Боюсь, что не смогу тебя защитить.
Девушка мигом подсела к нему, гнев стремительно перерос в жалость.
— Всего-то? Ну, это уж точно ерунда. Я могу защитить нас обоих.
Он выдавил из себя улыбку:
— Это неправильно. Я так не могу. Я должен…
— Ничего ты не должен. — Она придвинулась ближе. — Но если ты думаешь, что из-за твоих заумных мудростей я позволю разрушить наши чувства, ты ошибаешься.
Она говорила что-то еще, но маг почти не слушал. Он просто любовался ею, наслаждался каждым ее движением, жестом.
— Чему ты улыбаешься? — она нахмурилась. — Ты меня слышишь вообще? Берс…
Юноша больше не мог сдерживаться. Притянул ее к себе и прервал слова поцелуем.
— Да, Ирица, наверное, я все-таки люблю тебя.
— Наверное?
Она лукаво улыбнулась, сделала движение, словно хотела вырваться из его объятий, но маг, хотя и видел, что это не всерьез, удержал ее.
— Люблю, Ирица, — он вздохнул, — и ничего не могу с собой поделать.
Покончив с ужином, Воисвет огляделся и не сдержал усмешки. Велена и Булыга, Берсень и Ирица расположились в сторонке и тихонько ворковали, не сводя друг с друга глаз. Удалился и Горяй, правда пока в гордом одиночестве, однако, судя по его ожидающему взгляду, это должно было длиться недолго — солнце уже скребло брюхом по горному кряжу.
Рядом с князем остался только Дежень.
— И на что они теперь годятся? — с горечью спросил князь.
— Завидуешь?
Князь поморщился:
— Что за бред?! Где-нибудь в другом месте, может, и позавидовал бы, но здесь, в двух шагах от логова… — Он покачал головой. — Все это очень некстати.
— Не думаю. — Дежень улыбнулся. — Может статься, это окажется их лучшей добычей.
— Всему свое время! — резко отозвался князь. — Ты хоть понимаешь, что караулить придется только нам?
Дежень кивнул.
— Три-четыре часа для отдыха мне более чем достаточно, так что тревожиться не о чем. Завтра мы все будем в хорошей форме.
— Если оно будет, это завтра, — проворчал князь, укладываясь спать. — Ты будешь первый на страже.
— И все-таки ты завидуешь, — сказал Дежень едва слышно.
Но князь услышал.
— Дурень! Чему я должен завидовать? Чему? Я три раза был женат! У меня с десяток наложниц! Трое сыновей стали воинами! Чему я должен завидовать?
— Не знаю. Но что-то мне подсказывает, что ты отправился сюда не за деньгами и не за славой.
Воисвет долго буравил лучника разъяренным взглядом, но потом вдруг успокоился:
— Думай что хочешь. Я не собираюсь спорить или что-либо объяснять первому встречному. И вообще, не мешай мне спать.
— Ладно, спи. Только вот не думал, что, проведя с тобой несколько недель, останусь первым встречным. Впрочем, чего еще от князя ждать. Не удивлюсь, если после этого дела ты же меня и повяжешь. А потом вздернешь на какой-нибудь сосенке.
— Заткнешься ты или нет?! — прорычал Воисвет. — По-моему, это ты завидуешь этим придуркам!
Дежень рассмеялся:
— Да, я завидую. Немного. Самую малую малость. Но в отличие от тебя, раздувшегося от самомнения и ощущения собственной непогрешимости, я не стыжусь это признать.
Воисвет выхватил меч.
— Ты умоешься кровью, вор! — процедил он. Но Дежень даже не коснулся оружия.
— Прошу прощения, я не хотел тебя оскорбить, — спокойно сказал он. — Я погорячился. Зато теперь я вижу, что ты все-таки человек, а не ходячий истукан.
— Если ты думаешь, что меня можно оскорбить и отделаться извинениями, ты ошибаешься! И если ты не возьмешь оружия, я заколю тебя как свинью!
Он шагнул вперед, но на его плечи легли тяжелые ладони Булыги. Рядом выросли Берсень и Ирица.
— Что с вами? Воисвет? Дежень? — Берсень заглянул в лицо каждому. — Что стряслось?
— Возможно, это магия Кощея? — заметила Ирица, ловко выдернув меч из рук Воисвета, безуспешно пытавшегося разомкнуть объятия Булыги.
— Очень может быть. — Берсень задумался.
— Какая, к демону, магия! — заорал Воисвет. — Что, Кощей тянул за язык этого придурка?.. И отпустите меня, наконец! Не стану я об него руки марать.
Дежень отошел в сторону. Невдалеке, облитые лунным светом, молчали каменные воины. Лучник усмехнулся. Вот уж кто идеальные собеседники, Вот уж у кого стальные нервы, кто не хватается за меч при каждом удобном случае!
Задумка Деженя в общем-то удалась. Теперь, после удачно разыгранной ссоры, наедине с князем его не оставят. И хотя бы на сегодняшнюю ночь их бдительность не будет притуплена любовными утехами.
Так что Воисвет был прав. Сейчас не самое удачное время для чувств. Завтра их ждал очень тяжелый день, а значит, встретить его надлежало во всеоружии.
Несмотря на удавшийся замысел, радости он не испытывал. Это его не удивило. Уже давно его не посещали какие-либо сильные чувства. Ни страх, ни ненависть, ни уж, тем более, любовь. И жизнь, и смерть в равной степени перестали его волновать.
Он не мог с точностью сказать, когда это произошло. Но сильно подозревал, что все началось с того памятного случая в храме много лет назад. Тот день выдался тяжелым: он едва не потерял сестру, узрел живого бога — впрочем, а бывают ли они мертвые? — и получил от него кое-что в дар. Возможно, именно с этого все и началось. Возможно, именно тогда он стал терять ощущение жизни.
Но было еще что-то. Дежень вдруг ясно понял, что ссору с князем он затеял не только чтобы поднять их бдительность. Было что-то еще, что-то внутри него. Какое-то странное чувство. Он настолько забыл о том, как это — чувствовать, что никак не мог осознать, что именно его беспокоит.
Он понимал только, что это как-то связано с сестрой, с Ирицей, забота о которой, пожалуй, и составляла смысл его жизни последние годы.
Это было как-то связано с Ирицей и Берсенем. Их отношения почему-то раздражали его. И это было странно. Маг, конечно, не был подходящей парой сестре, однако Дежень не собирался вмешиваться в ее жизнь. Если Ирица счастлива с этим магом-недоучкой, совет им да любовь.
Так почему же и что грызло его изнутри? Что наполняло его сердце странным, полузабытым чувством? Чувством, имени которому все еще не мог подобрать.
Дежень обвел взглядом каменные фигуры и улыбнулся. У них, пожалуй, много общего с ним. Холодные и равнодушные, они почти такие же, как и он.
А затем улыбка медленно сползла с его лица. Ему показалось, что положение каменных истуканов несколько изменилось. Он двинулся вперед, вглядываясь в сумерки, и остолбенел. Фигуры и впрямь шевелились! Каменная плоть таяла, и сквозь нее все отчетливей проступали человеческие черты.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
— К оружию! — закричал Дежень. Рука по привычке нырнула за спину, но верного лука, с которым он
