Он резко повернулся и вышел из гостиной, захлопнув за собой тяжелую дубовую дверь. Белинда швырнула тряпку на пол и принялась в волнении расхаживать по комнате. Что же теперь будет? Что эти люди собираются сделать с Джастином Гардингом?
В какой-то момент в голову ей пришла безумная мысль: а что, если предупредить его? Но Белинда тут же поняла, что это невозможно. Молодую женщину без провожатых ни за что не пропустят к постояльцу «Четырех колоколов». Зато слухи об этой попытке распространятся по и без того взбудораженной деревне, словно лесной пожар. Да и как она попадет туда раньше кузена Джонатана? Нет, это дело безнадежное.
Тревога все больше овладевала ею. Она ходила по большим, мрачным комнатам, занималась домашними делами, но мысли ее были заняты совсем другим. Наконец Белинда решила, что купание успокоит ее нервы, вытащила из сарая деревянный чан и поставила его на кухне. Немало повозившись, она до половины наполнила посудину водой, согретой на кухонной печи, так, чтобы потом ей хватило сил вылить из нее воду. Затем она быстро разделась, влезла в чан и постаралась целиком погрузиться в чистую воду. Тепло благотворно подействовало на ее истерзанное, нывшее от побоев, усеянное синяками тело. Вздохнув, она взяла кусок твердого мыла и принялась натирать им кожу и волосы. За окном сгущались сумерки; холодный ветер, завывая, налетал с холмов. Белинда возблагодарила каминное пламя, защищавшее ее нагое тело от сквозняков, гулявших по всему дому из-за щелей в дверных косяках и оконных рамах. Она быстро вымылась, ополоснулась чистой водой из ведра и, дрожа, выбралась из чана. Одним полотенцем обернула мокрое тело, а другое намотала на голову, как тюрбан.
Потом поспешила на чердак, положила свою одежду в бак для стирки и облачилась в тонкий белый пеньюар.
Она уселась на циновку, поджав ноги, и принялась энергичными движениями расчесывать свои огненные волосы тем блестящим серебристым гребешком, что взяла с собой из Англии, – единственной красивой вещицей в ее маленькой, тусклой комнатушке. Усталая, она поняла, что купание не успокоило ее. На сердце было все так же тяжело, тревога лишь обострилась. А что, если в этот самый момент Джастин Гардинг уже томится в тюрьме? Закованный в кандалы и цепи, сидит, словно зверь, в этом ужасном, мрачном здании на деревенской площади? Пусть он даже сам предложил ей сообщить Джонатану Кэди о причинах своего приезда в деревню Сейлем – все равно не следовало этого делать. Озлобленность – вот единственное, что руководило ею, когда она все разболтала кузену. Но если Джастин пострадает из-за ее несдержанности… Застонав, она отшвырнула гребенку в сторону и, не в силах больше ни минуты находиться на мрачном чердаке, сбежала вниз.
С приближением ночи дом погрузился в полумрак, лишь неровный свет пламени камина и очага, проникающий из гостиной и кухни, озарял его. Причудливые тени плясали по гостиной, когда Белинда подошла к окну и выглянула наружу. Нет, кузен Джонатан еще не вернулся. Лишь первозданная природа, темная, грозная, подступала к дому, не освещенная ни звездами, ни луной. Ветер свистел среди деревьев и, прорываясь к лугам, эхом отдавался в непролазной чаще. Белинду охватила дрожь. Ночная прохлада пробирала ее насквозь, словно ветер проник и в дом.
Она придвинулась к огню и обхватила плечи руками. Если бы все было по-другому, мечтательно подумала она, и в груди у нее заныло. Если бы только Джастин Гардинг был способен испытать хоть крошечную толику того чувства, которое испытывала она, находясь рядом с ним…
Внезапно она услышала шум. Легкое постукивание доносилось из кухни. Белинда в панике вскочила, и сердце ее тревожно заколотилось. Лихорадочно размышляя, что бы это могло быть, она прошла на кухню и огляделась. Постукивание возобновилось, и она с облегчением отметила, что виной тому – ветка вяза, растущего возле окна. Ветер играл веткой, нагибал и теребил ее. Белинда грустно покачала головой, посетовав на собственную трусость, и тут в глаза ей бросился чан, стоявший посреди кухни. Она непременно должна опорожнить его и убрать в сарай до возвращения кузена Джонатана. Подобно большинству пуритан, он ненавидел купание. Редко кто из них залезал в воду, хотя вымыться с мылом раз в месяц, поливая себя водой из тазика, считалось вполне допустимым. Страх перед полным погружением служил одной из причин, по которой позорный стул[4], как правило, предназначенный для сварливых женщин, был столь ненавистным и действенным наказанием. Большинство колонистов содрогались от отвращения при мысли, что их окунут в воду. Джонатан Кэди не был исключением, и ему совсем ни к чему было знать, что Белинда обожает купаться и делает это при каждой возможности. Он, без сомнения, пришел бы в ярость, узнав, что она мылась только в его отсутствие, а затем быстро выливала воду и ставила чан обратно в сарай. Сегодня она едва не позабыла это сделать, но, к счастью, ветка, стучавшая в окно, заставила ее вовремя прийти сюда, чтобы исправить оплошность.
Она поспешно подтащила тяжеленный чан к кухонной двери. Порыв холодного ветра ворвался в открытую дверь, и она, ахнув, наклонила чан, чтобы поскорее вылить воду во двор. Потом принялась торопливо подталкивать его к сараю, спотыкаясь впотьмах. Наконец она задвинула чан в угол. Зубы ее выбивали дробь, тонкий белый пеньюар надувался парусом. Внезапно из темноты возникла чья-то рука и бесцеремонно зажала ей рот. Сердце испуганно подпрыгнуло у нее в груди, она хотела крикнуть, но звук заглушила сильная ладонь, прижатая к ее губам. Перепуганная, Белинда стала отчаянно вырываться, но мускулистая рука держала ее очень крепко.
Внезапно низкий голос раздался у нее над ухом:
– Я напугал тебя, забияка, да? Может быть, я и вправду тебя убью, но только не сейчас.
Она узнала этот голос! Когда Джастин Гардинг поволок ее, извивающуюся, к приоткрытой кухонной двери, Белинда изо всех сил пинала ногой по ботфортам, но он лишь чертыхался, а хватка его становилась еще безжалостнее. Когда он наконец втащил ее в помещение, крепко прижимая к себе, девушка уже всхлипывала от отчаяния. Едва оказавшись в кухне, у горящего очага, Джастин вдруг оттолкнул ее. Белинда налетела на сосновый стол и резко повернулась. Лицо ее пылало от гнева.
– Что вы делаете? – воскликнула она, задыхаясь от ярости. – Напугали меня до смерти, сделали больно. Какое вы имеете право…
Но он не дал ей продолжить.
– Это прощальный визит, Белинда. Мы больше не увидимся. – Его холодные глаза бесцеремонно оглядели ее тело, просвечивающее сквозь тонкий пеньюар, потом сурово взглянули ей в лицо.
Потрясенная его словами, Белинда открыла рот, казалось, совершенно не замечая того, что стоит перед ним едва ли не нагая.
– Вы… вы уезжаете из Сейлема?
– Именно так. Спасибо тебе, моя дорогая, – на меня уже спустили всех собак. Еще повезло, что я успел унести ноги.
– Кузен Джонатан! Он пытался вас арестовать! Джастин Гардинг хмыкнул:
