– Что тебя так тревожит, муж мой?
– Худой сон из головы нейдет, – вдруг откровенно признался князь. – Уж который день не могу опомниться от того сна.
– Что за сон?
– Приснилось мне, будто змея прокралась в мой дом, обвила мою шею, замаслила мне уши ласковыми речами, а как только я расслабился, ужалила меня в сердце.
Наталья с тревогой слушала слова мужа.
– А потом снилось, будто кладут меня в ладью и спускают на воду. И лишь только отплыла ладья от берега, как весь берег объял всепожирающий огонь. И кричали в том огне бабы и дети, и вопили от боли мужики. А я уже ничем не мог им помочь.
Наталья, потрясенная, молчала.
– Что-то страшное грядет, Наталья, – закончил Егра угрюмым голосом.
– На какой день ты видел этот сон? – спросила Наталья после паузы.
– На второй день молодой луны.
Наталья протянула руку и погладила мужа по голове.
– Ты просто тревожишься из-за войны с Голядью, – сказала она.
Егра хотел ответить, но в палаты, запыхавшись, вбежал холоп.
– Что стряслось? – грозно спросил его князь.
– Пресветлый княже, там к тебе просится человек! – выпалил холоп.
– Человек? – Егра нахмурился. – Какой еще человек?
– Говорит, что ты его знаешь!
– Прозвище его спросил?
– Да! Говорит – Глеб-Первоход!
Наталья побледнела и прижала руки к груди. Егра хмуро на нее взглянул и сказал:
– Ступай к себе.
Наталья взглянула на него тревожными глазами и спросила:
– Ты его примешь?
– Приму, – ответил князь. – Не каждый день в мою дверь стучится мой лютый враг. Нужно узнать, что ему нужно.
– Я не…
– Ступай, – коротко и грозно повторил Егра.
В глазах княгини полыхнул строптивый огонек, но она быстро сдалась и послушно зашагала к дверям.
Помимо Егры, в палатах были четыре охоронца и первый советник князя – боярин Велигор.
Велигор стоял за троном князя и выглядел полной противоположностью Егры. Князь был грузен, лыс и брит, а лицо имел упитанное и благообразное. Советник Велигор был тощий, жилистый, с кадыкастой шеей, длинными темно-русыми волосами и морщинистым лицом.
Держался Велигор спокойно и почтительно, а на охоронцев и их начальника смотрел свысока, как и подобает домовому боярину и первому советнику князя.
Когда Глеб, растерянно озираясь, вошел в палаты, князь улыбнулся и холодно проговорил:
– Ну, здравствуй, Глеб-Первоход. Давно не виделись.
– Давно, Егра, – признал Глеб, останавливаясь перед троном. – Так давно, что уж и позабыл, как ты статен и красив.
Князь холодно прищурился.
– Ты все так же своеволен и языкат? – насмешливо спросил он. – Некому, видать, было язык твой укоротить. Зачем пожаловал?
Глеб откинул со лба рукою длинную прядь волос и ответил:
– Слышал я, князь, что в Гиблом месте нечисть бурлит. Войной на твои земли пойти грозится.
Егра прищурился и облизнул губы.
– Откуда вести такие?
– Слухами земля полнится, – уклончиво ответил Глеб.
Князь улыбнулся.
– А ты поменьше слушай. Прости, не предложил тебе вина. Какое пьешь – красное или белое? А может, налить тебе водки? Я слышал, что ты теперь пропойца.
Глеб отрицательно качнул головой:
– Нет, благодарствую. Вижу, князь, не принял ты мои слова всерьез. В таком случае, разреши мне откланяться.
Глеб поклонился князю, повернулся и шагнул к двери.
– Постой! – окликнул его Егра.
Глеб остановился.
– Сядь подле, – распорядился князь и сделал знак рукой, повелевая Глебу сесть на скамью. – Поговорим серьезно.
Глеб повернулся, прошел к скамье и сел. Несколько мгновений князь смотрел на него тяжелым, изучающим взглядом, после чего проговорил:
– Сколько уж лет мы с тобой враждуем, ходок, а кому от того польза?
Глеб усмехнулся:
– Мне уж точно пользы нет.
– Да и мне прибытку от той вражды никакого. Что, ежели станем друзьями?
На лице ходока промелькнуло удивление.
– Вряд ли у нас это получится, – негромко сказал он.
– Не за-ради друг друга, а за-ради княжества нашего. Ты ведь тоже рус.
– Я рус, – кивнул Глеб. – А ты, я слышал, из варягов?
Егра поморщился и пожал плечами:
– Какая разница? Престол – он отчества не спрашивает, он земле своей служить велит. И я служу. Худо ли, хорошо ли, но служу. Вспомни времена Аскольдовы. Что не год, то неурожай. А при мне народ благоденствует.
– Народ на тебя ропщет, – возразил Глеб. – В лицо хвалит, а втайне ропщет.
Егра небрежно махнул усеянной перстнями рукой:
– Пусть его ропщет. Народ – он завсегда готов пороптать. А посади любого из этих роптунов на княжий престол – такого натворит, что хазарские да печенежские набеги за благо почитать станешь.
Князь сделал паузу, чтобы сменить тему, и заговорил снова:
– Слыхал я про твои подвиги, Первоход. Бава и Крысун сказывали, что лучше тебя в княжестве воина нет. Пойди ко мне на службу. Мне хорошие ратники нужны. Время сейчас неспокойное. Степняки да аравийцы полмира захватили. Не встанем стеной – ничего от земель русских не останется, окромя голого места.
Глеб сжал зубы и глухо произнес:
– Княже, я пришел сюда говорить о Гиблом месте.
Егра поморщился.
– А чего о нем говорить? Стоит себе и стоит. Вот погоди, вырублю Гиблую чащобу под корень, а нечисть перебью. Благое и великое дело сделаю.
– Гиблое место – штука непонятная и толком неизученная, – возразил Глеб. – За долгие годы между людьми и нечистью установилось шаткое равновесие. И не время сейчас это равновесие нарушать.
Егра вскинул черные брови:
– Чего же ты от меня хочешь, ходок?
– Урезонь Самоху. Разбойники его бесчинствуют, предела в лютости не знают.
Черные брови князя сошлись на переносице.
– Ты жалеешь нелюдей? – недовольно спросил он.
– Я ненавижу нелюдей. Но я не хочу, чтобы в то время, как ты двинешь войско против Голяди, нечисть
