— Замерзли?
— Если бы! Это молодожены. Они перевозят фрукты. Это что-то вроде обряда инициации. Перед поездкой им запрещено заниматься сексом.
— Почему?
— Чтобы сексуальная энергия перешла в плоды и они вызрели. Если к концу поездки фрукты дозреют, значит, они успешно прошли обряд. Как вам сама идея? Кретинизм!
Жанна промолчала. Учитывая, как давно длилось ее собственное воздержание, она сейчас могла бы поделиться энергией с целым садом… Но, по правде сказать, брюзжание шофера начало ее утомлять. Кажется, он это почувствовал. И сказал уже более спокойно:
— Подъезжаем к Сололе. Столица департамента.
Домишки из необожженного кирпича, цементных блоков, железобетонных плит. Рекламные щиты. Современные магазины — неоновые вывески, яркие витрины, обилие бесполезных товаров, — производящие впечатление перевернутого мусорного бака. И все же, несмотря на внешнюю неприглядность, несмотря на промозглую слякоть, ошибиться было невозможно — они в тропиках. Наглядным подтверждением тому служили переносные угольные жаровни, от которых спиралями поднимался черный дым и несло горелым маслом. Вокруг них суетились девчонки-подростки в драных майках, предлагая прохожим кукурузные початки — символ этой части света.
— Через пару километров будем у озера.
Наряды жителей снова изменились. Мужчины щеголяли в расшитых штанах, рубашках в стиле Дикого Запада и непременных безразмерных белых техасских шляпах. Женщины одевались в голубое, розовое, лиловое… На спине — вязанка дров, на животе — младенец, на голове — особым образом сложенный платок с узором imago mundi — картины космоса.
— Мы — в зоне киче, — лекторским тоном возвестил Николас. — Киче обитают вокруг озера и подразделяются на несколько языковых групп — какчикель, цутухиль, собственно киче… Ну, в общем, все это довольно сложно…
Жанна решила его подколоть:
— Вы ведь тоже принадлежите к киче?
Он не ответил. За очередным поворотом перед ними открылось озеро. Абсолютно неподвижная водная гладь казалась шелковистой, словно мех пантеры или ягуара. Другого берега не было видно — он терялся в тумане. В нем же пропадали очертания трех вулканов, стороживших озеро. Жанна испытала разочарование. Она ожидала увидеть пейзаж с открытки — строгие линии водоема, прибрежный лес, базальтовые складки… А перед ней лежало нечто бескрайнее и однообразное, едва не сливающееся с низкими тучами…
И в атмосфере ощущалась какая-то тревожность. Столкновение двух сил. Сила зарождения. Истоки мира майя с его загадками и легендами. И тут же — смерть. Разрушение и агония. Жанна знала, что преследования индейских повстанцев носили в этих краях особенно жестокий характер. Озеро только прикидывалось похожим на швейцарское — на его берегах творился беспощадный геноцид.
Николас остановил машину и знаком предложил Жанне выйти. Встал к озеру лицом и распахнул ему объятия:
— Это центр мира майя. Пуп земли и неба. Здесь ты найдешь все, что ищешь, хуанита. Исконные народы Гватемалы. Древнейшие боги майя. А еще — мистики, странники, хиппи, нарки… Атитлан — это наш Гоа!
Жанна не понимала, откуда вдруг такое воодушевление, и ничего не ответила. Спускалась ночь, а вместе с ней подступал страх. Она уже не очень соображала, где очутилась, куда должна идти, что искать.
Они вернулись в машину. Двинулись мимо склонов зеленовато-коричневых холмов. Добрались до сосняка, в гуще которого обнаружился отель. Деревянная постройка в стиле ранчо, фасадом глядящая на озеро. Местечко словно сошло сюда прямиком из рекламы турбюро, правда, пока они приближались к дому, им не встретился ни один турист.
Николас притормозил возле ворот и через открытое окно затеял разговор с мужчиной лет сорока — дубленая кожа, низко надвинутая на лоб шляпа. Они стрекотали так быстро и с таким акцентом, что Жанна не поняла ни слова. Лишь догадывалась, что ковбой, должно быть, владелец или управляющий отелем.
Николас тронул машину и покатил по дорожке к ранчо.
— Кто этот человек? — поинтересовалась Жанна. — Майя или ладино?
— Хуанита, — с оттенком восхищения в голосе отозвался он, — разве ты не видела, какие у него глаза?
— Какие?
— Голубые.
Эта деталь переполняла его восторгом, словно он говорил об одном из чудес света. В мгновение ока Николас снова превратился в чистого ладино, мечтающего о белой коже и достижениях современной американской цивилизации.
У себя в номере — стены, обитые досками на манер корабельной каюты, окно в сад, похожий на джунгли, — Жанна первым делом проверила голосовую почту и эсэмэски. Сообщений оказалось сразу несколько. Райшенбах просил срочно связаться с ним. Неотвеченный вызов — и от кого? От Тома! Вот уж не ожидала…
Она чуть не расхохоталась. Тома, ее великая любовь. Мужчина ее жизни. Человек, ради которого она была готова пожертвовать всем. Обманщик Тома. Лжец. Сволочь. Видно, его матримониальные планы осуществлялись не так гладко, как он мечтал, вот и вспомнил про старушку Жанну… Она прикинула, какое расстояние разделяет их, и поняла, что оно неизмеримо. Он принадлежал другой эпохе. Как ни силилась, она даже не могла точно представить себе черты его лица. Сколько ни напрягала память, на ум приходили только его недостатки: эгоизм, ханжество, трусость, скупость…
В сущности, единственным подарком, который она когда-либо от него получала, стало это вот расследование. Но стоило ли говорить ему спасибо?
Она стерла сообщение, удалила из телефонной записной книжки его номер и выбросила вон самую память об этом типе. Затем позвонила Райшенбаху. В Париже сейчас два часа ночи. А, ничего страшного. Сыщик наверняка не спит. Так и вышло. Жанна коротко рассказала о результатах своих поисков, опуская детали. Некогда вдаваться в подробности.
— Зачем ты звонил? — спросила она. — Новости есть?
— Так, мелочишка. Ребята Батиза торкаются как слепые котята, но я кое-что нашел. У меня все не шла из головы эта история с экспресс-почтой. Если Нелли Баржак получила посылку, связанную с убийствами, то почему остальные ничего не получили? И я еще раз побывал в доме Марион Кантело и Франчески Терча.
— Для отстраненного от дела полицейского ты действуешь рискованно! — не удержалась от иронии Жанна.
— Марион ничего не получала. А вот Франческе шестого апреля две тысячи восьмого года пришла на домашний адрес посылка.
— От Мансарены?
— Нет. Из Сельскохозяйственного института Тукумана, из Аргентины.
Нелли Баржак и Никарагуа. Франческа Терча и Аргентина. Два члена одного уравнения. Наверняка между ними есть связь.
— От кого посылка, выяснил?
— Имя отправителя указано. Хорхе Де Альмейда.
— Кто это? Агроном?
— Нет. Я туда звонил. Нашел не сразу. Я ведь не говорю по-испански, но у меня есть один парень, бразилец, он худо-бедно болтает по…
— Поняла, поняла. Что ты нашел?
— При институте действует лаборатория, специализирующаяся на палеонтологических раскопках. Сельскохозяйственные инженеры оказывают им помощь — дают оборудование для земляных работ, какие-
