- Не сомневаюсь, - перебил его Валерьен. - Но в сельве Беатонты, да еще в такой ситуации... Сюда вообще-то нужно бы десантников, но мы не можем их вызвать, связи нет.
- Значит, мы должны справиться сами, - пожал плечами Харвич. - И потом, сольпуги же теперь соблюдают условия договора.
- Конечно, - согласился Валерьен. - Соблюдают. И справимся. Вот только... Мы пойдем в сельву не на прогулку, а затем, чтобы ловить хорошо вооруженных бандитов. А они, случается, умеют стрелять.
- Но ведь мы пойдем в полной защите?
- Это всего лишь слова, юноша. На Беатонте защита никогда не бывает достаточно полной. И не забывайте, что у нас остаются открытыми лица. Не нужно быть сверхметким стрелком, чтобы попасть в такую мишень.
- Да... действительно, а почему шлемы без щитков?
- Это одно из условий, поставленных сольпугами при переговорах. Мы вынуждены были согласиться, а иначе здесь просто не было бы патрулей.
- Но в конце концов, - Харвич не раз думал об этом, и сейчас, кажется, представилась возможность найти ответы на некоторые из вопросов. В конце концов, Борис Андреевич, зачем вся эта возня? Десятки людей годами сидят здесь, на планете, крутятся возле нее - ради чего? Чтобы спасти жизнь двум-трем бандитам?
- Эти бандиты - такие же люди, как вы и я, - ответил Валерьен. - И точно так же имеют право на то, чтобы их жизнь охранял Совет - как и жизнь любого жителя планет Конвенции. Беатонта, как вы, надеюсь, знаете, войти в Конвенцию отказалась, и все, чего удалось добиться от сольпугов - это разрешение на охрану людей. Но сольпуги поставили массу условий, и одно из них - патрульные должны всегда иметь открытые лица. Зачем это нужно неясно, но выполнять условие приходится.
- Но в сельве масса ядовитых существ, - растерянно сказал Харвич. Как же тогда...
- Беатонта отличается от прочих планет тем, что здесь ничто живое не сделает того, чего не хотят сольпуги, - серьезно объяснил Валерьен. - Ни одно, как вы изволили выразиться, ядовитое существо не укусит вас за нос. Но вот если вы откроете шею или руки - тогда другое дело. Это уже за рамками договора.
- А почему... - Харвич хотел о многом спросить командира, но вернулся Астахов.
- Не откликаются, - сообщил он. - Может быть, уже ушли в сельву?
- Может быть, - согласился Валерьен. - А может, и не ушли. - И напомнил: - От дома не отходить.
Валерьен вновь стал пробовать связаться с соседними постами, и Астахов предложил стажеру:
- Посидим на крылечке?
Они вышли из домика и опять уселись на ступени. Но теперь Беатонта не казалась Харвичу доброй и спокойной...
- Винцент, - негромко заговорил Астахов, - мы, кажется, попали в изрядную переделку. Теперь все зависит от нас самих. Ты хорошо помнишь отчеты предыдущих патрулей?
- Конечно, Олег. Вы же сами заставляли меня по сто раз их прослушивать, еще на орбите.
- Можно слушать тысячу раз, и ничего при этом не услышать, - возразил Астахов. - Ты мог не понять, отчего здесь погибали патрульные. Даже наверняка не понял.
- Они были неосторожны, - сказал Харвич.
- Патрульные не бывают неосторожны, - сказал Астахов. - И тем более не бывают неосторожны десантники - а ведь на Беатонте погибли двое десантников, ты это помнишь?
- Да... действительно. - Харвич попытался представить неосторожного десантника. - Действительно... Тогда в чем же дело?
- Я уверен, - не спеша заговорил Астахов, - что все дело в брезгливости. Нормальное человеческое чувство. И Валерьен, между прочим, со мной согласен. Но нам не удается убедить в этом Центр.
- В брезгливости? - Харвич недоуменно посмотрел на Астахова. - Но какая связь...
- Вот-вот, - кивнул Астахов. - Вот все и говорят - какая связь? И мы не можем объяснить, то есть можем, конечно... только как-то это выглядит... Я примерно так рассуждаю. Самой высокой степенью психологической гибкости обладают, несомненно, разведчики. Им приходится работать в разных мирах, и они готовы к встрече с самыми неожиданными существами. Такое чувство, как обыкновенная брезгливость по отношению к каким-то формам жизни, им просто неизвестно. Брезгливые люди в разведке не работают. Так что им без разницы - пауки, жабы, тараканы, живая слизь... Дальше - десантники. У них, как правило, просто не бывает времени, чтобы анализировать свои чувства и ощущения, они полностью направлены на внешнее, действуют. Очень редко у десантника случается возможность, так сказать, остановиться и осмотреться. И когда такая возможность все-таки вдруг появляется - может случиться какой-нибудь неприятный фокус. Десантники, в конце концов, тоже люди. А патруль? Мы годами работаем на одном и том же месте, и группы подбираются весьма тщательно, люди проходят полную проверку на совместимость между собой. Так вот, для патрулей Беатонты нужна еще одна специальная проверка на совместимость с сольпугами... хотя кто знает, как такую проверку проводить? Ты ведь их еще не видел, так что тебе трудно меня понять. Мировой Центр их тоже не видел, к сожалению.
- Почему - не видел? - сказал Харвич. - Видел.
- Ты про фильмы, что ли?
- Да.
- Записи - чушь, - категорично заявил Астахов. - Вот когда ты увидишь живого сольпуга, почувствуешь его рядом с собой, - тогда и посмотрим. И предупреждаю - если не сможешь с собой совладать, в сельву лучше не соваться. Да тебя Валерьен тогда и не пустит. Он быстрее тебя самого в твоих чувствах разберется. Если даже будешь бояться фаланг - не беда. А вот если тебе станет противно...
- А вы уверены, что сольпуги не ошибаются в человеческих чувствах? с сомнением спросил Харвич.
- К сожалению, не ошибаются, - сказал Астахов. Он ненадолго замолчал, к чему-то прислушиваясь, и продолжил: - Ты не мог не заметить, что мы с Валерьеном по много раз прослушиваем одни и те же отчеты. И ты знаешь, что мелкие неприятности происходят здесь довольно часто - ничего существенного, но все же... Мы изучили отчеты за пять последних лет. В них прослеживается связь... как бы это сказать... отрицательных эмоциональных всплесков у патрульных с этими самыми мелкими инцидентами. И хорошо, что отчеты патрулей не имеют определенной формы, их надиктовывают свободно, это скорее дневники, чем доклады. И если, например, сегодня кто-то из патрульных продиктовал: 'Наши очаровательные хозяева не явились поздороваться утром', - вслушайся в интонацию. На следующий день, как правило, что-то происходит - налетит мошкара из сельвы, или начнется вечером такой концерт, что мороз дерет по коже... и так далее.
- Сольпуги слышат, что происходит в доме? Или они читают мысли? спросил Харвич.
- Нет, - сказал Астахов, - вряд ли они читают мысли. И уж конечно, не подслушивают. Скорее они улавливают общий эмоциональный фон... и пробоины в этом фоне. Но я хотел бы разобраться в другом. Ответы сельвы самостоятельны, или сольпуги их вызывают? Ведь если это их лап дело, можно попробовать объяснить им, что человек, к сожалению, не всегда властен над своими чувствами...
Внезапно Харвич ощутил горячую волну, ударившую сбоку. Он вскочил. Астахов продолжал сидеть, но взгляд его стал резким и внимательным - он следил за Харвичем. Но стажер не заметил этого, потому что в трех шагах от себя, слева, увидел сольпуга - и вздрогнул.
Громадных размеров то ли краб, то ли паук, покрытый бледно-зеленым матовым панцирем, уставился на Харвича круглыми красными глазами. От паука несло жаром, он слегка раскачивался на многочисленных тонких педипальпах, поросших жесткой коричневой шерстью... и двойной клюв разевался, как пасть крокодила, утыканная рядами острых желтых клыков. Сольпуг хлопнул клювом и затрещал, присвистывая. Лингаторы забормотали, переводя дребезжащие звуки в человеческую речь:
- Человек нов, но не опасен, - говорил сольпуг. - Я есть седьмое явление после Уриант-Деез. Кто ты, новое?
Харвич в растерянности обернулся к Астахову.
- Представься, - сказал тот.
