— Кого ты называешь бесполезным? — взорвался Брен. — Ты — глупое животное, научившееся разговаривать! А я — капитан воздушного судна! Уверен, ты даже понятия не имеешь о том, что это такое!
— Воздушное судно? Любопытно, — отозвался неко. — И где же оно, твое воздушное судно?
Брен помрачнел.
— Оно разбилось в Черных Землях, — пробурчал он.
— Жаль. Но лучше бы тебе было не покидать его. Здесь, на земле, твоя жизнь не стоит ничего...
Брен сдавленно вскрикнул и Ральф, обернувшись, увидел как капитан упал с ножом в груди. Инур зарычал, и ему стоило немалых трудов не броситься в бой. Но он знал — именно этого и ждали от него. Стоит ему отойти от девушек...
— Вот видишь, инур. Теперь ты совершенно один. Итак, я даю тебе еще одну минуту на размышление...
В наступившей тишине слышалось лишь похрустывание сучьев под ногами неко, и сопение инура, примерявшегося как бы половчее и одним ударом разрубить вожака надвое.
Шорох, раздавшийся за спиной инура, заставил его вздрогнуть. Ральф метнул назад быстрый взгляд и едва поверил собственным глазам. Откинув одеяло, на ноги медленно поднимался Роланд.
— Это еще кто? — неко невольно отступил на шаг.
— Роланд, ты как?.. — спросил Ральф.
Его взгляд опасливо заметался между неко и карнелийцем — не хватало еще получить в тылу спятившего Роланда.
— Все хорошо, Ральф, — тихо отозвался Роланд.
— Каранелиец! Смотрите! Это карнелиец! — прошелестело среди неко.
Роланд не спеша огляделся. Окружившие их воины не были обычными неко. И дело было не только в мечах. «Белоголовые».
Так их называли за белые повязки, которые они надевали в бою. Некоторые, правда, предпочитали красить волосы и шерсть на голове в белый цвет, но тогда им приходилось большую часть времени проводить под капюшонами, так что большинство предпочитало повязки. Они быстро одевались и легко снимались, позволяя неко мгновенно растворяться в лесных зарослях.
Они не были отдельным племенем. Это были самые обыкновенные с виду неко. Они зачастую и жили как все — охотились, заводили семьи и растили детей. Но — до поры до времени. До того часа, когда они брали оружие в руки и уходили в ночь. И тогда они становились «белоголовыми» — жестокими и беспощадными убийцами.
Нельзя сказать, чтобы обычные неко отличались великодушием, но, как правило, они убивали только воинов. «Белоголовые» же вырезали поголовно целые селения инуров и карнелийцев, не щадя никого — ни детей, ни женщин, ни стариков. И они никогда и ни с кем не заключали мира.
На тех, кто стоял сейчас перед Роландом, не было повязок, но он заглянул в глаза вожаку и сразу все понял.
Покосившись на девушек, карнелиец сдвинул брови.
— Их оглушили, — сообщил Ральф. — А вот Брену не повезло.
— Я вижу, — глухо сказал Роланд.
Он, не отрываясь, смотрел в глаза вожака. Карнелиец был еще слаб, стоять на ногах стоило немалых усилий, но Роланд стоял, стиснув челюсти. На лице проступил пот, но он и не подумал его вытереть — проклятый неко мог и по движению руки догадаться о его слабости.
Все силы, что были еще у Роланда, он вложил во взгляд. И вожак неко, в конце концов, отступил. Возможно, что пот и стиснутые зубы он принял за едва сдерживаемую ярость? Кто знает... Но, так или иначе, повинуясь жесту вожака, неко стали пятиться.
— Уже уходите? — инур с усмешкой шагнул вперед.
— Так значит из-за этого мясника ты был такой смелый? — презрительно скривился вожак.
Неко один за другим бесшумно таяли в лесу.
— Я не прощаюсь, инур, как-нибудь встретимся, — бросил вожак напоследок.
— Жду с нетерпением! — прорычал Ральф. — Только не забудь прихватить еще десятка два своих уродов...
— Я так и сделаю, инур, — донеслось уже из леса.
— Вот поганая тварь! — процедил Ральф. — Ты слышал, Роланд? Эй, что с тобой?
Роланд постоял еще какое-то время, напряженно ловя малейшие шорохи из леса. И только убедившись, что неко ушли, он позволил себе расслабиться. Тотчас пошатнулся и, поддерживаемый Ральфом, присел возле костра.
— Где мы? — прошептал Роланд. — Помню как взял в руки меч, а потом... потом ничего... Что со мной было?
Утром, похоронив Брена, они отправились в путь. Селена, не отходившая до этого от карнелийца ни на шаг, теперь шарахалась от него как от зачумленного.
Она не знала как ей относиться к Роланду. Теперь, когда он был на ногах, когда не нужно было заботиться о нем, не нужно было молить Бога о его выздоровлении, она не знала, что делать. Она была в полной растерянности.
