американскими демонами? Скажите, сколько потрясающих оружием маньяков видел ваш Юнг, когда разгуливал по потустороннему миру?
— Прошу тебя, прекрати паясничать! — одернула меня О'Коннел.
— Архетипы не меняются, — возразила Мег своим коронным непробиваемым тоном. — Но вот их конкретное воплощение в тот или иной момент пронизано культурой общества. Правдолюб — это образ отца, хранителя и разрушителя одновременно, как Шива или Абраксас. Капитан — наш Зигфрид, вечный герой. Дудочник — одна из разновидностей Трикстера.
— Так что сами идеи отнюдь не новы, — заметил Фред из-за раскрытого тома. — Новы лишь их воплощения.
— А как же ВАЛИС? — спросил я.
— В высшей степени рациональное создание, лишенное каких-либо эмоций, — ответила Мег. — Репрезентация мысли как таковой, правда, облеченная в одеяние в стиле хайтек.
— Ты говорила, будто ВАЛИС фальшивка, — заметил я, обращаясь к О'Коннел.
— И сейчас говорю. Его придумал Дик. Писателям это свойственно.
— Может, и придумал, но это еще не значит, что он не демон. Может, он исчезнет, когда Дик умрет. Убейте создателя, и вы убьете его творение.
— Архетип нельзя убить, — возразил Фред.
Я встал.
— Знаете что? Никакой я не архетип, слышите?
С этими словами я обошел край стола и подтянул к себе инвалидное кресло. Фред с тревогой посмотрел на меня из-за открытой книги.
— Я понятия не имею, кто я такой, — заявил я. — Но одну вещь знаю точно: мне здесь не место. — О'Коннел попыталась меня перебить, но я ей не дал. — Вот здесь, в этом теле.
Я схватил инвалидное кресло за край сиденья и подкатил его ближе.
— Оно не мое. Был парнишка, у которого его отобрали. Вот так-то.
Я подтолкнул кресло вперед, затем подтянул снова. Смотреть на их лица я не мог.
— Так почему бы нам не совершить что-то полезное и не подыскать мне новое тело? То, которое подходит мне больше — тело убийцы или тело того, кто больше не имеет на него права. — Я поднял глаза. — Ну как вам моя идея? В ваших папках случайно не завалялся серийный убийца?
— Тобой и мальчиком дело не исчерпывается, — заметила О'Коннел.
— Нет? Тогда в чем дело?
О'Коннел жестом указала на разложенные веером фотографии.
— В них. В Тоби, в докторе Раме. Во всех, кто когда-либо страдал одержимостью, во всех, чьи жизни были загублены демонами.
— Имеешь в виду себя?
— Да, и меня тоже! — Она вскочила на ноги. Бледное лицо заливал румянец. — А также твоего брата, твою мать, всех тех, кто когда-либо…
— Шован, прошу тебя, — взмолилась Мег.
О'Коннел ринулась в мою сторону.
— У нас есть шанс — быть может, первый реальный шанс в жизни. Ты один из них, Дэл. То, что знают они, знаешь и ты. Мы можем выяснить, каким образом демоны делают это, и тогда мы сможем тебя…
Она осеклась. Я вопросительно выгнул бровь.
— Ты хотела сказать, обезвредить?
Оба Вальдхайма наблюдали за нами. Ни тот, ни другая не проронили ни слова.
— Отлично. — Я кивнул и провел рукой по волосам. — В принципе я не против. Ведь это то, чего я и сам хочу. Главное, скажите мне как.
О'Коннел и Фред переглянулись.
— Можно подумать, я не вижу, что у вас уже есть план, — произнес я.
— Мы считаем, было бы неплохо, если бы ты снова попытался вселиться в новую жертву, — пояснила О'Коннел.
— Прямо сейчас?
— Если в твои планы входит покинуть нынешнее тело, есть смысл потренироваться заранее, — ответила Мариэтта. — Будет лучше, если ты попробуешь вселиться в тело добровольца, в рамках эксперимента, в окружении людей, которые могли бы позаботиться о мальчике.
— И кто этот доброволец. Ты?
Похоже, мой вопрос смутил О'Коннел. Мег отвернулась. Зато второй Вальдхайм поднял руку.
— Фред?
Моя голова задергалась — это я растерянно переводил взгляд с него на обеих женщин.
— Вы что, рехнулись? О'Коннел, ты собственными глазами видела, что случилось прошлый раз — я едва не убил собственного брата. Кто поручится, чего еще можно от меня ждать… Что я сделаю с этим…
— …старым пердуном, — спокойно закончил за меня Фред и положил книгу на стол.
— Я, конечно, тоже не в восторге от этого плана, — вмешалась Мег, — но не хотелось бы вмешивать в это дело посторонних людей.
— Я страдал одержимостью раньше, — сообщил Фред.
— Как давно? — уточнил я.
— Вряд ли ты повторишь ошибки первого раза, — произнесла О'Коннел. — Тогда ситуация была безвыходная — ты тонул и поэтому запаниковал. Сейчас же…
— Нет. Давайте подыщем другой способ. Мы… — Я посмотрел на открытую страницу книги, которую отложил Фред. — Что это?
— Творения Художника, — ответил он. — С 1985 года по 1992-й.
— Нет, вон та картинка.
Я взял книгу за корешок и посмотрел на фото в пластиковом конверте. Рисунок был начертан не то углем, не то грязью на бетонном блоке, который вполне мог быть частью автострады. По сути дела это был даже не рисунок, а скорее выполненный наспех набросок, женский силуэт.
Женщина откинулась на спинку кресла. Волосы закрывали ей половину лица, так что был виден лишь один глаз. Второй закрывали волосы. Губы слегка приоткрыты. На полу рядом с креслом — раскрытая книга, словно женщина ее только что выронила. Это была книга с картинками; размазанные пятна означали абзацы, а едва заметные линии — шею как у бронтозавра, квадратную голову и тракторные гусеницы. Майк Муллиган и его паровой экскаватор.
В рисунке не было ничего такого, что подсказало бы постороннему человеку, что у женщины на рисунке имеется реальный прототип. Но то, как волосы падали ей на лицо, то, как она, скрестив, поджала ноги под кресло…
— Можно я это возьму? — Я кивнул на стопку альбомов. — Мне нужны они все.
Проработав всего час, я понял, что мой проект требует дополнительного пространства, и переместился из спальни в библиотеку. Там под недреманным оком изображения черного колодца я разложил стопки запечатанных в пластик картин по сериям. В результате получились что-то вроде троп, что тянулись от ниши к нише, огибая мебель, отчего комната стала напоминать гигантскую настольную игру. Хронология рисунков не имела ничего общего с моей организационной схемой, равно как и география. А также стиль и материал. Если на то пошло — одна и та же тема могла найти свое воплощение как в скульптуре, так и в меловых набросках, полотнах маслом, в коллажах. Имя демона было Художник. Неправильное имя, с какой стороны ни посмотреть.
Я сгорбился над самой небольшой серией, всего из трех картин. Первая являла собой портретный набросок моей матери — вернее, матери Дэла. Надпись на оборотной стороне пластикового конверта гласила, что рисунок выполнен в Мохаве, штат Юта, 8 сентября 1991 года. Рядом с рисунком скульптура из дерева, кусков жести и колючей проволоки, выполненная двумя годами ранее и отделенная расстоянием в несколько штатов, странным образом напоминала юного Лью — те же пухлые щеки. И последняя — всего лишь один желто-зеленый мазок — появилась в городе Хэммонд, штат Индиана, в 2001 году. В ней я легко
