Мизерере

надежде раздобыть наркоту подешевле. Их любовная идиллия продолжалась недолго. Девушка пропала в Медине, в поисках дозы. Ее нашли изнасилованной, с пробитой камнем головой.

Новость быстро расползлась по базару, ее нашептали ему другие нарики. Это могло оказаться правдой. Воло отправился в больницу и нашел там девушку. После трепанации черепа. Половина головы была выбрита. Когда он вошел в палату, она его не узнала. И тогда у него возникло убеждение: ей удалили ту половину мозга, которая была связана с ним. Так что для нее его больше не существует. Когда он стоял в залитом солнцем коридоре, по-настоящему его мучил другой вопрос: для кого же он действительно существует?

Другие воспоминания.

О других мерзостях.

Париж. Бесконечное ожидание дилера. В конце концов Воло бросился к нему в студию. Парень якобы был художником. Он застал его без сознания, в конвульсиях. Передоз. Следовало вызвать спасателей, «скорую». Вместо этого Воло перевернул всю комнату в поисках пакетиков с наркотой. Нашел кое-что под паркетом и тут же в ванной укололся. И только тогда пришел в себя. Позвонил в полицию, чтобы прислали подкрепление. Дождался их с пятьюдесятью граммами в кармане, утверждая, что умирающий — его информатор.

Нарки. Вечно они пытаются выглядеть нормальными, любезными, открытыми. Притворяются общительными, улыбчивыми, любознательными. Всеми силами они стараются убедить окружающих, что у них есть связь с миром. Но все это сплошная ложь. Порывы наркомана никогда далеко не заходят. Его вопросы, рассуждения никогда не преодолевают невидимую преграду — наркоту. Есть она или нет. Только это имеет значение. Ему самому случалось спать с девушками, торговавшими порошком. Льстить богатеньким придуркам, потому что те устраивали вечеринки с наркотиками. Воровать у задержанных, у дилеров, у дружков.

Дерьмо.

Волокин рухнул в проход между стеллажами. Сильнейшая судорога согнула его пополам. Он думал, его сейчас вывернет наизнанку. «Роял Беконом» и всем остальным. Но нет, отпустило. Он встал на колено, чувствуя, как струя желчи обжигает горло, словно напалм.

Он улыбнулся. Словно оскалившийся череп. Без наркоты ему с этим не справиться. Потребность в них у него на клеточном уровне. Думая о своем состоянии, он всегда вспоминал диабетиков. Он в точно таком же положении. Он страдает физиологическим дефицитом. Сама его кровь ущербна, и помочь ему может только наркотик. Разве только черная дыра имеет психологическую основу… Да какая разница? Покой и безмятежность для него — на конце иглы. Разве диабетиков упрекают за то, что они колют себе инсулин? А страдающих депрессией — за то, что принимают антидепрессанты?

Он уцепился за выдвинутые ящики. Сумел подняться на ноги. И несмотря на сотрясавшую его дрожь, дал себе слово. Он не станет ничего принимать, пока не найдет убийцу Гетца. Ребенка — он это знал, он это чувствовал, — который решил отомстить за причиненное ему зло. Он не примет ни грамма, пока не поймает мальчишку. Не затем, чтобы арестовать. Чтобы спасти…

23

Дети-убийцы.

Жестокие, порочные мальчишки-пироманы.

Вооруженные до зубов подростки — серийные убийцы.

Вот уже второй час, как Касдан сидел перед экраном.

Факты проходили у него перед глазами, отпечатываясь в мозгу.

2004, Анкуртвиль, Сен-Маритим.

Четырнадцатилетний Пьер Фольо застрелил из охотничьего ружья мать, сестру, младшего брата, а затем отца, между убийствами продолжая смотреть «Шрека».

1999, Литтлтон, штат Колорадо.

Эрик Харрис и Дилан Клеболд сеют панику в колледже Колумбина, выпуская по классам очереди из автоматического оружия. Они убили преподавателя и двенадцать студентов, ранили больше двадцати человек, прежде чем покончить с собой, обратив оружие против себя.

1999, Лос-Анджелес.

Пятнадцатилетний Марио Падилла наносит матери 47 ножевых ударов, ему помогает четырнадцатилетний Самуэль Рамирес. Оба — в костюмах убийцы из фильма «Крик».

1993, Ливерпуль.

Одиннадцатилетние Роберт Томпсон и Джон Венейблз зверски избивают трехлетнего Джеймса Балджера кирпичами и железными прутьями. Затем бросают тело на рельсы.

1993, штат Нью-Йорк.

Тринадцатилетний Эрик Смит в общественном парке избивает, а потом душит четырехлетнего Деррика Роби. После чего совершает с телом акт содомии при помощи палки.

1989, Калифорния.

Эрик и Лил Менендесы убивают отца и мать, несколько раз выстрелив им в спину из ружья, в надежде на наследство.

1978, пригород Осера.

Четверо мальчишек от двенадцати до тринадцати лет забрасывают бродягу камнями и оставляют его умирать.

Стоило Касдану сесть за компьютер и набрать «дети-убийцы» — и пошло-поехало. О некоторых случаях он уже слышал, но, поставленные в ряд, они производили впечатление кошмарной вереницы. Ящика Пандоры. Школьники резали друг друга из-за бейсболки. Убивали родителей. Становились насильниками в восемь лет…

Чтобы смягчить жестокость этого списка, Касдан попытался найти им объяснение. Противопоставить ужасу разум. Отгородиться от голых фактов комментариями аналитиков.

Он быстро отыскал в Интернете отчеты психиатров, психологические тесты, экспертизы — в основном на английском, — сумбурные и противоречивые, они никак его не успокоили. Одни толковали о наследственности: мол, существует ген насилия, который предрасполагает к преступлению. Другие искали объяснение в безумии: ребенок-убийца был шизофреником, страдал раздвоением личности. Третьи ссылались на влияние социальной среды и семьи: бедность и насилие толкают к убийству с самых юных лет. Проявления крайней жестокости у детей также пытались объяснить воздействием массовой культуры: телевидение, Интернет, видеоигры.

Одна беда: ни одно из предложенных объяснений не подходило ко всем детям-убийцам. Не существовало их типичного психологического портрета. А это означало, что не было и единого решения. Не считая самого очевидного: человек по природе злой, и, как следствие, «человеческий детеныш» ничем не лучше…

Полпервого ночи Касдан оторвался от экрана. Полный отвращения, подавленный, измученный. Он пошел на кухню сварить кофе. Вернулся в гостиную. Подошел к сводчатому окну под скошенной крышей. С восьмого этажа из его окна открывался прекрасный вид на бульвар Вольтера и церковь Святого Амвросия.

Зазвонил мобильный. Он подумал, это Волокин. Оказалось, Верну.

— Ну? — спросил он нетерпеливо.

— Никто ничего не видел, — заговорил тот. — Мендес делает вскрытие. И я жду первых результатов от службы криминалистического учета. Но пока у нас ни единой зацепки. Надпись сделана языком жертвы, но его брали руками в перчатках. А так ни волоска, ни капельки слюны. Работа профи. И снова этот странный прием с протыканием перепонок. Вам уже известно, что проба на металлизацию в органе слуха Гетца так ничего и не дала?

Касдан не ответил. Верну продолжал говорить. Кажется, убийство Насера выбило его из колеи. Теперь он был готов сотрудничать. Следовало объединить силы против врага, оказавшегося куда опаснее,