которой предатели и лжецы. Живчик не страдал инфантилизмом, но чуть идеализировать и приукрашивать не слишком радостную действительность себе позволял. И вот иллюзиям пришел конец. Отец среди врагов, а Бота, любимая, надежная Бота, готовится на заклание чужим властолюбивым амбициям, приносится в жертву зависти и подлости.
«Что сейчас творится в душе у Ваньки?» — Живчик пристально посмотрел на друга. Противогаз надежно скрывал любые эмоции и чувства, однако Костя отчего-то был уверен: под толстым слоем резины — только пустота и одиночество. «Господи, зачем я потащил их… Они же совсем дети, ничего, кроме станции, не видели. Поиграл в доброго сказочника…»
— Дедушка, что такое «мидзару, кикадзару, ивадзару»?
— Ваня, мы столько раз читали эту притчу. Ты должен вспомнить. Сам.
— Но я был слишком маленький, чтобы понять и запомнить!
— Для мудрости нет возраста. Ты знаешь ответ, не давай мозгу лениться.
— Дедушка, я очень скучаю, мне плохо без тебя, так одиноко…
— Одиночество — не самое страшное в проклятом, низвергнутом ниже ада мире… Впереди ждет долгая дорога, полная лишений и боли. Ты должен быть сильным, чтобы пройти ее до конца.
— Но я не хочу…
— Кто-то должен искупить… Я не понимаю.
— Понимание обязательно придет. Мидзару, кикадзару, ивадзару…
Иногда Живчику казалось, что Ванька что-то бормочет, разговаривает с кем-то. Костик пытался прислушиваться, однако разобрать ничего не мог. Оставалось только надеяться, что друг справится. Федотов прекрасно помнил, как долго Ванька отходил от смерти деда, но тот хоть умер своей смертью и не так… неожиданно. Вот только что Светик легко и упруго неслась вперед, без труда обходя более сильных ребят, и вдруг все оборвалось — за миг, крошечный, ничего не значащий миг, перерубивший молодую жизнь. Сказка оказалась очень страшной… Конечно, Живчику приходилось видеть смерть — поверхность исправно собирает дань душами подземных жителей. Однажды на его глазах обрушился многоэтажный дом, и троих сталкеров завалило в подвале. Двоим повезло, они погибли мгновенно, а вот последний умирал несколько дней… Обе станции посылали спасателей, пытались разобрать завалы, однако с первых же минут всем и каждому было понятно — без тяжелой техники делать здесь нечего. Всем, кроме погребенного заживо, обреченного на страшные, бесконечные часы одиночества, без права на надежду и чудо. Он кричал, плакал, умолял и проклинал, а сам даже не мог нажать на избавительный курок — ему перебило позвоночник.
Это было самое страшное воспоминание Федотова — до сегодняшнего дня. К тому же с несчастным сталкером он знаком не был. Да, рассказывали, что мужик отличный — надежный, проверенный, «свой в доску»… а еще отчаянный счастливчик, ведь у него вся семья выжила. Счастливчик… Но слова и рассказы ничего не значат, когда на твоих глазах смерть забирает совсем молоденькую девчонку, знакомую с раннего детства. Как же несправедливо, нелепо, жестоко… и очень-очень больно.
«Ванька, ты держись, ладно?» Но он не слышит. В каких неведомых пределах летает его душа?
— А ты… ты вышла бы за меня? Если бы я успел…
— Не знаю, Ванечка. Но ты должен был спросить… обязательно должен был…
— Я не успел, испугался.
— Теперь некому ответить на незаданный вопрос…
— Прости… Посмотри на меня, пожалуйста, еще хоть раз!
— Не могу открыть глаз. Тот блондин с пистолетом навсегда закрыл их.
— Я убил его. Отомстил.
— Его нет с
— Я не боюсь. Сам найду его и…
— Это очень опасный человек из очень опасного места. Темный разум, порожденный бездонной пропастью.
— Разум всех людей из подземелья отравлен. Я дышал их воздухом, он пропитан ядом.
— Не разум. Души их отравлены. Тьма нашла дорогу в отчаявшиеся сердца, отвергнувшие веру.
— Не уходи, прошу!
— Мидзару, кикадзару, ивадзару…
Костя вздрогнул, заметив в кустах небольшого безглазого зверька, усиленно вращающего слуховыми отростками. Знакомая тварь, сама по себе не представляющая никакой опасности, — мутация не наделила ее ни острыми клыками, ни смертоносными когтями. На первый взгляд кажется, таким не место в радиоактивном котле под названием планета Земля. Но… как всегда, найдется одно весомое «но», перечеркивающее все прочее. Хорхь — именно так прозывали мутанта на Ботанической — был симбионтом. А его партнером по выживанию значился Хморхь, Штырь, Колотун, Забойник, Ударник, Таран, Молот, Метрострой и прочий недобрый десяток наименований, обозначающий всего лишь одного гада с хоботом. Причем хоботом не обычным, а жутко напоминающим по своему функционалу пневматический отбойник.
Лично Живчику больше нравилось прозвище «Метелица» — не так прямолинейно, зато очень точно: своим носовым отростком «мутазавр» мог отметелить любого другого представителя местной фауны, не исключая, к сожалению, и человека. Слепой Хорхь, как ни странно, был «глазами» старшего товарища по эволюционной лестнице — крошечный, мохнатый «радарчик», несмотря на собственную безобидность, очень неплохо умел «подсвечивать» цели для тысячекилограммного собрата.
«Если мы „в прицеле“ — это конец», — промелькнуло в мозгу Федотова. До того, как пришел страх, сработали инстинкты: он всем телом навалился на Мальгина и повалил того на землю, сам распластавшись рядом.
Мутант уловил движение и мгновенно нацелил уши-антенны в сторону притаившихся людей. Несколько долгих секунд длинные отростки «сканировали» окружающее пространство, а затем, не обнаружив ничего интересного, разочарованно развернулись обратно. И тут Ваня что-то нечленораздельно выкрикнул — не очень громко, но Хорхю хватило и этого. Он призывно заверещал тоненьким противным голосочком, и лес немедленно ответил ему топотом двух пар столбоподобных лап и хрустом ломаемых веток. Вечно голодный, ненасытный Таран несся напролом к своим жертвам.
Судя по шуму, расстояние до места, где залегли друзья, монстр должен преодолеть секунд за двадцать, в лучшем случае, тридцать. «Попытаться сбежать? С бессознательным Ванькой только и бегать… да еще и от на редкость шустрой скотины. Граната? Калаш? — Живчик панически перебирал варианты. — Сразу наведем на себя погоню. Нож? Супротив такого „броневика“… Пистолет? Тоже громко, да и не возьмет он толстокожего… Стоп!»
Костя, больше не скрываясь, вскочил и судорожно принялся развязывать вещмешок. И немного растерялся, наткнувшись на трофеи из подземелья, про которые успел начисто забыть. Насколько ценные, настолько бесполезные здесь и сейчас… Безжалостно отшвырнув краденые «сокровища», он извлек тряпку, которую называл «сталкерским глушителем», и неверными руками навертел на ствол пистолета. Огромная туша мутазавра уже мелькала между ближними деревьями и грозилась вот-вот выйти на финишную — для друзей — прямую. Федотов потратил несколько мгновений на то, чтобы расслабить мышцы рук, затем вскинул пистолет, прицелился, задержав дыхание, и, наконец, выстрелил.
Пуля предназначалась отнюдь не Метелице: роговые плиты на морде и костяной шейный нарост-«зонтик» надежно защищали гада от лобовых атак. А вот для мягкотелого «стукача» Хорха мелкий калибр был в самый раз. Смертоносный металл сбил зверька с крошечных лапок, мохнатая тушка завалилась на спину, несколько раз судорожно вздрогнула и застыла навсегда. Лишившись наводчика, гигантская туша, безглазая и тугоухая, остановилась на полном ходу и замерла. Растерянно водя страшной мордой в разные стороны, исполин выбрасывал наугад полутораметровый «отбойный» хобот, словно пытаясь нащупать хоть что-нибудь вокруг.
Живчику стало почти жаль гиганта, уж больно несчастным и потерянным выглядел хищник, в
