– Да.
– Сотники?
Кравчий наморщил лоб и ответил:
– Десятеро.
– Кто остальные?
– Дворовые бояре и их слуги. – Кравчий вновь покосился на Глеба и сглотнул слюну. – Кто ты, парень? На печенега али хазара не похож.
Глеб не ответил. Прикинув в голове дальнейшие действия, он распорядился:
– Поди к двери и закрой ее за холопами.
– Так ведь будут стучать, – неуверенно возразил кравчий.
– Пусть стучат. Ступай.
Кравчий заковылял к двери, ведущей к бертьяницам, и закрыл ее. Потом нагнулся, поднял с пола дубовую балку и положил ее на железные скобы. Обернулся и посмотрел на Глеба, ожидая дальнейших распоряжений.
– Снимай одежду, – сухо сказал Первоход.
– Чегось?
– Снимай одежду. И поживее.
Кравчий нахмурился, но и на этот раз не осмелился спорить с человеком, на боку у которого висел меч, а из-за плеча торчал срезанный приклад мушкета.
В пиршественный зал князь строго-настрого воспрещал входить с оружием. Исключение делалось только для воеводы Бранимира и самых преданных сотников. Кравчий это прекрасно знал. Знал это и Глеб.
Наконец верзила-кравчий стянул с себя светлый плащ, парчовую куртку и красные атласные штаны, оставшись в одних портках.
– Молодец, – похвалил его Глеб. – А теперь развернись.
Кравчий повиновался беспрекословно. Дождавшись, пока он повернется спиной, Глеб вынул из ножен кинжал и ударил кравчего по лысоватому затылку тяжелой наборной рукоятью. Затем подхватил падающего верзилу под мышки и аккуратно уложил на пол.
На то, чтобы переодеться в пеструю одежду распорядителя, ушло меньше минуты. Когда все было готово, Глеб понадежнее упрятал меч и ольстру под плащ, вышел в гудящий двумя дюжинами мужских голосов зал, пересек его быстрой походкой и подошел к дубовым створам, ведущим в соседнюю прохожую комнату, а из нее – в широкий теремной коридор.
Как Глеб и предполагал, никто из присутствующих не обратил на него внимания. Большие гости были заняты трапезой, разговорами и возлияниями.
Остановившись у двери, Первоход поднял руки и, стараясь действовать как можно тише, проверил запоры, потом выхватил из-под плаща меч и ольстру и развернулся лицом к пиршественным столам.
Новый приступ слабости заставил Глеба покачнуться. Он стиснул зубы и полоснул себя по руке лезвием меча. Острая боль заставила туман перед глазами рассеяться, и прежде чем зрение полностью вернулось, Глеб громко прокричал:
– Добровол!
9
Ходоку пришлось еще дважды выкрикнуть княжье имя, прежде чем гул голосов затих и в зале воцарилась тишина. И тут брови Глеба съехались на переносице. Князя Добровола за столом по-прежнему не было, но и закуток за китайской ширмой, который просматривался от двери насквозь, был пуст.
Когда Глеб перевел взгляд на военачальников, воевода Бранимир и четыре его сотника уже сжимали в руках мечи и свирепо смотрели на незваного гостя. Страха у них в глазах не было, только удивление и ярость.
Воевода Бранимир был крупным седобородым мужчиной с широким лицом, испещренным шрамами. Кольчуги на нем не было, только роскошная светлая ферязь, подпоясанная широким золоченым поясом.
Сотники были одеты так же, только пояса на них были серебряные, а сами они выглядели лет на десять моложе воеводы.
– Кто ты такой и почему пришел в пиршественный зал с оружием? – грозно рявкнул Бранимир.
– Мое имя Первоход! – так же громко ответил Глеб. – Меня не было в княжьем граде три года, но многие из вас отлично меня помнят!
По залу пробежал ропот, военачальники обменялись удивленными взглядами. Первоход тем временем окончательно понял, что совершил ошибку. Князя Добровола в пиршественном зале не было, а рискованная и тщательно просчитанная вылазка Глеба лишалась всякого смысла.
«Какого лешего я вылез? – с отчаянием, злобой и горечью подумал он. – Видел ведь, что Добровола нет!»
Да, видел. И уверил себя, что князь за ширмой. Просчет, который можно объяснить лишь приступом слабости и связанным с ним помутнением сознания.
Глеб, по-прежнему сжимая в руках меч и обрез ружья, чуть повернул голову и покосился на дверь у себя за спиной. На смену злобе и отчаянию пришла тоска. Единственный шанс на успех упущен. Другого, возможно, не будет.
Глеб собрал волю в кулак и крикнул:
– Где Добровол?! Почему его нет в пиршественном зале?!
Воевода и вооруженные сотники перешагнули через лавки и двинулись на Глеба. Лица их были словно высечены из гранита, а глаза блестели холодным, безжалостным блеском. Глеб спокойно поднял ольстру и нажал на спусковой крючок. Громыхнул выстрел. Пуля сбила со стола свечу, пробила насквозь бочонок с вином и высекла искры из каменной стены за спиной у воеводы.
Ратники остановились. Вот теперь они готовы были слушать.
– Воевода Бранимир, опусти оружие! – властно и громко приказал Глеб. – И вели своим сотникам бросить мечи и лечь животами на пол!
На широком, испещренном шрамами лице воеводы не дрогнул ни один мускул.
– Как посмел ты ворваться с ольстрой в пиршественный зал?! – пророкотал он, испепеляя Первохода гневным взглядом.
Тон воеводы был презрительным и надменным, и Глеб почувствовал, как в душе у него горячей волной поднимается гнев.
– Вели им лечь на пол, если не хочешь, чтобы я убил вас всех, – отчеканил Глеб. – Ну!
Воевода чуть прищурил серые глаза и качнул седобородой головой.
– Ты не посмеешь, ходок.
– Правда?
Глеб сунул меч в ножны и достал из кармана штанов кожаный мешочек с огневым зельем, начиненный железной шрапнелью. Затем протянул руку, поднес мешочек к пламени свечи и запалил фитиль. По залу вновь пронесся ропот. Сотники смотрели на Глеба молча и холодно, но глаза домовых бояр наполнились страхом.
– Когда фитиль догорит, будет взрыв, – безжалостным голосом сообщил Глеб. – И он будет столь страшен, что в сравнении с ним взрыв пушечного ядра – просто детская шалость.
– Ты врешь! – пророкотал воевода.
– Да ну? – Глеб прищурился. – Кажется, ты забыл, кто изобрел вам все эти мушкеты и пушки. Ты говоришь не с простым ходоком и не с бездомным бродягой. Ты говоришь с Глебом Первоходом. А теперь вели своим людям лечь на пол, пока бомба не взорвалась.
Воевода несколько секунд смотрел на тлеющий фитилек бомбы, потом нервно повел подбородком и приказал:
– Сотники, делайте, как он велит!
Подчинились сотники беспрекословно. Швырнули на пол мечи, а затем и сами распластались на широких лиственничных досках. Глеб вперил взгляд в лицо воеводы и повторил свой вопрос:
– Где князь Добровол? Почему его нет в зале?
