на божественном ли праве, или на праве силы, или на праве большинства!
Все это ополчает против анархистской идеи представителей буржуазии и сторонников власти; и они злобно негодуют, ибо идея эта учит рабочих самим вести свое дело, никому его не доверяя, и никому не передавать принадлежащей им верховной власти, чтобы оставаться всегда свободными.
Все, кто живет политической эксплуатацией, почувствовали, что если идея эта распространится, то не останется места их вожделениям, и вся голодная стая в погоне за местами и почестями, и, в особенности, за доходами, ворчит, оскаливая зубы; они чувствуют, что их роль сыграна; будучи слишком развращены, чтобы открыто присоединиться к рабочим, они клевещут на всех, кто работает в пользу освобождения человечества.
Клевещите, сколько вам угодно! ваши оскорбления и клевета не остановят движение человечества! Да, человек корыстен. Что же из этого? Значение этого слова — относительное. Да, мы хотим общества, в котором каждый сможет удовлетворить в полной мере все свои физические и интеллектуальные потребности; да, мы мечтаем об обществе, в котором все материальные и духовные наслаждения не будут предназначены привиллегированному меньшинству, но будут предоставлены всем. Да, мы люди, и все человеческие потребности не чужды нам, и мы не находим нужным скрывать этого!
Но мы также жаждем справедливости и свободы и требуем общества, в котором не было бы ни судей, ни правительства, ни паразитов, ибо из них составляется чудовищный социальный организм, угнетающий человечество за все время его существования.
Что же касается упрека в неимении идеала, то заявление анархистов в газетах, брошюрах, собраниях, судах, везде, где можно было говорить публично, достаточно доказали ложность этого упрека. В этом труде мы пытались выяснить наш идеал и привести доказательства, что инициатива и свобода в нормально устроенном обществе должны быть единственными двигателями человеческой деятельности. Мы видели, что все современные учреждения созданы единственно в пользу особых интересов одного класса, и ради защиты его от притязании обездоленных; что, нисколько не вытекая из „естественных законов”, эти учреждения основаны на произволе и совершенно противны законам природы.
Затем мы видели, что наука и природа вместо того, чтобы опровергнуть наши идеи, вопреки утверждениям наших противников, присоединяются к нашим требованиям полной свободы личности, как во всем мире, так и в среде себе подобных людей. Пусть над этим поразмыслят рабочие.
Клерво, 1894—95.
Примечания
1
Иные утверждают, что такого разделения нет и что его выдумали социалисты и революционеры. (Прим. автора).
2
Естественные законы политической экономии. Ж. де Молинари, стр. 1.
3
Сами сторонники власти допускают, что социальное преобразование произойдет внезапно вследствие революции, и из этого выводят оправдание власти, которую они хотят установить.
4
Мы предполагаем, что именно рабочие будут избраны для „диктаторства”.
5
Мы не нуждаемся, чтобы нам предоставляли это право, ибо мы сумеем его взять при надобности; мы хотим возможности его применять.
6
Мы, конечно, говорим здесь об искренних людях, а не о тех, которых честолюбие приводит всегда туда, где есть чем поживиться, а затем побуждает пренебрегать своими прежними единомышленниками.
7
Нам возразят, что этим восстанавливается закон большинства, который мы отвергаем в других местах. Увы! мы хорошо знаем, что большинство не всегда служит критериумом истины, но мы не имеем намерения итти быстрее хода эволюции. Пусть только большинство, в свою очередь, оставит меньшинству свободу действовать по своему, мы не требуем большего.
8
О свободных ассоциациях смотри статью Кропоткина: „Неизбежная Анархия” в январьском номере журнала „La Societe Nouvelle” за 1895 год.
9
Характерная черта труда в современном обществе: чем более труд тяжел и неприятен, тем менее он оплачивается. Высшая плата дается за производство предметов роскоши, т. е. то, что имеет целью
