чем он мог предположить.
Верну повезло лишь в том, что бульвар Малерб находился на его территории. Так что новое дело само свалилось ему в руки. Но непросто будет убедить прокуратору оставить оба расследования судебной полиции. Они так и просятся в уголовку.
Взамен армянин кое-что подкинул Верну, в частности рассказал ему, что кровавая надпись — цитата из «Мизерере». Он просто повторял слова Волокина. Но ни словом не обмолвился ни об исчезновении Танги Визеля, ни о подозрениях насчет педофилии. Этот след он хотел сохранить для себя. Дурацкий он или нет.
— А что с Гетцем? — спросил он в заключение. — Как там политический след?
— Тот тип из посольства еще не вернулся. Я переговорил с аргентинским офицером связи. Но он знать ничего не знает о Чили. Похоже, считает Чили страной дураков.
Касдан подумал о жучках. И едва не проговорился о них Верну. Но вовремя одумался.
— Ты проверил его телефонные счета? — спросил он на всякий случай.
— Как раз проверяю. Но пока ничего интересного.
— А к адвокату Гетц в последнее время не обращался?
— При чем тут адвокат?
— Ну не знаю, — уклонился тот. — Может, чувствовал себя в опасности.
— Мы проверяем все звонки. Но ничего похожего пока не было.
Верну не заговаривал о детях из собора Святого Иоанна. Должно быть, закрутившись, он не успел вызвать семьи в комиссариат. Значит, ему не известно, что армянин снова его обскакал. К тому же на пару с другим легавым, из отдела по защите прав несовершеннолетних.
Касдан отсоединился. Взглянул на часы. Уже час ночи. Сам он не уснет. Сходил на кухню за двумя таблетками ксанакса — все равно что комариный укус для его бычьей шкуры — и снова сел за компьютер.
Гугл. Дети. Война. Петля ужаса затянулась еще туже, когда от отдельных убийств он перешел к массовым. Дети-солдаты в Мозамбике. Дети-людоеды в Либерии. Дети, отрубающие руки в Сьерра-Леоне. Дети-чудовища, обкуренные, обколотые, порочные, безразличные, которые раковой опухолью расползаются по Африке…
Щелчок мыши — и ужас перекинулся на Латинскую Америку. Колумбия. Боливия. Перу. Банды. «Ваbу-killers»,[8] работающие на наркоторговцев. В этих странах заказные убийства, как правило, совершают уличные дети, наркоманы, выросшие среди ненависти и насилия.
Касдан продолжал читать через силу, борясь с тошнотой. Его спас звонок мобильного. Он взглянул на часы в компьютере. Час сорок пять. Опять подумал о Волокине, но узнал голос Пюиферра из службы криминалистического учета.
— Не разбудил?
— Нет. Появилось что-то новое?
— Хочется надеяться. Я как раз составляю протокол о месте убийства Насера… Ну, ты понял, о ком я…
— Понял.
— У меня снова следы обуви. Невооруженным глазом их не увидеть. Но я обработал комнату люминолом.
Старый добрый люминол. Вещество, которое проявляет малейшую частицу железа, а значит, и малейший след крови. Через десять лет после убийства пятнышко гемоглобина, отмытое хлоркой, засветится при контакте с этим веществом.
— Следы кроссовок, — продолжал Пюиферра.
— Тридцать шестого размера?
— В точку. Бред какой-то.
Новое подтверждение теории Волокина. Касдан вздохнул. Кому понадобилось, чтобы его последнее расследование раздвинуло границы ужасного? Русский говорил ему: «Пусть
— Но что еще хуже, — продолжал эксперт, — их несколько.
— Несколько следов?
— Несколько детей.
— Что?
— Определенно. Разве что убийца сам себе наступал на ноги.
Внутри у него все оборвалось. В голове что-то вспыхнуло. Такое чувство, будто он на борту падающего самолета. Касдану вспомнилась еще одна деталь. При первой встрече Волокин упоминал о детском заговоре. Он говорил об одном ребенке, но само слово оказалось точным. Словно русский уже тогда предвидел правду.
— Следы перекрещиваются. И все маленького размера. Кури я травку, наверно, решил бы, что его замочила шайка обкуренных ребятишек. Некоторые отпечатки более четкие, чем первый. Я отправил их в Форт Рони-су-Буа, в Институт криминалистических исследований национальной жандармерии. У них есть каталоги всего на свете. Оружия, отпечатков зубов, отпечатков ушей. А также указатель слепков обуви.
— Ты уже не уверен, что это «конверсы»?
— Нет. На самом деле рисунок совпадает не полностью.
— К черту. Выходит, я два дня разрабатывал ложный след?
— Ничего ты не разрабатывал, Дудук. То, что я тебе позвонил, просто любезность с моей стороны.
Касдан подавил гнев.
— Это все?
— Нет. Здесь тоже были частицы дерева.
Щепочки, найденные на балконе собора. Деталь, которая совершенно выпала у него из памяти.
— Дерево то же, что и в прошлый раз?
— Пока рано судить. У меня и по первым пробам еще нет результатов. Эти тоже отправили в лабораторию в Лионе. Скоро узнаем.
— О'кей. Перезвони мне поскорее. И… спасибо.
— Не за что, старина.
Армянин почувствовал — или ему только показалось — действие снотворного. Мозг реагировал с опозданием. Он все больше расслаблялся. Мысли отпускали его. Сознание расплывалось, как лужица теплого чая. Он включил принтер, чтобы распечатать последние сохраненные страницы о детях-солдатах. Встал, чтобы забрать распечатки, и замер.
Ему послышался другой звук.
24
Звук легкий, отдаленный, с правильными интервалами.
Он подумал, что это какой-то механизм: холодильник или другая бытовая техника, и внимательно вслушался, мгновенно собравшись. Тук-тук-тук… Звук шел не из квартиры, а из коридора. Снаружи. Может, из уборных на лестничной клетке?
Это не был плеск воды.
И не скрип оконных стекол.
Скорее легкое постукивание, слабое, но настойчивое. Словно стук палки слепого. Два часа ночи.
Но что слепой забыл в такое время у него в коридоре?
Он встал, продолжая прислушиваться к звукам за стеной. Подошел к выключателю. Вынув из кобуры «Зиг Зауэр», выключил свет в гостиной. Подкрался к входной двери. Приложив к ней ухо, Касдан прислушался. Стук не прекращался. Тук-тук-тук-тук…
