— Хочу.
— Какая-то нищая попрошайка, гадалка, ему сказала, что сегодня он зачнет сына. Вот он и надеется к осени получить наследничка. Боже, какие же мужчины идиоты.
— Гадалка?
— Да. Предсказала — будет сын, если он откажется от других женщин. Нечего и спрашивать, кто за это платит.
— Что ты имеешь в виду?
— Сдается мне, что в карманах этой гадалки найдется немало золота, заплаченного Сеймуром, стоит только перевернуть ее и потрясти как следует. Но теперь поздно, ничего не попишешь, зло уже сделано. Он будет в постели королевы эту ночь и все остальные двенадцать ночей. Ты уж постарайся попадаться ему на глаза каждый раз, когда он направляется в ее спальню, — пусть помнит, что теряет.
Я склонилась над шитьем. Анна заметила слезинку, упавшую на подол рубашки, я попыталась стереть ее пальцем.
— Вот дуреха, вернется он к тебе, никуда не денется.
— Думать не могу — он с ней в постели, — шепнула я. — Он ее тоже зовет «красавица моя»?
— Наверно, — грубо оборвала меня Анна. — Редко найдешь мужчину, у которого бы хватило сообразительности время от времени менять напев. Он исполнит свой долг с королевой, а потом снова оглянется вокруг, так ты уж не забудь попасться ему на глаза и улыбнуться, тогда ты снова в деле.
— Как же улыбаться, когда сердце разбито?
Анна хихикнула:
— Тоже мне, королева трагедии! Улыбаться с разбитым сердцем — это мы, женщины, умеем, а ты женщина, придворная дама и Говард — вот тебе три причины, чтобы быть наиковарнейшим созданием во всем Господнем мире. Ш-ш-ш, он идет.
Первым вошел Георг, улыбнулся мне, опустился на одно колено подле королевы. Чуть покраснев, она протянула ему руку для поцелуя, королева просто сияла от удовольствия при мысли, что король придет к ней. Следом вошел Генрих, положив лорду Перси руку на плечо, рядом мой муж Уильям. Прошел мимо меня, едва кивнув, хотя и я, и Анна встали, когда он появился на пороге, и присели в глубоком реверансе. Король направился прямо к жене. Поцеловал ее в губы и повел в опочивальню. Горничная прошла вслед за королевой и спустя минуту-другую вышла, плотно притворив дверь. Все мы ожидали снаружи в молчанье.
Уильям глянул на меня, улыбнулся:
— Рад повидаться, дорогая женушка. Долго ли еще вы собираетесь оставаться в вашем теперешнем обиталище? Может, мне уже пора снова стать вашим компаньоном в постели?
— Все зависит от распоряжений королевы и воли нашего дядюшки, — спокойным тоном ответил ему Георг, дотронувшись до эфеса шпаги. — Марианне выбирать не приходится, ты же знаешь.
Уильям не стал затевать ссору. Горько улыбнулся, сказал:
— Мир, Георг. Не нужно мне все заново объяснять. Я уже и так понял.
Я отвернулась. Лорд Перси утащил Анну в альков, до меня доносились ее соблазнительные смешки. Она заметила мой взгляд и сказала громко:
— Лорд Перси пишет мне сонет, Мария. Подтверди, у его строфы нарушен размер.
— О, прекрасная дама грозит мне презреньем…
— Неплохое начало. — Я решила помочь бедняге. — А что будет дальше, лорд Перси?
— Ясное дело, ужасное начало, — вмешался Георг. — Ухаживание и презрение — хуже не придумаешь. Податливость — куда более многообещающее начало.
— Податливость меня бы сильно удивила, особенно в девицах Болейн, — не без ядовитости в голосе заявил Уильям. — Хотя все, конечно, зависит от просителя. Сдается мне, Перси Нортумберленд может рассчитывать на податливость.
Анна бросила на него взгляд, весьма далекий от сестринской нежности, но Генрих Перси, полностью погруженный в сочинительство, ничего не заметил.
— Потом будет еще одна строка, я ее не сочинил, а затем что-нибудь вроде — та-та-та та-та-та та- та-та-та забвеньем.
— Рифмуется с «презреньем», — с открытой насмешкой перебил его Георг. — Теперь до меня дошло.
— В поэме нужен какой-нибудь образ, — объясняла Анна Генриху Перси. — Если собираетесь писать сонет возлюбленной, необходимо сравнить ее с чем-то, а затем повернуть это сравнение так, чтобы получилось остроумное заключение.
— Как это? — переспросил он. — Я не могу вас ни с чем сравнивать. Вы это вы. С чем мне вас сравнить?
— Вот это звучит хорошо, — одобрил Георг. — Скажу по чести, Перси, лучше будь оратором, а не поэтом. На твоем месте я бы встал на одно колено и прошептал ей кое-что на ушко. Добьешься победы — только придерживайся прозы.
Перси хмыкнул и взял Анну за руку:
— Звездные ночи.
— Та-та-та та-та-та нежные очи, — немедленно откликнулась Анна.
— Не пора ли нам выпить вина? — предложил Уильям. — А то никак не поспеть за таким сверкающим остроумием. Кто сыграет со мной в кости?
— Я сыграю, — ответил Георг прежде, чем Уильям успел бросить вызов мне. — Что на кону?
— Пара монет, не хотел бы я такого противника за игорным столом, боюсь проиграться в пух, Болейн.
— Ни за игорным столом, ни в каком другом месте, — сладко пропел мой братец. — Особенно если Перси нам напишет поэму о сражении.
— Не похоже, что та-та-та та-та-та та-та-та-та может кому-то сильно угрожать, — отозвалась Анна. — А пока у нас больше ничего нет.
— Я еще ученик, — с достоинством произнес Перси. — Ученик в любви и ученик в поэзии, а вы со мной так плохо обращаетесь. «О, прекрасная дама грозит мне презреньем», похоже, я написал правду.
Анна рассмеялась и протянула ему руку для поцелуя. Уильям достал кости из кармана, бросил на стол. Я налила ему вина, поставила рядом. Мне почему-то нравилось прислуживать ему в то время, пока тот, кого я люблю, делит в соседней комнате ложе со своей женой. Меня будто отодвинули в угол, может, там мне и придется остаться.
Мы играли до полуночи, а король все не появлялся.
— Как ты считаешь, — спросил Уильям у Георга, — если он собирается провести с ней всю ночь, может, и нам пора по постелям?
— Мы идем спать, — решительно заявила Анна, властно взяла меня за руку.
— Уже? — умоляюще протянул Перси. — Звезды же появляются на небосклоне ночью.
— И исчезают с рассветом, — ответила Анна. — Звезда нуждается в вуали темноты.
Я поднялась на ноги. Мой муж взглянул на меня.
— А поцелуй на ночь, добрая женушка, — потребовал он.
После минутного колебания я подошла к нему. Он думал, я просто чмокну его в щеку, но я наклонилась, поцеловала в губы, почувствовала, как он потянулся ко мне.
— Спокойной ночи, муженек. Веселого Рождества.
— Доброй ночи, женушка. С тобой моя постель была бы теплее.
Я кивнула. Что тут можно сказать? Невольно бросила взгляд на дверь в опочивальню королевы, где тот, кого я обожала, спал в объятьях жены.
— Может, все мы в конце концов окажемся рядом с собственными женами? — негромко произнес Уильям.
— Это уж точно, — весело воскликнул Георг, сгребая выигрыш со стола и запихивая его в карман. — Мы все в конце концов окажемся похороненными рядом друг с другом, что бы ни делали при жизни. Подумайте обо мне, рассыпающимся в прах рядом с Джейн Паркер.
Даже Уильям расхохотался.
