узнал «мустанг» моего отца 1966 года выпуска.
Все три изображения были отделены во времени от своих героев. В 1989 году Лью учился в школе, в 1995 году мой отец умер, и мать продала принадлежавший ему «мустанг». Судя по всему, это не играло совершенно никакой роли. В конце концов, это ведь не фотоснимки, на которых запечатлен конкретный момент времени. Скорее интерпретации, образы, выуженные из памяти, искаженные, окрашенные эмоциями.
— Ну как, нашел, что искал? — спросил за спиной вкрадчивый голос.
Мег прокралась в библиотеку неслышно, как кошка.
— Пока не знаю, — ответил я и посмотрел на часы.
Почти половина второго ночи. По идее, я должен быть в постели, но спать мне не хотелось. Это тело чем-то напоминало автомобиль — пока не кончится бензин, я мог ехать на нем с любой скоростью.
— У меня такое чувство, будто за этим что-то кроется.
— Ты не первый, кто подпал под очарование работ Художника, — сказала Мег. — Большая часть оригиналов находится в частных коллекциях, хотя «Красная Книга» и пыталась приобрести их как можно больше. Все в них что-то ищут — правительство, ученые, сотни любителей в Интернете. И для каждого и у каждого найдется своя теория.
Примерно то же самое я заподозрил во время МКПО — эти ученые мужи не более чем вершина айсберга.
— Взять, например, мальчика на камне.
Мег нагнулась, взяла нужные фотографии и показала их мне.
Я обнаружил больше десятка изображений мальчика. Иногда он сидел, обняв колени, иногда стоял, приготовившись к прыжку в воду, иногда карабкался на валун, перекинув через спину полотенце. Впервые я увидел эти картинки на конференции.
Этот мальчик был не я и не Лью. Он вообще не был похож на жертву Хеллиона. Скажу честно, я не знал, что должен думать по его поводу, однако мальчишка по какой-то причине явно был важен для Художника.
— У него самые правильные черты лица из всех портретов, — заметила Мег. — Кто только не пытался установить его личность, найти черты сходства с реальным человеком. Правительство в семидесятые годы опросило тысячи людей, и все впустую. Ведь сколько в Америке симпатичных пареньков, в том числе и в купальных костюмах. Однако фото ни одного из них не совпало с изображениями юноши на портретах на все сто. Правда, теориям несть числа. Согласно одной из них, это портрет самого художника в юности. Или сына художника… Или это херувим, архетип юношеской невинности. Возможно даже, что он еще не родился. И Художник только ждет его появления на свет.
— Зачем ему это надо?
Мег пожала плечами и улыбнулась.
— Не мне тебе объяснять, ты сам знаешь эти истории про мессий.
Она отложила фотографии и, презрительно фыркнув, встала.
— Выходит, я попусту трачу время?
— Нет, что ты. — Мег отрицательно покачала головой. — У нас еще никогда не было таких ресурсов, как у тебя. Скажи, у кого раньше была возможность спросить демона, что он хочет сказать? Ведь сам Художник всегда молчит.
Мег подошла к груде картинок, которые я не смог рассортировать. Я постоянно к ним возвращался, перебирал их, рассматривал, ждал, что вдруг что-нибудь в них вызовет во мне отклик, или откроется некая связь, и тогда я отнесу очередную картинку в ту или иную часть библиотеки. Мег нахмурилась — по всей видимости, при мысли о том, каких трудов ей будет стоить разложить их обратно по альбомам, — и двинулась дальше, следуя глазами за напольной экспозицией.
— Кстати, как там наш мальчишка? — спросила Мег как бы невзначай. Нет, она имела в виду не юношу на валуне. — Ты по-прежнему чувствуешь, как он пытается вырваться наружу?
Они до сих пор не решались назвать меня Хеллионом и упорно продолжали обращаться ко мне по имени Дэл. Поэтому существо в моей голове так и оставалось безымянным эмбрионом: мальчишка или даже просто «он».
— Притих, — ответил я.
Он не подавал признаков жизни после сеанса гипноза. Впрочем, не думаю, чтобы для него время существовало как таковое. Он был без сознания, вслепую бродил по своей клетке, думая, как ему из нее сбежать. Скорее всего он спал урывками, и лишь иногда, когда кошмар заявлял о себе с полной силой, или к нему в клетку сквозь небольшое отверстие, которое я открывал, проникал свет, бедняга возбуждался. Начиная с той автокатастрофы, я по ночам оставлял дверь клетки приоткрытой — сам того не ведая.
После сеанса с Вальдхаймами я начал закрывать ее на ночь, более того, повесил тройной замок. Запирал крепко-накрепко, как делал в те годы, когда я думал, что он исчез, то есть в промежуток между «курсом лечения» у доктора Аарон и моим прыжком сквозь дорожное заграждение в Колорадо. Теперь, когда я отдаю себе отчет в своих действиях, возможно, мне удастся удерживать его взаперти долгие годы. Может быть, я даже сумею бросить его в бездонную темницу, из которой ему никогда не выбраться на свободу.
Но тогда мне придется научиться жить с самим собой.
— А какова твоя теория насчет фермы? — спросил я, вставая с места, подвел ее к полутора или двум десяткам изображений и взял наиболее свежее. — Это творение Художника я видел в аэропорту О'Хара пару недель назад. Нет, даже меньше. Сегодня вторник. Я прилетел в Чикаго десять дней назад.
Полицейский, а может, какой-то репортер сумел сделать снимок коллажа из попкорна и оберток: причудливый домишко, красная силосная башня и сарай в обрамлении треугольников полей. Эта картина показалась мне до боли знакомой еще тогда, в аэропорту, хотя и поразила меня с меньшей силой, нежели портреты Лью и моей матери. Странно, если учесть, что я никогда не жил ни на какой ферме.
— Ты не задавался вопросом насчет пятна? — спросила Мег и указала на размытую кляксу в небе над домом. В аэропорту Художник создал ее, потерев каблуком о плитки пола. — Оно присутствует на всех картинах.
— Неужели?
Я взял второе фото, затем третье. На каждом было изображение все той же фермы лишь с той разницей, что на одном это была зима, на другом — лето, на третьем — ночь. Мег была права — пятно присутствовало на всех без исключения, правда, на ночных картинках оно было представлено слабым свечением.
— Мы могли бы задействовать экспертов, — сказала Мег. — Пока мы воздерживались и никого не приглашали. Хотели, чтобы ты обвыкся в новой обстановке. Но теперь…
— Нет, не надо никаких посторонних.
Мег слегка нахмурилась. Разумеется, им не терпелось пригласить экспертов. Их тайное сообщество в полном составе примчалось бы сюда на всех парах, чтобы хоть одним глазком взглянуть на меня.
— Обещайте, что не станете никого звать, — попросил я.
Она дотронулась до моего плеча.
— Не станем, обещаю.
Я отодвинулся от нее — шея моя горела — и наклонился за новой картинкой.
— Кстати, — произнес я, не глядя в сторону Мег, — какие существуют теории насчет этого пятна?
— Оно слишком смазанное и потому вряд ли служит подписью автора, — промолвила Мег спокойным тоном исследователя. — Хотя и присутствует на всех картинах. Может быть, это птица, а может, поскольку оно присутствует и ночью, самолет…
— Черт! — вырвалось у меня.
Я вытаращил глаза.
— Я знаю, где это видел! — воскликнул я и, подняв с пола несколько запечатанных в пластик картинок, направился к выходу.
— Эй, в чем дело? — крикнула мне в спину Мег.
— Я должен кое-что забрать у моей матери — кое-что из того, что хранится у нее в подвале.
Нужно срочно разбудить О'Коннел. Если она откажется поехать со мной, я буду вынужден
