только это. Вследствие личного присвоения, владельцем лучшего участка земли является отдельный человек и употребляет нескольких людей для обработки этой земли. В будущем обществе люди приложат свои производительные способности к производству массы предметов. Они будут, следовательно, вынуждены образовать большее число групп, и гораздо большее число людей примет участие в производстве по каждой специальности. И вот уже найден один способ распространения предметов, вытекающий из естественного хода вещей.
С другой стороны, те, которые будут производить какой-нибудь один предмет, не будут ограничиваться производством его специально для себя. Они будут выделывать его для друзей, которым захотят сделать удовольствие, для групп или отдельных личностей, с которыми будут в сношениях, и от которых будут ожидать подобных же услуг.
Точно также будут поступать и те, кто будет производить шелк, шампанское и проч., при чем мы допускаем, что выделывание этих продуктов будет производиться в том же размере, как оно производится теперь.
Те, которые будут испытывать более других надобность в шампанском или в шелковой одежде, смогут испробовать свои производительные способности на этих предметах, но так как человек не живет только шампанским или шелком, то они будут вынуждены завязать сношения с другими группами, чтобы получить от них другие предметы и, следовательно, пустить в обмен свои продукты; стремление получить, при посредстве обмена, дорого ценящиеся предметы, заставит людей стараться создать новые вещи, способные возбудить в каждом желание их иметь. Таким образом, мы, не ища, находим еще один из тех стимулов человеческой деятельности, в недостатке которых сторонники власти обвиняют анархическое общество.
Кроме того вещи, которые имеются в изобилии, быстро надоедают. Потребительная способность людей имеет пределы, и как только одни насытятся желанными предметами, она добровольно уступят свое место другим, новым потребителям.
Так как коллективисты из тактических целей отрицают, что их правительство есть настоящее правительство, то, конечно, им нужно было подыскать название, которое усыпило бы подозрительность недоверчивых и сделало бы приемлемым то, что скрывается под этим названием. Название „общественные службы” звучит хорошо. Общественная служба! общественное счастье! республика! — во всех этих словах слышится столько доброжелательности, что кто мог бы не доверять им?
„Службы почты, телеграфа, передвижения и другие в том же роде”, говорят коллективисты, „будучи безусловно необходимыми для существования общества, не составляют никакого конкретного труда, который, окристализовавшись в каком-нибудь осязаемом продукте, мог бы быть сдан в общественный магазин. Тем не менее эти службы общественно полезны”.
Занятые на этих службах лица будут иметь право на вознаграждение, которое должно будет быть взято из валового продукта социального труда и тут необходимы вычисления, чтобы соизмерить их труд с трудом других производителей и установить пропорциональное распределение. Так как их жалованье должно будет быть отнесено на счет всего продукта других корпораций, то очевидно, что эти работы должны быть об'явлены общественными службами” (Конечно, это лазейка для установления налога!)
Делая такую предпосылку, коллективисты, очевидно, надеются оправдать существование „статистических комиссий” и всех паразитных должностей, которые они намерены создать для поддержания и защиты новой власти. „Общественные службы”! Под этим можно подразумевать все, что угодно, и под прикрытием полезной службы легко будет пролезть в люди любой креатуре паразитствующей администрации.
Но уловка слишком груба и может обмануть только наивных. Разве все, что служит благополучию или поддержанию общества, не является, уже самим фактом своей полезности — общественной службой? Производить зерновой хлеб или перевозить его туда, где в нем имеется надобность; производить башмаки или котлы, или доставлять из одной местности в другую продукты производства или сырой материал, необходимый для производства — разве всем этим не оказывается обществу равная услуга?
В чем же заключается необходимость создавать социальные категории, из которых одни носили бы этикетку, ставящую их, якобы, выше других, и доставляли бы таким образом элементы новой иерархии? Разве только в том, чтобы прикрыть ими, как щитом, статистические комиссии, должности и синекуры, которые хотят создать, и которые действительно могли бы сослужить службу в обществе, но одну из тех плохих и дурных служб, от каких было бы необходимо освободиться без всякого промедления.
Нам возражали еще, что для работ, полезных всем, могущих охватить одну или несколько областей, нужно будет все-таки выбирать делегатов, обязанных сговориться о подлежащих выполнению работах; хотя бы функции этих делегатов были только временными и ограничивались выполнением даннаго проекта, ради которого они были бы выбраны. И это тоже заблуждение — ибо делегации бесполезны, когда можно самому делать свою работу.
Как мы пытались доказать в предыдущем личные интересы не должны противоречить общему; каждый может желать только то, что для него полезно, а то, что кому-нибудь полезно, не может быть вредно его ближнему, разве только, если общество плохо уравновешено. Сношения между группами и отдельными личностями, следовательно, будут касаться только главнейших вопросов, которые каждый сможет рассматривать с особой точки зрения, сообразно своей манере понимать вещи, но куда не будут примешиваться денежные интересы или стремления к обогащению, присвоению в личную собственность.
Кроме того, все различные понятия как то: село, деревня, община, кантон, округ, отечество, создающие теперь столько частных, различных между собою и антагонических интересов, должны будут исчезнуть или, по крайней мере, оставаться только географическими названиями, облегчающими номенклатуру, топографию и личные сношения.
В результате все люди будут иметь только одну цель: выполнить проектированный труд таким образом, чтобы каждый нашел в нем приложение своих сил. Ныне при постройке какого-нибудь пути, канала, железной дороги, какого-либо учреждения, возникает соперничество интересов: влиятельный землевладелец интригует, чтобы заставить провести дорогу около его владений, и этим поднять их ценность; он пускает в ход все свои связи, чтобы проектируемая железная дорога прошла по его имениям в надежде получить выгодное вознаграждение. То, что происходит между отдельными личностями, равно наблюдается и между коллективными группами: одна община хочет иметь преимущества перед другой, один кантон хочет превосходствовать над соседним. В будущем обществе прежде всего постараются уничтожить бесполезные передвижения. Центры жительства создадутся вокруг местностей, изобилующих естественными богатствами. Если будет выгодно сгруппироваться вокруг рудников, чтобы непосредственно утилизировать добываемые из них материалы, то не будут поступать так, как поступают теперь: перевозить руду из одной местности в другую, и затем оттуда металл везти в следующий центр производства, что об'ясняется только тем, что политические разделения дают превосходство какой-либо одной области над другими.
Пути сообщения будут проводиться или перестроены так, чтобы связывали между собой все центры жительства, каковы бы они не были. Вопросы наследства, собственности, местной выгоды не привяжут больше целых поколений к местностям, в которых нет никакого основания пребывать, и не будут усложнять их сношений. Население сможет переселяться туда, где ему будет легче применять свои силы. И когда все такие частные и полуколлективные интересы будут устранены, и останутся в наличности только различные способы смотреть на вещи, возможность к соглашению окажется вдвое легче.
Если бы дело шло, например, о постройке дороги, канала, железной дороги, к чему посылать делегатов? Люди, не будучи заняты работой по 12 и 14 часов в день, имели бы время заняться общими вопросами; так как средства передвижения, почта, телеграф и телефон были бы предоставлены в распоряжение каждого, то отдельные личности могли бы писать, с'езжаться вместе и рассматривать сами свои дела без делегаций.
Затем нужно помнить, что идея подобной работы не могла бы зародиться внезапно в голове одного человека. Весьма вероятно, что нужда в обыкновенной колесной или железной дорогах сперва ощущалась бы только неясно; в начале о ней бы только говорили, затем нужда в них, усиливаясь, дала бы себя чувствовать гораздо большему количеству людей, и наконец сильное движение общественного мнения заставило бы каждого приняться за дело и перейти от неопределенного состояния в период деятельности, в
