не замечал ветра. Он был широк и тверд, как скала, и так же несгибаем.
На полпути к пыточному дому Негода вдруг остановился и пошатнулся.
– Что с тобой? – сухо осведомился охоронец.
Негода вскинул руку к лицу и хрипло проговорил сквозь прижатую к лицу ладонь:
– Нет… Ничего…
Он не договорил, снова пошатнулся и вдруг громко застонал. Волосы его стали стремительно белеть, а верх лица, не прикрытый ладонью и освещенный призрачным и тусклым светом луны, задергался, словно под кожей у дознавателя забегали жуки.
Марибор, еще не осознав до конца, что происходит, схватился за кряж меча. Однако Глеб оказался быстрее. Отняв руку от изменившегося лица, он прыгнул вперед и боднул охоронца головой в грудь. Тот не упал, лишь шагнул назад, но машинально отдернул руку от меча. Воспользовавшись этим мгновением, Глеб выхватил свой меч и рубанул Марибора клинком по ноге.
Начальник охоронцев вскрикнул и повалился на землю. Штанина на его раненой ноге быстро промокла от крови. Глеб приставил конец меча к его груди и уверенно отчеканил:
– Сиди, где сидишь, Марибор, и останешься жив!
Начальник охоронцев мрачно взглянул на Глеба снизу-вверх.
– Выходит, ты сумел выбраться из Мории, ходок?! – прорычал он. – Видно, тебе помогают злые духи, раз ты сумел прийти сюда.
– Может, злые. А может, и добрые.
– Добрые? – Марибор скривился от боли в ноге и ухмыльнулся. – Ты убивал княжьих ратников. А они не слишком-то похожи на темных тварей.
– Верно. Но они воины, и смерть – часть их работы.
Марибор попробовал шевельнуть ногой, зашипел от боли и прищурил холодные глаза.
– Тебе их совсем не жалко, ходок?
Глеб не ответил. Глянув на лужу крови, растекающуюся от ноги охоронца, он сказал:
– Перетяни бедро ремнем, если не хочешь остаться без ноги.
Марибор ощерил желтоватые зубы.
– Зачем мертвецу нога?
– Ты не мертвец.
Начальник охоронцев качнул цыганской головой.
– Ты украл ольстру, – сказал он. – Князь мне этого не простит. Лучше добей меня пред тем, как уйти. Не хочу подохнуть на дыбе.
Глеб понимал, что Марибор прав. Милосердия ради он должен был добить здоровяка. Но убить раненого и поверженного врага… на это у Глеба не хватало духу.
– Знаешь… – сипло начал он. – Я не стану тебя…
В это мгновение ветер переменился и подул в сторону сторожевого дома охоронцев.
– Измена! – рявкнул Марибор. – Измена-а-а!
Глеб ударил охоронца мечом по голове, и Марибор захлебнулся собственным криком. Но было уже поздно. В сторожевом доме проревел охотничий рог, служащий сигналом тревоги.
Глеб быстро вытер окровавленный меч о чистую штанину мертвого охоронца, вложил меч в ножны, повернулся и, придерживая одной рукой перевязь с ножнами, в другой – ольстру, побежал к забору.
Через забор он перепрыгнул с трудом, а приземлившись по ту сторону, едва не потерял равновесие и не ткнулся лицом в траву. Усталое тело болело, а суставы ныли, требуя отдыха. По лицу то и дело пробегали болезненные судороги – последствия применения Перелица, позволившего Глебу изменить внешность и похитить ольстру.
Слегка прихрамывая, Первоход побежал прочь от забора. Однако не успел он пробежать и полверсты, как в отдалении послышались крики охоронцев и собачий лай. Должно быть, они обнаружили тело Марибора и совершенно очевидно – пустили по следу Глеба сторожевых псов.
– Дьявол, – процедил Первоход сквозь сжатые зубы и ускорил бег.
Желания встречаться с огромными овчарками у него не было никакого. Однако встретиться пришлось. Огромные лохматые звери быстро нагнали беглеца.
Один из псов резко рванулся вперед, пробежал несколько саженей большими скачкам и взвился в воздух. Однако, прежде чем зубы пса коснулись горла Первохода, ходок молниеносно рубанул зверя мечом по груди. Пес рухнул к ногам ходока с развороченной грудью и попытался укусить беглеца за сапог. Глеб отдернул ногу и сильным ударом меча добил пса.
Но к нему уже неслись еще два зверя. Свистнул, рассекая воздух, меч. Первый пес с громким визгом отлетел в сторону, разбрызгивая потроха. Второй ткнулся мордой в землю и оцепенел.
Глеб вытер рукавом потный лоб. Скоро весть о похитителе «громового посоха» разлетится по всему городу. Князь Добровол не настолько глуп, чтобы не сложить в уме два и два. Он и его советники сразу поймут, что Глеб Первоход вернулся в Хлынь, а поняв, поднимут на ноги всех дружинников и охоронцев.
Теперь нельзя было терять ни минуты.
8
Глеб не просто так выбрал этот вечер для решающего удара. Он знал, что каждый четверг князь пирует со своими военачальниками в пиршественном зале. Пиршественный зал находился над подвалами, стены в нем были выложены из гранита и облицованы малахитом, а дубовые двери были так толсты и мощны, что, даже приникнув к ним с другой стороны ухом, никто бы не смог расслышать, о чем князь толкует за трапезой со своими военачальниками и боярами.
Пиршественный зал был настоящей звуконепроницаемой крепостью. Однако, будучи когда-то первым советником княгини Натальи, Глеб подробно и тщательно обследовал огромный княжий терем и знал в нем все тайные ходы. В том числе и такие, о которых не догадывались ни князь Добровол, ни сама княгиня Наталья.
Один из этих ходов, тайный, подземный, прорытый еще лет двести назад, а лет сто назад благополучно позабытый, вел от высокого забора, огораживающего двор, к княжьим бертьяницам, где хранились зерно, колбасы, кожи и вино.
Этим-то подземным ходом и воспользовался Глеб, чтобы проникнуть в терем.
Пир уже начался. Столы были расставлены в три ряда. Подле них стояли дубовые скамьи, накрытые шкурами. Трон самого князя был заботливо укрыт мягким персидским ковром. Пиршественная посуда сверкала в свете сотен свечей – золоченые ковши были щедро украшенны жемчугом, а винные кубки были сплошь из серебра.
Пир явно длился уже более получаса, однако князя Добровола во главе стола Глеб не увидел. Должно быть, «пресветлый и всемогущий властелин» сидел в углу, за китайской ширмой, где для него был приготовлен отхожий горшок с позолоченным стульчаком. Остальным бражникам полагалось справлять нужду во дворе, и только князь мог делать
Вскоре холопы с пустыми кувшинами и блюдами зашагали к бертьяницам за добавкой, а следом за ними захромал распорядитель-кравчий. Это был здоровенный, костлявый мужик с плешивой головой и белесой, всклокоченной бородкой.
Глеб пропустил холопов мимо, дождался пестро разодетого кравчего, быстро схватил его за шиворот, прижал к себе и накрыл ему рот ладонью.
– Тихо, – шепнул он в красное ухо кравчего. – Крикнешь – умрешь. Промолчишь – останешься жив. Понял меня?
Хромой верзила скосил глаза на Глеба и кивнул. Глеб убрал ладонь с губ кравчего и тихо спросил:
– Сколько за столом гостей?
– Две дюжины, – сипло ответил кравчий, быстро сообразив, что с человеком, который так легко проник в пиршественный зал, миновав четыре заслона охоронцев, шутки плохи.
– Отчего так мало? – спросил Глеб.
– После очередного выкидыша у княгини Натальи князь разлюбил шумные пиры.
– Ясно. А воевода Бранимир там?
