Ступени к Храму

– Холодок я тебе хоть сейчас могу обеспечить, – усмехнулась Тая, послушно пряча карту в сумку. – А ну-ка брысь все по своим матрацам. А то придет утром мальчик – решит, что мы тут оргию на троих устраивали.

– Его проблемы, – уже засыпая, отозвалась я.

Всю ночь за окном выла метель, и я испытывала ни с чем не сравнимое чувство удовлетворения, что она не может забраться мне под одеяло и выстудить все внутри…

ГЛАВА 2

О деревне остались одни воспоминания, да горчащий в горле табачный дым – поднявшаяся метель за считаные секунды скрыла от нас всякие следы жилья неподалеку. Вихрь холодных стеклянных крупинок больно бил по щекам, заставляя зябко кутаться в меховой воротник. Вемили тоже не были в восторге от погоды, но упрямо продирались сквозь вьюгу к клятвенно обещанному хозяйками порталу, теплу и корму.

– Лий, далеко еще? – крикнула я, силясь перекрыть глухой плачущий голос метели.

– Да нет, буквально четверть версты осталось! – надрывно прокричала та в ответ, силясь обуздать кобылу, недовольно попятившуюся от очередного резкого порыва ветра.

Я подальше запихнула руки в рукава и прижалась к шее лошадки. Хотелось спать. Зверски хотелось. Понятия не имею почему, но как только мне становится холодно, у меня сразу ощущение, что я не спала как минимум неделю и вымоталась до предела. Причем – истинное свинство – это не психологический фактор, проходящий, если не обращать на него внимания, а абсолютно полноправное ощущение, издевающееся надо мной до тех пор, пока я не лягу спать.

Вемили осторожно пробирались по напрочь занесенной снегом дороге, то и дело чуточку пуская в ход крылья, чтобы не провалиться в огромные рыхлые сугробы по самую шею. Хвала Хранящим что они были значительно легче обычных лошадей, так что снег их если и не держал, то хоть не засасывал, подобно зыбким пескам.

Причем «хвала Хранящим» в самом что ни на есть прямом смысле: утром, пока я все еще спала, Лия с Таей четверть часа завораживали вемилей, вплетая в гривы заговоренные ленточки и ставя блоки от холода. А я же, бедная, несчастная, энергетически истощенная (не такая уж, кстати, и истощенная – воду в умывальнике я себе утром уже согрела. Но разве Хранящим надо об этом знать?), сладко посапывала под одеялом на матраце.

Нет, зиму я все же не любила. Почти в любом ее проявлении. Все-таки не хватает меня на то, чтобы любоваться чудесной красотой морозного утра, когда зубы стучат от холода. И Веток, где распахнула белоснежные ледяные крылья матушка-зима, я с вопиющим постоянством избегала.

А вот когда я училась в Храме, сбегать из него каждый раз на три месяца, пережидая зиму на какой- нибудь теплой Ветке, – ну никак не получалось. Зима была благостным временем для преподавателей и мастеров: я замерзала, становилась злая, раздраженная и сонная, так что на долю Храма выпадало куда меньше проказ и пакостей, нежели обычно. Хотя это совсем не значит, что я сидела тихо, как мышка…

…Камин сонно шуршал, лениво облизывая поленья, черная кошка умостилась у меня на коленях и время от времени совала черную любопытную морду в огромный фолиант, с явной неохотой перелистываемый и наскоро, «по диагонали» просматриваемый.

Никогда не любила Древоведение. Его, в общем-то, не любили все, кто на стажировках не писал банальных курсовых по поведению домовых, отсиживаясь в Храме, а действительно ходил по Пути и по Веткам. Потому что неимоверная стереотипизированность и сухость изложения материала просто убивали.

Ну что значит «эльфы – возвышенная и одухотворенная раса, они не слишком любят гостей»? Что скажет эта фраза человеку, ни разу не видевшему эльфа в глаза? Лично мне до первого визита в Варильфийт эльфы представлялись этакими благообразными старцами-мудрецами, гневно прогоняющими всех чужаков прямо с границы. А ведь на самом деле все совсем не так.

Нет бы написать: «Эльфы – они, конечно, строят из себя таких одухотворенно-возвышенных, но на самом деле такие же существа, желающие веселиться, гулять, любить и смеяться. А чтобы никто не узнал эту Великую Страшную Таину, не слишком-то охотно пускают людей в Варильфийт. Но если уж вы прознали это, то можете быть спокойны – не только пустят, да еще и банкет по поводу вашего визита закатят. А что? Повод для праздника ничем не хуже других…» Вот это я понимаю. И запоминается, и не пугает, и – что немаловажно, между прочим! – куда как ближе к истине.

Вот и сейчас, читая в графе «климат» напротив Окейны безликое слово «жарко», я поморщилась, вспоминая эту пышущую вечным жаром печь. Интересно, тот, кто это писал, сам-то хоть раз в Окейне был? Наверное, нет. Если ты там был, то одним «жарко» не обойдешься.

– Иньярра? – в гостиную влетел Доен.

– Что? – потянулась я, спихивая с колен пригревшуюся киску, начавшую рефлекторно выпускать когти, норовя зацепить или порвать мою шерстяную юбку.

Доен таинственно обернулся по сторонам, зашел внутрь и тщательно прикрыл за собой дверь. Мне стало интересно.

– Что, тайна Храмового масштаба? – хихикнула я, с удовольствием отодвигая в сторону надоевший фолиант.

– Хуже, – сокрушенно покачал он головой, садясь на стул напротив и внимательно уставившись мне прямо в глаза. Я демонстративно зевнула, скосив взгляд на часы. Научена горьким опытом: стоит только самую капельку показать Доену, что его новости тебя интересуют – и все: будешь их вытягивать по капле в час. А вот стоит сделать вид, что тебя это никак не касается, и вообще он тебя отвлек от важного дела, – и тут же расколется, как миленький.

– Иньярра, как ты думаешь, заклинание Этерны достаточно сильно, чтобы заставить замереть целую башню? – заговорщицким тоном начал он.

Я задумалась. Заклинание состояло в том, что на определенное количество времени можно было сковать, обездвижить абсолютно любой предмет – причем неважно, живой он или нет (кто как, а лично я вечно пользовалась им, роняя и опрокидывая что-нибудь Ценное, да и не очень). Если протянуть его по крови или цепью, то, может быть, оно бы и обрело достаточную силу…