Селесте.
— Селесте плохо? — спросил отец.
— После того как мы с Россом обвенчались, Селеста приобрела хронический геморрой, — ответила Блейз, вызвав у мужчин смех. — Она мечтала о покорности, а получила меня.
Герцог пошел по тропинке к особняку, Росс сел на скамью и обнял Блейз.
— Как все скандалисты, Селеста оставит тебя в покое, если ты не поддашься ей.
— Я поскандалила с Селестой в гостиной. — Блейз бросила на него лукавый взгляд и добавила: — Я припугнула ее.
— Молодец.
Росс улыбался ей.
— Я пригрозила распустить слух, что она дочь священника и убийца.
Росс усмехнулся.
— Она похоронила двух мужей, и каждый брак улучшал ее финансовое положение.
Его смешки превратились в хохот.
— Я не удивлюсь, если Селеста убила Чарли и отравила меня, — сказала Блейз. — Ведь она мать обсасывателя костей.
— Ты самая удивительная женщина из всех, кого я встречал. Что ждет Селесту? — поинтересовался Росс.
— Я скажу тебе, когда решу. Пойдем обратно? — предложила Блейз, заметив, что он смотрит на могилы.
— Я теперь твой муж. — Росс жестом указал на надгробия. — Я хочу знать все. Если хочешь, можешь начать с Джейн Смадж.
Блейз почувствовала, будто внутри у нее что-то оборвалось. Ничто, кроме всей печальной истории, не удовлетворит ее мужа, а потом она увидит в его глазах либо сострадание, либо отвращение.
Росс взял ее за подбородок и ждал, чтобы она посмотрела ему в глаза.
— Доверься мне.
— Няня Смадж жила вместе с моей матерью еще до моего рождения, — заговорила Блейз. — Мой отец отправил няню заботиться о ней во время первой беременности моей матери, и няня Смадж оставалась с нами до самой своей смерти.
— Значит, няня Смадж помогала твоей матери ухаживать за дочерьми, — заметил Росс.
— Габриэль помогала няне Смадж ухаживать за нами, — грустно улыбнулась ему Блейз.
— Расскажи мне о своей матери.
У Блейз не было выхода, ее муж должен знать правду.
— Я убила свою мать.
Блейз взглянула на него сквозь слезы, которые застилали ей глаза.
— Женщина, которая устраивает похороны шубам, никогда никому не причинит вреда.
Росс смотрел на Блейз, не поверив ей.
— Я хотела бы повернуть время вспять и исправить свои ошибки.
— Человеку свойственно испытывать сожаление.
— Моя мать страдала алкоголизмом, — призналась ему Блейз, — но теперь я поняла: она пила, чтобы заглушить боль. Однажды я выхватила у нее стакан, швырнула его на пол и пожелала ей смерти.
Росс понял, что она старается сказать ему, и у него сжалось сердце, когда он представил, какую вину многие годы чувствовала за собой Блейз.
— Позже я вернулась, чтобы попросить прощения, но мое желание уже исполнилось… Мать перерезала себе вены осколками стакана.
— В ее смерти нет твоей вины, — сказал Росс, обняв Блейз. — Твоя мать хотела избавиться от боли, и ей не хотелось бы, чтобы ты чувствовала себя виноватой.
— Ее убило мое пожелание смерти, — настаивала Блейз.
— Если ты считаешь себя виновной в убийстве матери, то за мной такая же вина, — сказал Росс.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Обычно рано по утрам я ездил верхом, — начал свой рассказ Росс, — и грум всегда держал мою лошадь оседланной и готовой. Однажды я проспал, и моя мать, первой придя в конюшню, взяла мою лошадь вместо своей. Когда лошадь вернулась без нее, мы бросились на поиски и нашли мать возле каменной стены, через которую она всегда перепрыгивала. Прыгая через стену, она упала с моей лошади и сломала шею.
— Ты не желал ей смерти, — возразила Блейз. — Быть может, она упала бы, если бы скакала и на своей лошади.
— От этого я не чувствую себя менее виноватым. Я всегда думал… — Он пожал плечами, жалея, что заговорил об этом в день своей свадьбы. — Что бы я ни думал, это не меняет того, что случилось.
— Что ты думал?
В его черных глазах Блейз увидела боль воспоминаний.
— Я думал, что ее смерть не случайна, — ответил Росс. — Неподалеку я нашел проволоку и не мог избавиться от чувства, что кто-то специально натянул ее поперек обычной дороги матери. В Ньюмаркете все знали, что мать была бесстрашной наездницей и любила прыгать через изгороди и стены.
— Ты кому-нибудь говорил?
— Власти назвали это несчастным случаем, — ответил Росс, — а интуиция для суда не имеет значения. Если убийца существует, Господь разоблачит его, когда сочтет нужным.
— Это сделала мать обсасывателя костей, — заявила Блейз.
— Как ты это определила, жена? — улыбнулся ей Росс.
— Селеста Чадуик Симмонс Стэнли Макартур хоронит супруга, когда находит более богатого кандидата, — ответила Блейз. — Что может помешать ей устранить соперницу?
— В это я не могу поверить.
— В гостиной я назвала ее убийцей, и она стала угрожать мне. Почему она так отреагировала на это слово?
— Давай на сегодня оставим это, — сказал Росс, и улыбка его погасла. — Мы будем следить за ней, когда вернемся из Шотландии.
— Я скучаю по нашим вечерам в «Роли-Лодж». — Блейз встала на цыпочки и провела пальцем по его губам. — Ты поцелуешь меня сейчас?
— Я думал, ты никогда не попросишь.
Рейвен осмотрела бальный зал, но не нашла Александра. В картежной, бильярдной и в кабинете герцога его тоже не было. Вернувшись в бальный зал, она увидела трех стоявших вместе князей Казановых и подошла к ним.
— Простите, что прерываю вас, но я потеряла своего жениха — Александра Блейка — и хотела спросить, не видели ли вы его.
— Мы не видели Блейка, — отозвался князь Ликос, — но я пойду с вами, чтобы найти его.
— В этом нет необходимости, — улыбнулась Рейвен.
— Мне гораздо приятнее прогуляться с очаровательной женщиной, чем беседовать со своими братьями, — улыбнулся в ответ князь Ликос.
Идя рука об руку, они вдвоем обошли зал по периметру, а потом спустились с лестницы.
— Вы не видели маркиза Базйлдона? — спросил князь Ликос у проходившего мимо слуги.
— Видел, ваша светлость, — ответил слуга, — он направлялся к двери, ведущей в сад. Пригласить его к вам?
— Нет, спасибо. Мы с леди сами выйдем в сад.
Князь Ликос и Рейвен направились в глубь дома, спустились на один пролет и, выйдя через садовую дверь, зашагали по классическому парку.
Увидев Александра, стоявшего возле лабиринта, оба остановились как вкопанные — Александр целовал Аманду Стэнли.
Не произнеся ни слова, Рейвен повернулась, и они вместе с князем направились к дому.
— Если позволите, ваша светлость, теперь я пойду к себе, — сказала Рейвен, когда они вошли в
