– Зачем?
Он сделал нетерпеливый жест.
– Вопросы задаю я, Белинда. Так что – ты поможешь мне?
Чуть помедлив, Белинда кивнула. Она чувствовала себя совершенно обессилевшей, все тело ломило. Джастин был слишком крепким, слишком напористым. Она не могла противостоять ему. А кроме того, любопытство ее все росло. Почему Джастина Гардинга так волнует судьба Элизабет Фостер? Кто она ему – родственница? Или… возлюбленная? Белинда почувствовала непреодолимую потребность немедленно это выяснить.
– Что вы хотите знать? – спросила она, внимательно вглядываясь в его лицо.
– Все, что касается обстоятельств ее гибели. И поторопись – у нас не так много времени. Уверен, скоро твой кузен отправится нас искать.
– Ну хорошо. Она погибла в прошлом месяце. Ее повесили как ведьму.
Белинда ожидала бурной реакции на свои слова, но Джастин даже бровью не повел.
– Да, это я уже понял. А ты знаешь, почему ее в этом обвинили?
Белинда презрительно тряхнула головой:
– Это была полная чушь! Она якобы навела порчу на некую Дунбар, вызвав у нее желудочные колики, а также на ее скотину. Фрэнсис Майлз, этой гнусной девице, с которой я разговаривала, когда вы подошли, привиделся сон, что Элизабет Фостер – настоящая ведьма. Вы когда-нибудь слышали, чтобы из-за такого человека предали смерти?
– Я слышал, что в Сейлеме за последнее время повесили множество ведьм по такой же причине, – процедил он мрачно. – Так ты говоришь, Фрэнсис Майлз приложила к этому руку? Ну а как насчет тебя, забияка? Какова была твоя роль? Высказалась ли ты или кто-либо другой против этой бессмысленной казни?
От его осуждающего тона она вскочила в гневе, со сжатыми кулаками.
– К вашему сведению, мистер Гардинг, Элизабет Фостер умерла в тот самый день, когда я прибыла в Сейлем из Англии. И я никак не могла помешать ее смерти.
Джастин тоже поднялся и теперь нависал над ней, черноволосый, со сверкающими серыми глазами, более грозный, чем когда-либо. Он подошел к ней ближе и грубо схватил ее за плечи.
– С тех пор были еще казни! Что ты сделала, чтобы их остановить?
Она задрожала от напряжения, гаев ее вдруг схлынул.
– Легко вам осуждать! – воскликнула она. – Вы – человек, обладающий силой, авторитетом и, насколько я слышала, очень влиятельный. А что я, по-вашему, должна была делать? Я пыталась потолковать с кузеном Джонатаном по поводу выносимых им вердиктов, переубедить его. Вы человек пришлый и не понимаете, что это такое – жить среди подобных людей! Все шпионят друг за другом, все обязаны одеваться согласно предписаниям, разговаривать, спать, есть и жить в соответствии с пуританской этикой! – Голос Белинды задрожал от накопившегося отчаяния, по телу пробежал озноб. – Я бессильна изменить порядок вещей, не могу даже выразить к этому своего отношения! Если я попытаюсь…
Белинда внезапно умолкла, вспомнив о розгах, которые кузен Джонатан всегда держал под рукой, о колодках и позорных столбах для порки на деревенской площади, которыми ей угрожали. Плечи, стиснутые сильными руками Гардинга, обжигало болью. Но как ему объяснить? Этот человек выглядел так, словно в жизни никого и ничего не боялся. Стоит ли надеяться, что он поймет, в каком страшном, уязвимом положении она находится, насколько ей невыносима жизнь в этом отвратительном, удушливом мирке?
Руки Джонатана еще крепче стиснули ее плечи, и она поморщилась. Что-то изменилось в его глазах – взгляд смягчился. Белинда разглядела в их глубинах не что похожее на сострадание. На какой-то безумный миг девушке пришло в голову, что он ее поцелует. А потом, внезапно, Джастин опомнился. Нежные чувства, которые, возможно, на какой-то момент зародились в нем, были безжалостно отброшены, и он снова стал суровым.
– Бедная Белинда, – усмехнулся он. – Ты ждешь от меня жалости? Боюсь, зря. Я приберег свою жалость для тех несчастных душ, которые пали жертвами этого безумия. Ты же и все прочие овечки, которые слепо следуют указаниям людей вроде Джонатана Кэди, заслужили лишь презрение. Некоторые из вас настолько глупы и невежественны, что даже не понимают, что творится несправедливость, остальные, вроде тебя, слишком трусливы, чтобы высказаться против! – Он впился в нее убийственно-холодным взглядом. Пальцы, вцепившиеся в ее плечи, так и не ослабили безжалостной хватки. – Вот уж чего я не выношу, так это трусости!
Белинда смотрела на него, дрожа от ярости. Глаза ее теперь походили на глаза тигрицы, которая, будучи загнанной в угол, продолжает отбиваться до последнего.
– Да как вы смеете судить меня! Как вы смеете сравнивать меня с… ними! Что вы сами можете предпринять против них, против таких, как мой самодовольный кузен Джастин Гардинг? Хватит ли у вас храбрости бороться с ними?
– Это вы еще увидите – ты и твой кузен, – бросил он холодно.
Черты его лица застыли, но она чувствовала, что он очень зол. Внезапно Джастин оттолкнул ее, и она, отлетев назад, едва не упала.
– Убирайся, девчонка, – приказал он. – Ты сослужила свою службу. А теперь уходи.
– Уйду с превеликим удовольствием. И в точности передам кузену, что у вас за дело в деревне Сейлем. Уверена – он очень этим заинтересуется!
– Сделай одолжение. – Гардинг кивнул, скрестив руки на могучей груди. – Беги, докладывай. Не забудь передать: если у него есть какие-то вопросы, пусть заглянет ко мне в «Четыре колокола». Я с удовольствием перекинусь с ним парой слов.
Он издевательски рассмеялся, и Белинда со всей силы вонзила ногти в ладони. Не сказав больше ни слова, она резко повернулась и бросилась в деревню.
