сладко спала, закинув на него руку и ногу. Он попытался осторожно высвободиться из этих объятий. Получилось довольно легко. Женщина спала крепко. С другой стороны чего бы ей не спать. В свои дела Милонег ее не посвящал, о причастности к безобразию на Крымском мосту смолчал. Для нее все было хорошо.
Полюбовавшись на спящее спокойное лицо, он нежно поцеловал в щеку. Отошел от кровати и быстро натянул штаны. Пока застегивал рубашку, подошел к детской кроватке и долго смотрел на сына. Олегович дрых без задних ног, словно бы спокойствие матери передавалось ему через воздух комнаты.
Твоя женщина уже поняла, возникла чужая мысль. Ненавязчиво возникла, словно и не мысль, а воспоминание. Давно поняла. Что она поняла? Ему казалось, что она поняла что-то тогда, когда пришла и осталась навсегда. Разве нет?
Он резко обернулся и поглядел на Ладу. Или на Люду, почему-то именно так ему сейчас захотелось ее назвать. А если нет?
Вот-вот. Сколько волка не корми, мелькнуло в голове, а он все одно в лес смотрит. Тебя никогда нет дома. Откуда тебе знать, что здесь твориться в твое отсутствие. Она не та, она другая. Она переродилась и поняла, что прежде жила не так. Что теперь живет лучше. И от этого лучшего к старому возврата нет. Кто спит в твоей постели, когда тебя дома нет? Ты знаешь? Не знаешь. И не можешь сказать, что этого нет. А это значит, что допускаешь, что это может случиться.
Посмотри на нее. Она ведь не Лада. Ты это знаешь. Она другая. Посмотри на ребенка.
Милонег перевел взгляд на спящего сына, губы тронула улыбка.
А вдруг, предательски зашелестело в голове, это не твой ребенок. С кем она только не кувыркалась в своей жизни в койке. С чего взял, что изменится? Погляди на себя в зеркало и на ребенка. Погляди. Так ли вы похожи?
Милонег закусил губу. В голове захохотало, снова переставая таиться.
Это правда. Ты знаешь, что это правда, просто верить боишься. Но скоро ты поверишь и тогда тебе станет легче. Не любить легче, чем страдать. Посмотри на то, что ты любишь.
Милонег выскочил из комнаты, прикрыл дверь и бросился в кухню. Заперся там и со всей силы треснулся головой об стену.
В голове снова захохотало, да так, что заломило виски. Или это от удара. Милонег еще раз боднул несущую стенку.
Шило в мешке не утаишь, метнулось в гудящей черепушке. Правды из головы не вышибешь.
— Это не правда! — прошептал он вслух.
А ты попробуй докажи это. Попробуй докажи это себе. Скоро, очень скоро ты поймешь, что поверить проще, чем доказать себе обратное. Сомнение и неуверенность — великая разрушительная сила. Ни один взрыв не сметет больше, чем эти две штуки.
Милонег снова ударился головой. Внутри что-то лопнуло, словно оборвали струну. И он остался наедине с самим собой.
Надо на мост, пришла мысль. Старуха была права. Нужно срочно на мост. Врага надо видеть в лицо. Так проще. Иначе можно закопаться и либо расшибить башку, либо проиграть.
Глава шестая
Разведка боем
Сергей Витальевич проснулся в машине, на откинутом назад сидении. Было холодно и неудобно. Интересно, от холода проснулся, или от неудобства?
Он поднялся, подхватил мобильник и посмотрел на часы. Нет, не от холода и не от того, что на сидении в машине нормально не поспишь. Нормально спать можно где угодно и как угодно, если спать хочется. Сработали биологические часы. Как приказал себе, проснуться через час, так и проснулся, минута в минуту. А если внутренние часы не сбоят, значит еще не устал.
Полковник приоткрыл дверцу и выставил на улицу ноги. Посидел полминуты, потер глаза. Наконец вылез наружу. За ночь убрали трупы, увезли раненых, немного разгребли завалы. Час назад, после чего и отправился спать, сменили ребят из ОМОНа, что стояли в оцеплении. В остальном ничего не изменилось.
Картинка, что могла показаться ночным кошмаром, при свете дня выглядела так же. Пустые покалеченные дома, съехавший в реку кусок набережной с горками-развлекалками, памятник с оторванной балдой и туманное нечто вместо моста.
Он вздрогнул и пошел к рядам оцепления.
— Все в порядке?
— Так точно.
Полковник кивнул. По ту сторону «живой изгороди» из молодых ОМОНовцев появлялись первые прохожие. Какие-то останавливались и глазели на ОМОН и на затуманенные останки моста.
Римская империя, блин. Поставить загородку вокруг площадки, выгнать на нее кучу людей и поубивать. Кассовые сборы перекроют все что можно. А уж за бесплатно наше население готово смотреть на чужие катастрофы со смертями вечно. Будь то пожар, или авария на дороге с раскатанными по асфальту кишками — народ соберется мгновенно. И будут стоять, и глазеть. А потом еще неделю мусолить тему. Интересно, что должно случиться, чтобы люди перестали устраивать клоунаду из смерти, трагедии, чужой беды?
— Взвод из зоны аномалии не возвращался? — спросил безнадежно, зная ответ.
— Нет, товарищ полковник.
Он кивнул и пошел дальше, осматриваясь, что изменилось за час сна и изменилось ли. А из головы не шел молодой командир ОМОНовского взвода. Ответственность парень на себя забрал. Только вот жить дальше с этим предстоит ему, полковнику милиции. Сергей Витальевич до боли закусил губу. И выходит, как не крути, что это его личная ответственность. Это от начальства отбрехаться можно, родным и близким погибших пособолезновать. Эта ложь пройдет. А вот себя сколько не обманывай, хрен чего выйдет.
Когда вернулся к машине, полковника ждал новый сюрприз. Рядом с его авто, с водительской стороны, стоял высокий тощий парень лет двадцати с небольшим, с волосами цвета вороньего крыла и беспечно болтал с водителем.
Гражданский вел себя так, будто это была его машина, его водитель и его мост, на котором прожил всю жизнь, собирая мзду за проезд. В руке посторонний держал небольшой пакетик. Периодически запускал в него длинные музыкальные пальцы, доставал что-то, пихал в рот и с удовольствием и хрустом прожевывал.
Наглость и будничность, с которой это все происходило, вывели полковника окончательно. Еще больше взбесил водитель, который с радостью выслушивал байки гражданского, словно не в аномальной закрытой зоне сидели, а у него на кухне. И ОМОНовцы сволочи. Толку от их оцепления, если всякий желающий может сюда пролезть.
Сергей Витальевич решил учинять разборки в порядке живой очереди. Проигнорировав гражданского он сунулся в салон со своей стороны и посмотрел в лицо водителю.
— Скажи мне, — стараясь выдержать ледяное спокойствие, произнес он, — Почему посторонние на территории? И какого рожна ты поощряешь это присутствие?
Водитель стушевался, так будто завис между двух огней. Словно бы ему одновременно стало совестно перед полковником, а заодно и за полковника перед собеседником.
— Это не посторонние, Сергей Виталич, — отозвался он наконец. — Это Зюзя.
— Какая еще Зюзя? — не выдержал полковник. — Черт вас всех… И без того дурдом, так они еще усугубляют.
Водитель совсем поник. Зато встрепенулся паренек.
