный цвет траурных одежд напрямую адресовался ко времени похорон Франца Лефорта. На похоронах своего генерала 'его величество вел те три полка сам, и был в черном платье' ('Журнал государя Петра I, сочиненный бароном Гизеном').
Именно поэтому 'царица приказала обнародовать распоряжение, повелевающее всем одеваться в черное, а высшим сановникам, до генерал-лейтенантов включительно, обтянуть черным по две комнаты в своих домах', - доносил ко своему двору посол Кампредон.
Но еще 30 января в донесениях иностранцев проскальзывает вот какая прелюбопытнейшая информация: 'Иностранные министры хлопочут о траурных экипажах и ливреях своей прислуги, хотя нам еще не объявили ни о смерти, ни о порядке траура'. Есть над чем поломать головы, господа историки?
Но вернемся, однако, к 'печальной зале' - месте последней 'прописки' Петра I в земном мире. Здесь было сделано возвышение ('амвон'), его покрыли 'кармазинным бархатом и золотыми коврами'. На этом амвоне 'был поставлен одр, золотою парчею посланный, под зело богатым балдахином'. Стены первоначально были украшены шпалерами, 'на которых некие чудеса Христовы зело искусным мастерством истканы'.
Посмотрела Екатерина I на шпалеры, посмотрела... да велела Брюсу убрать их - что-то не вязались 'некие чудеса Христовы' с 'плясками Смерти' Петра - и 'скоро потом черным сукном все убрано было'.
Но самое замечательное то, что о теле Петра забыли, да-да, его все как-то забывали похоронить, предать земле, будто она, русская землица, не принимала тело 'антихриста' 1. Вот что доносит 9 февраля 1725 г. посланник Мардефельд: 'Труп покойного императора лежит еще на парадном ложе, несмотря на то, что он уже позеленел и течет'. Далее в донесении подчеркивается, что все с нетерпением ждут погребения ('все желают, чтобы это свершилось').
Но наказание 'антихриста' этим не ограничилось. Сам Петр еще при жизни не желал, чтобы тело его бальзамировали по всем правилам тогдашней науки. Но вот что мы читаем в донесениях иностранных послов: 'Несмотря на запрещение царя, его вскрыли и набальзамировали, но это было сделано тайно'.
Вот так: мол, чтобы ты там ни желал, а наказан неисполнением воли последней пребудешь! Церемониал погребение-наказание продолжалось. И Петру, обожавшему публичность, было отказано даже в официальном объявлении о месте захоронения. Откажут ему и в присутствии на церемонии погребения столь любимых императором иностранцев.
Когда тело покойного Петра было перенесено в Петропавловский собор, 'иностранных министров на нее [церемонию погребения. -Авт.] не пригласили', - жалуется французский посланник. Ну, как тут не подумаешь, что богу-богову, кесарю-кесарево, а антихристу - лишь 'пляски Смерти'...
Карнавальные 'пляски Смерти' разворачивались по великолепно продуманному сценарию: 'была сильная снежная метель с градом, и однако царица все время пешком шла за гробом', более того, погребение носило чисто символический характер: тело императора посыпали землицей ('предали земле'), закрыли гроб и... бросили на катафалке в недостроенном Петропавловском соборе.
Лучше всех карнавальность погребения почувствовал простой русский люд. 'Народ, славный своим юмором... осмеял 'плакунов придворных' в сатире. Народные сатирики и карикатуристы представили погребение ненавистного им Преобразователя и сетования над ним верноподданных в рукописной, потом и в печатной притче: мыши кота погребают' (М. И. Семевский. 'Тайный сыск Петра I').
Целью сочинителей была не одна только забава, не одно только балагурство. Мышам были присвоены человеческие страсти: лицемерие, ненависть; радость и торжество у них прикрыты внешней печалью. Так, знатные крысы, показывая притворную грусть, хотят кота утопить в помойной яме. 'В этом коте народ видел обидчика, в мышах - обиженных, в смерти же кота вообще освобождение и торжество других, отрадный конец гонениям', - пишет проф. И. М. Снегирев). Картинка, изданная вскоре после событий 1725 г., сопровождалась текстом, в котором есть знаменательная фраза: 'Умер в серый месяц, в шестопятое число, в... шабаш'.
Шабаш не шабаш, антихрист не антихрист, но в одном народная молва удивительно точна: как и полагается сатанинскому существу, Петр до конца не умер после своей физической смерти. Скорее всего, Екатерина об этом интуитивно догадывалась, а, может, и наверняка знала, да только как в таких случаях поступать должно - не вполне понимала. В итоге он, Петр, оказался единственным из русских православных государей, кто после своей смерти окончательно превратился в дьявола...
В высокую воду, при ветре с залива и в ненастье шатался по берегам Невы высокий человек с дубинкой в руках, с безумно горящими адским пламенем глазами. Встретить его было можно и в метель, и в пургу на берегах или на тропинках, ведущих через лед Невы.
Истории эти рассказывались в 1730-1770-е гг., задолго до появления Медного Всадника. Говорили, что сей бес зашибает дубинкой, а если кого-то и не прибьет до смерти, то этим-то как раз хуже всего и придется: встреча с призраком императора Петра предвещает несчастье, преждевременную кончику самых близких и любимых людей. Ну, а в 1782 г. в Петербурге с подачи ангальт-цербстской 'екатери-низированной' принцессы прочно поселится Медный Всадник.
Уверяю вас, А. С. Пушкин знал, о чем писал! С самого начала 1790-х гг. памятнику Петра приписывали способность срываться с постамента и скакать по городу в поисках кровавых жертв. Медный царь ожидал щедрых жертвоприношений.
Происходило это, как нетрудно догадаться, в темные осенние ночи, когда ветер гнал воду из залива в Неву, грозя наводнением, а низкие тучи сеяли манну дождя небесного и не подпускали к Петербургу свет звезд, свет тихой небесной надежды. Страшный всадник (если, конечно, хоть немного верить легендам, а сбрасывать их со счетов истории никогда не следует) отправлялся 'на дикую охоту' за душами людскими и в метель, в пургу, когда январский день продолжался считанные часы.
Скажете, неправда? Но из густой дымовой завесы истории нет-нет да и проглянет маленький язычок адского пламени с серным душком: есть свидетельства тех, кто убегал от чудовищного всадника, слыша за собой 'тяжело-звонкое грохотание копыт по потрясенной мостовой', имеются и полицейские документы, посвященные расследованию более чем странных смертей.
В двух шагах от Адмиралтейства находили трупы, буквально вбитые в землю страшной, невероятной просто-таки тяжестью, в которых не было ни одной целой косточки. И ведь дела-то уголовного по таким телам не 'сошьешь': медный царь-государь Петр Алексеевич пошаливает-с!
Страшные черты черного вестника смерти, потустороннего убийцы, охотящегося на одиноких путников, приписаны историей именно Петру. Призрак Петра I встречали Петр III (внук Екатерины I) и Павел I (ее правнук). В этих встречах Петр выступает как вестник несчастий, которые должны обрушиться на царствующую династию, как носитель всевозможных ужасов.
И стоит ли удивляться, что оба императора после такой 'встречи' даже заболели, и оба были убиты заговорщиками с прямого попустительства своей родни? Там, где речь заходит о Петре I, ничего другого не
