повторил Блэк и добавил. — Вы помните Ахада, Фратера Ахада? Нет, я не меняю тему.
— В самом деле, — ответил Сен-Клер. — Чарльз Стэнс-филд Джонс, известный как Фратер Ахад, был так называемым «магическим сыном» Алистера Кроули, и как раз в 1926 году он поднял большую шумиху.
— Именно в том самом году, — объяснил Блэк, — Ахад заявил, что открыл «Магическое Слово Зона», которое Кроули не удалось произнести, когда он получал степень Мага в Ордене Серебряной Звезды. Врата открылись, врата закрылись, — добавил Блэк загадочно.
Сент-Клэр улыбнулся.
— Стало быть, Пикман, выходя наружу, должен был перед входом пересечь Логос Зона!
Доктор Блэк кивнул.
— Пикман был художником, но работы его не уцелели, и то же самое произошло с другим художником, поспешившим пройти через те же врата. Прочитайте рассказ о Роберте Маккалмонте, написанный вашим старым другом Артуром Мейченом. Их картины были уничтожены именно поэтому, а вовсе не из-за их содержания, как говорится у Мейчена и Лавкрафта в рассказах «Из картины» и «Модель Пикмана».
Лицо Сен-Клера озарила догадка.
— Понятно. Оба художника получали вдохновение от Черного Орла, управлявшего Йелд Паттерсон!
— Вот именно, — сказал Блэк, — Дело в этом. Маккал-монт и Пикман входили в круг Элен Воган, а Остин Спейр впитал поток через Йелд Паттерсон. На одном из рисунков Спейра запечатлена подлинная формула Врат — огромных, как сама жизнь!
Сен-Клер вопрошающе взглянул на Блэка.
— И где ж эта картина? — с деланной наивностью спросил он.
Блэк улыбнулся.
— Я и сам бы хотел знать. Но есть те, кто знает, и они используют картину, чтобы установить связь с Пикманом. Слышал, кое-кому это удалось.
Глаза дяди блеснули, и в ту же секунду камень затуманился.
Маргарет помогла мне подняться. Я оцепенел. В моей памяти всплыл образ высокой блондинки. Она странно выглядела, эта Клэнда, словно была покрыта чешуей, как болотная ведьма. Я встретился с ней наяву, через много лет после событий, только что открывшихся в шаре. Я познакомил Клэнду с Кроули, и тот влюбился в нее с первого взгляда, называл ее «моя вторая душа», предложил ей выйти за него замуж — и это в свои семьдесят! Если бы она не сбежала, то могла бы стать третьей миссис Кроули! Я также познакомил ее с Остином Спейром, и тот изобразил ее на картине, где запечатлел тайну Врат. Но отчего он нарисовал там Клэнду? Я мог лишь гадать. Она тоже исчезла. Сильнейший магнетизм ее личности навел Кроули на мысль в последний раз попытаться произвести на свет законного магического наследника. Он весьма заботился о родословной. Однако Клэнда оказалась Глубинным Существом, наподобие Маргарет Вайрд, Элен Воган, миссис Бомон, Бесзы Лориель и Йелд Паттерсон.
Маргарет Лизинг отвела занавесь, пропуская меня. Я спешил посмотреть на рисунок, завещанный мне Спейром. Не оценив его странной композиции, хотя и догадываясь о тайной формуле, я не повесил эту работу с прочими своими картинами и не показал дяде Фину.
Поднимаясь по ступеням из сада в гостиную, я уловил странное шевеление в волосах Маргарет. Зрелище было столь отвратительным, что я споткнулся. Меня еще преследовал взгляд кузины, пронзительный, как тот переплетенный свет, что проник в череп Маргарет и вскипел возле ее мозга. Меня наполнило чувство, которое я могу назвать лишь «темным озарением». Словно находишься в ночной роще, которую судорожно осветила молния, оставив в глазах слепящий отпечаток. Охваченный видением, я неуверенно поднялся на чердак, где лежали картины. Непросто было отыскать нужную, потому что всё покрывал многолетний слой пыли. Я дергал раму за рамой, и когда, наконец, появилось лицо Клэнды, мне показалось, что во плоти явилась сама блондинка, столь не похожая на свою темноволосую и яркоглазую подругу, которая позже стала моей женой. Мне вспомнились прежние дни, старый Алхимик, которого я познакомил с Клэндой, — он сыграл существенную роль в моей магической связи с Кроули.
Я вытащил из-под мешковины шесть-семь папок и большой обрамленный рисунок, разделенный пополам радугой. На одной стороне дуги виднелся большой конус, образованный магическими печатями. С другой стороны — беглые наброски лиц и человеческих фигур. Но главенствовало на полотне зависшее слева, в стороне от радужного изгиба, крылатое существо с преувеличенно женственными формами. Оно походило на девушку, очаровавшую Кроули и Алхимика. Последний, скорняк по профессии, едва не погиб, выпив жидкое золото в ходе эксперимента по омоложению. Он был сведущ в герметических науках и подружился с Кроули в надежде, что опыты Мага дополнят его собственные. Кроули одно время создавал «духи бессмертия» и утверждал, что опытным путем воплотил Камень Мудрецов. Хотя формальной целью экспериментов было оживление тканей и усиления потенции, он также проводил их для обольщения молодых женщин, чьи телесные жидкости имели для него магическую ценность. Кроули познакомил меня с Алхимиком ради завершения моей инициации на предпоследнюю степень оккультного братства Ordo Templi Orientis, — степень, которая была предоставлена самому Алхимику в обмен на уникальный манускрипт, объяснявший магическое применение психосексуальных экстрактов. Кроули очень интересовался обучением женщин, подходивших на роль жриц в его оккультных ритуалах.
С характерным для него черным юмором он распустил слух, что Алхимик предоставляет специально отобранным особам «сок Свасини». Негодование Алхимика, к которому кандидаты стали обращаться за этим эликсиром, перешло в отвращение к Кроули, но его намерение разорвать отношения с Магом угасло, когда на сцене появилась Клэнда.
Я познакомился с Клэндой в Школе Искусств на Риджент-стрит. Позже, после встречи с Алхимиком, я «обменял» Клэнду на возможность прочитать сверхсекретную рукопись, доставшуюся ему от гуру из Южной Индии. В манускрипте излагались секреты тантры и детально описывалась наука кал, применявшаяся в Круге Каулы, использовавшем свасини. Вскоре Алхимик начал опасаться, что наш обмен может вызвать кармическую реакцию. Я тоже ощущал угрызения совести, хотя и смягченные мыслью, что новое знание поможет развитию Ложи, которую мне поручили основать.
Воспоминания о давних днях выросли перед моим внутренним взором — горьковато-сладкая ностальгия. Рассматривая изображение Клэнды, я смутно чувствовал, что портреты, которыми художник окружил ее, были единым Образом — разными личностями, но в то же время — одной. Хотя понимание это пришло ко мне окольным путем, то был мой путь и искать иного не хотелось. Кровь Вайр-дов и Грантов могла соединиться во мне только так. И я не мог иначе отразиться в ведьминской крови, в сияющих глубинах шара Маргарет, мудрых символах колдовства Остина Спейра и чарах, сплетенных Лавкрафтом и его темным Братством.
Чердак был забрызган капельками лунного света. Казалось, я слышу приглушенное царапанье когтей по подоконнику, вижу крылатое чудище, набросившееся на Клэн-ду, а позднее изранившее голову Маргарет Лизинг. В моей памяти тянулись позолоченные грезами часы нескончаемых летних вечеров, когда я блаженствовал, растянувшись среди папоротников, а морская пена усеивала пузырьками скалы у Огмора, дюны в Кандлстоне.
Только сейчас я заметил: кто-то зовет меня. Голос — тонкий, посеребренный лунным светом, блуждал по чердаку, приглушив ветерок, наполнивший все вокруг ароматом папоротника, засушенного в отворенных призрачной дремой ячейках памяти. Голос звал меня назад, просил спуститься…
Я осторожно ступил на хрупкую, висящую на тонких нитях чердачную лесенку. Жутковато раскачиваясь и с трудом сохраняя равновесие, я глядел на опустошенный череп Маргарет, из которого торчали проволочные волосы, точно осока в дюнах Кандлстона. Иглы этой травы царапают покрытые лишайниками камни на склонах Саузерн-дауна, привлекая взор, точно завитки, окаймляющие любовную щель. Маргарет повернулась, глаза ее в сгущающемся мраке блестели ярче, чем шар, который она стиснула в ладонях.
Спотыкаясь, мы прошли в библиотеку. Маргарет положила камень на стол:
— Ты можешь узнать всю историю, — сказала она.
Казалось, эхо ее голоса высекает искры из глубин камня. Затем в шаре появилось точка темного пламени, принявшая очертания головы дяди Фина. Голова была вырезана из пористого материала, покрытого жемчужинами росы. Глаза были закрыты, черты искажены. Я отпрянул.
