А вот Гурский был для меня персонажем новым. Впрочем, оно и неудивительно. Это Сахаров практически вечен. Закрылся в своем бункере в лаборатории и сидит, в ус не дует. Изучает. В зону не выходит, за любыми материалами ему другие бегают. Артефакты сталкеры таскают, замеры свои помощники делают. А помощники эти - тоже ученые. Подготовки никакой. Потому и мрут, как мухи.
Интересный момент: например, гитлеровский доктор Август Хирт, известный своей жестокостью, ставил опасные для жизни опыты не только на жертвах концлагерей, но и на себе. Ради науки. В истории, однако, он запомнился как зверь и враг рода человеческого. А вот Сахаров собой не рисковал никогда. Ни ради науки, ни ради денег, ни ради чего-то еще. За него рисковали другие. Все его опыты и исследования оценивались не только финансовым вливанием, но и немалым количеством трупов. Однако, если он и добьется каких-то результатов, совершит какое-то открытие и оставит след в истории, эти трупы никто считать не будет. Их уже сейчас никто не считает. А доктор Сахаров станет очередным светилом, работавшим на благо человечества. Ну и где справедливость?
Мун терпеливо ждал, пока мужик закурит. Тот выпустил струю дыма, пахнуло плохим, но крепким табаком. Мунлайт не выдержал, поторопил:
- Ну и дальше чего?
- Ничего, - пыхнул дымом мужик. - Гурский, скотина очкастая, сам в комбинезон нарядился. Велел только прикрывать его, пока замеры снимать будет. А то, говорит, кадавры шалят. Мы вышли… А там… Какие кадавры! Зомбаки ходят, причем стаями. Как живые.
Взгляд мужика затуманился. Глаза сделались больными. Он всхлипнул.
- Как живые. Говорят даже. Один все про дочку повторял. Игрушки ей… игрушки обещал привезти… А потом как начал пулять. Бродягу сразу положил. Мы с Тяпычем давай отстреливаться. Тут они и повалили. Гурский, скотина, со своими замерами слинял куда-то. А эти прут и стреляют. И стреляют, и стреляют…
Мужик перешел на крик, потом вдруг заржал жутко и выпучился на меня.
- Вы ведь меня тоже убьете? - не то спросил, не то сообщил он.
Хлюпик вздрогнул у меня за плечом. Я посмотрел на мужика мягко, насколько мог, и покачал головой.
- Тяпычу очередью яйца срезало, - буднично сообщил мужик. - Он лежит и орет. У него кровь хлещет, а он визжит как резаный. Как будто ему яйца отстрелили.
Он снова расхохотался, вытирая слезящиеся глаза.
- Как будто отстрелили… а ему их и правда. Бывает же так, попадет, а… Вот я тогда не выдержал и… и вот… и побежал… побежал…
Мужик захлебнулся, в глазах у него полыхаю безумие. Мунлайт стоял и потирал бородку. Оружие держал дулом вниз. Я тоже опустил автомат. Такое не сыграешь. Хлюпик был прав, мужик и вправду спятил.
Рассказчик по-птичьи вытянул шею и зыркнул искоса.
- Я стрелял, - протянул он. - Я не просто… я до последнего… я стрелял… стрелял…
Голос его снова начал скатываться на истерику.
- А Гурский чего? - поспешил сменить тему Мунлайт.
Мужик затряс головой.
- Не знаю. Я не стал искать, не стал возвращаться. Я убежал. Не надо мне их денег. Не надо мне… ничего не надо… Я жить хочу… Вы ж меня не убьете? Вы туда тоже не ходите…
- Мы не туда, - пообещал Мун. - У нас другие дела.
Мужик встрепенулся, словно почувствовал себя неловко. Как собравшийся уходить гость, утомляющий пустой болтовней спешащего по делам хозяина.
- Последняя затяжка, - пообещал мужик.
- И под танк, - мрачно пошутил Мунлайт. Пришлый поперхнулся и уронил сигарету. Бычок маленькой тлеющей точкой спикировал в траву и, будто сбитый самолет, испустил дымную струйку. Мужик попятился, взгляд его стал окончательно безумным. Глаза блестели паникой.
Неудачно Мун пошутил. Напугал и без того перепуганного.
Мужик тем временем отошел в сторону. Он все еще пятился. Я сделал шаг ему навстречу. Выставил руки, как перед ребенком или туземцем, предлагая не бояться. Но эффект получился прямо противоположный.
Он шарахнулся, споткнулся. Снова подскочив, пошел, все наращивая темп, оглядываясь и спотыкаясь. Беглец не боялся, нет. Он сам был куском страха, живой паники.
Там же мясорубка, возникла мысль. Мунлайт, видимо, пришел к тому же выводу. Шагнул вперед и окликнул:
- Эй!
Мужик пригнулся, словно это могло спасти его от выстрела в спину, и побежал.
- Стой, - крикнул Мун. - Погоди, как тебя… Да не тронет тебя никто.
Беглец уже не верил словам. Вообще ничему не верил, кроме собственного страха. А страх говорил, что трое незнакомцев выстрелят в спину, потому что не могут отпустить. Страх нашептывал, что здесь нет ничего, кроме смерти. Страх орал, напоминая про Тяпыча и Бродягу. Не дай бог когда-нибудь поддаться такому страху, впасть в панику.
- Стой! - рявкнул Мунлайт. - Там…
Договорить он не успел. Мужик петляющим, каким-то заячьим скоком пронесся несколько сотен метров. В очередной раз споткнулся, видимо, понимая уже, куда попадет в следующий миг. А может, и не понимая, а окончательно обезумев от страха.
Фигурка в кожаной куртке споткнулась, начала падать, но не упала. Ее подкинуло, завертело… Я отвернулся, зная, что ничего хорошего там не увижу. Мунлайт тоже опустил взгляд. Только Хлюпик, бледный как смерть, таращился на человека, попавшего в мясорубку. Я мог бы посоветовать ему не смотреть, но такие советы не действуют, по себе знаю.
Мясорубка действовала безотказно. Дикий крик смешался с хрустом ломающихся костей. Хлюпик дернулся. Бледное лицо исказила отчаянная гримаса. Он рванулся вперед. Я резко выставил руку, останавливая от глупой выходки.
- Ему никто ничем не поможет.
Хлюпик издал странный гортанный звук, дернулся и притих. Я убрал руку. Он больше никуда не рвался, словно из него выдернули стержень, на котором держалась если не основа мировоззрения, то что- то очень важное. И, кажется, впервые за все время нашего знакомства он молчал. Не потому, что его заткнули, а потому, что слов не было.
Дикий нечеловеческий вопль давно стих. Зона притихла, шуршала только какими-то своими, привычными шорохами. Я хлопнул Хлюпика по опущенному плечу. Держись, парень, это только начало.
Мунлайт присел рядом. Дернул травинку и принялся задумчиво жевать кончик. Доиграется он когда- нибудь с этим сеном. Сталкер, впрочем, моего пессимизма не разделял. Не прошло и минуты, как он замурчал себе под нос «Moonlight and vodka».
- Что это было? - сдавленно просипел Хлюпик.
Я посмотрел на Муна. Надеюсь, мне объяснять ничего не придется.
- Мясорубка, - пожал плечами Мунлайт, оборвав пение. - Ботаники говорят «гравитационная аномалия». Там внутри какие-то физические завихрения происходят. Человека либо рвет, либо расплющивает. Мне подробности неинтересны. С аномалиями, как с бытовой техникой. Среднестатистическому человеку плевать на то, как действуют микроволны. Ему достаточно знать, на сколько минут сунуть в микроволновку тарелку с супом, и еще полезно знать, чего в СВЧ совать не надо. А все остальное не имеет ни смысла, ни значения.
В этом я с Муном согласен. Ковыряться в физических принципах действия аномалий - никчемное занятие. Это то же самое, что, будучи приговоренным к смертной казни, начать изучать принцип работы электрического стула. Будешь ты знать, как он действует, или нет - это ничего уже не изменит.
Хлюпик немного успокоился. Во всяком случае, глаза хоть и полны скорбью, но уже не шальные. И на лице появились какие-то оттенки, кроме бледно-серого.
Я оглянулся назад. Никого и ничего. Даже треклятых собак не видно. Видимо, мясорубка их вспугнула.
