дому.
– Куда мы едем?! – крикнул Быков, перекрывая грохот.
– Подальше отсюда! – заорал в ответ Волчок, лавируя между машинами.
Силовая волна настигла их «Мазду», взметнула ее в воздух и завертела в смерче. Секунд десять продолжался этот безумный полет, а затем машина грохнулась на землю.
Егор открыл помятую дверцу и вывалился наружу. В голове у Волчка помутилось, и его шумно вырвало прямо на брусчатку.
– Быков… – хрипло позвал он, вытирая рукавом пиджака мокрые губы. – Быков!
Что-то громко стукнуло, а вслед за тем толстяк с трудом проговорил:
– Да… Я здесь…
Волчок поднялся на ноги, пошатываясь, обошел «Мазду» и помог Быкову подняться. Они стояли на пустой Красной площади, а повсюду, со всех сторон, творилось настоящее светопреставление. Земля встала на дыбы, черный, задымленный воздух был пронизан всполохами молний.
Некоторое время Красная площадь оставалась крошечным оазисом спокойствия в океане взбесившейся материи, словно ее отделяла от остального мира невидимая стена, но затем бурая Кремлевская стена вдруг завибрировала, и в одном месте из нее со свистом вылетел кирпич.
– Что происходит?! – крикнул Быков, изумленно глядя по сторонам.
– Эволоиды! – ответил Егор. – Это их почерк!
– Как же они это делают?! Почему реальность выглядит так дико?
– Потому что это не реальность! Пригнись!
Еще один кирпич просвистел у Егора и Быкова над головой, вылетев, как пробка из бутылки, из лопнувшей Кремлевской стены.
– Реальности больше нет! – крикнул Волчок. – Мы с тобой во сне!
– В чьем сне?!
– В моем! Или в твоем! Но скорее всего, этот сон снится нам обоим!
Из дыр в Кремлевской стене вырвались клубки черного дыма. Дым этот вытек из пробоин в красной кладке и стал быстро оформляться в фигуры. И вот уже призрачные создания, сотканные из жаркого, дрожащего дыма, стремительно обретая контуры и детали, стали окружать Волчка и Быкова, подступая к ним все ближе и ближе.
– Что нам делать?! – крикнул, перекрывая грохот и гул, Быков.
Волчок не ответил. Он закрыл глаза, досчитал до пяти, пытаясь успокоиться, а затем сказал себе:
«Это все не по-настоящему. Эти бредовые картины наслали на нас эволоиды. Сейчас я открою глаза – и все это закончится. Раз. Два. Три».
Волчок открыл глаза.
Они по-прежнему сидели за столиком «Макдоналдса». Толстяк Быков тряхнул головой, обескураженно посмотрел на Егора и пробасил дрожащим от волнения голосом:
– Ты видел то же, что и я?
– Если ты про оживших соцгероев, выкарабкавшихся из Кремлевской стены, и про свихнувшийся город, то да.
Быков дрожащей рукой взял стакан и залпом допил холодную кока-колу. Затем поставил стакан на стол, посмотрел Волчку в глаза и спросил:
– Что это было?
– Сон. Иллюзия. Видимость. Некоторые эволоиды способны насылать видения. Видимо, один их них – здесь.
Быков опасливо огляделся.
– Где – «здесь»? – тихо спросил он.
– Где-нибудь поблизости. – Волчок вздохнул и хмуро произнес: – Они теперь всегда будут поблизости. Пора уносить отсюда ноги, Федор. Кстати, ты живешь один?
– Да, – растерянно прогудел толстяк.
– Тогда поедем к тебе.
– Ко мне?
– Да, дружище, к тебе. В моей квартире наверняка засада. Нам нужно собраться с мыслями и придумать, что делать дальше. Идем!
Волчок вытер рот салфеткой, скомкал ее и швырнул на поднос. Потом поднялся с диванчика и первым двинулся к выходу.
5
Квартира Быкова оказалась угловой, двухкомнатной «сталинкой» с высоченными потолками и стенами, которые нуждались в капитальном ремонте. Обставлена довольно скупо, зато на стенах висели пейзажи, написанные маслом, в лепных, золоченых рамах.
– Это от дедули, – объяснил Быков, увидев, с каким интересом Волчок разглядывает картины. – Он у меня был художником. Не возражаешь, если я включу музыку?
Волчок не возражал. Быков вставил в проигрыватель сверкающий компакт-диск и нажал на кнопку воспроизведения.
Некоторое время Волчок молча слушал льющиеся из колонок торжественные, умиротворенно- созерцательные звуки, удивляясь тому, какое необычное воздействие они на него оказывают, а затем спросил:
– Что это?
– Йозеф Гайдн, – ответил Быков. – Соната ми-минор. Нравится?
– Да. Очень.
– В вашем времени люди знают Гайдна?
Волчок качнул головой:
– Не уверен.
– Тогда слушай и запоминай. Может, потом, когда вернешься, насвистишь эту мелодию какому-нибудь вашему музыканту. Одной красивой вещью в вашем мире станет больше.
Егор улыбнулся.
– Постараюсь. А теперь давай поговорим о деле.
– Обязательно поговорим, дружище. Вот только чайку заварю. В вашем-то времени хорошего чаю, наверно, и не сыщешь.
Толстяк двинулся на кухню, однако в этот момент в дверь позвонили. Быков замер на месте и тревожно посмотрел на Волчка. Тот пожал плечами. И вновь переливчатый мелодичный перезвон прокатился по квартире.
– Пойду посмотрю в глазок, – сказал Быков.
Егор не возражал.
Они вместе двинулись в прихожую. Остановившись перед дверью, Быков наклонился к глазку, и тут из- за двери окликнули:
– Федя! Федя, открой, я знаю, что ты дома!
Быков вздохнул с облегчением, посмотрел на Егора и тихо пояснил:
– Это сосед Славик. Надо открыть, иначе не отвяжется.
Егор не стал возражать и на этот раз.
– Посиди пока на кухне, а я его быстро выпровожу, – сказал Быков.
Егор кивнул и быстро вышел на кухню. Толстяк подождал, пока за ним закроется дверь, а затем с сухим щелчком отомкнул замок.
На пороге стоял молодой парень с телевизором в руках.
– К тебе можно? – спросил парень, поддерживая телевизор коленом.
– Заходи, – угрюмо проронил Быков и отошел в сторону, пропуская соседа в квартиру.
Славик, тяжело пыхтя, ввалился в прихожую.
– Вот, – сказал он и поставил телевизор на пол. – Забирай. У тебя нет, а мне он больше не понадобится.
– Почему? – удивленно осведомился Быков.
