решетку уже захлопнули, и никакие крики и стук теперь не могли заставить монахинь открыть ее снова.
Бартоломью обреченно привалился к стене. Грей присел рядом с ним.
— Не переживайте так, — сказал он. — У меня есть идея.
Бартоломью старался взять себя в руки. Неужели эта гнусная баба знает, где Филиппа? Или она просто водит его за нос, чтобы отомстить за «похищение»? Он почти не имел дела с монахинями Святой Радегунды. Они вели уединенную жизнь в своих кельях, и даже когда Мэттью приходил навестить Филиппу, он толком не видел ни аббатства, ни его обитательниц.
Грей поднялся и зашагал вдоль стены монастыря. Бартоломью последовал за ним, и в памяти у него отчетливо встали события, которые произошли, когда он в прошлый раз пошел вслед за студентом вдоль этой стены. Юноша то исчезал за деревьями, то вновь выныривал из- за них, пока не очутился в том месте, где стены совершенно утопали в густом подлеске. Он без колебаний двинулся по узкой тропке, которая привела их к дверце в стене. Грей негромко стукнул в нее два раза.
Бартоломью с изумлением смотрел, как дверца отворилась и из нее выглянула молоденькая женщина в монашеском одеянии. Она узнала Грея, убедилась, что никто ее не видит, и вышла к ним, тщательно закрыв за собой дверь.
— Это моя кузина — сестра Имельда, — сказал Грей, обращаясь к Бартоломью.
Женщина застенчиво улыбнулась ему, потом посмотрела на Грея.
— Я знала, что ты придешь! Но я не могу задерживаться, иначе меня хватятся.
Она огляделась вокруг, словно ожидала увидеть призрак аббатисы. Грей кивнул и передал ей какой-то сверток. Имельда быстро взяла его и спрятала в складках одеяния. Потом поднялась на цыпочки и торопливо поцеловала его в щеку.
— Спасибо! — прошептала она…..
Грей покраснел.
— Доктор хочет кое о чем тебя спросить, — сказал он, скрывая смущение.
Имельда снова улыбнулась Бартоломью.
— Я помню вас еще с тех пор, как вы ухаживали за Филиппой. Бедняжка Филиппа! Здешняя жизнь была ей ненавистна, особенно в зимнюю пору, а когда вы перестали приходить — еще больше.
— Она сейчас здесь? — спросил он.
Имельда покачала головой.
— Нет. Ее нет с тех пор, как вы увели ее. Если бы она была здесь, я бы знала, потому что на мне вся стряпня, а еду распределяют очень строго. Я поняла бы, что у нас появился лишний рот.
— Вы не получали от нее никаких вестей?
И снова она покачала головой.
— Вы не знаете, аббатисе что-нибудь известно о местонахождении Филиппы?
— Ничего ей не известно! Вот она и бесится. — Имельда хихикнула. — В такой маленькой общине трудно хранить тайны, и я знаю, что мерзкие племяннички по тетушкиному наказу пытаются выяснить, где Филиппа. Надеюсь, вы успеете найти ее первым.
В монастыре зазвонил колокол.
— Третий час,[26] — спохватилась Имельда. — Мне пора.
Она улыбнулась обоим мужчинам и быстро скрылась за дверцей.
Грей повел Бартоломью через подлесок обратно на дорогу. Того распирало от вопросов.
— Это та самая дверца, о которой упоминала Филиппа, — ею пользовалась сестра Клемент, когда уходила помогать больным. Откуда ты узнал о ней? — осведомился он. — И почему ты никогда не говорил мне, что у тебя в монастыре кузина? Что в свертке, который ты ей передал?
Грей поднял руку, чтобы замедлить поток вопросов, чем неприятно напомнил Бартоломью Уилсона.
— Имельду отправили в монастырь Святой Радегунды, когда мы были еще детьми. Это она рассказала мне о калитке. Вам я о ней не рассказывал, потому что вы никогда не расспрашивали меня о моих родных. А что я ей передал, это мое дело.
Грей понял, что перегнул палку, еще до того, как Бартоломью раскрыл рот.
— Простите, простите, — пробормотал он. — Я расскажу, но вам придется пообещать, что вы не будете сердиться.
— Этого обещания я не дам, — холодно отрезал Бартоломью.
Грей вздохнул.
— Ладно, — сдался он. — Там лекарство для моей матери. Она тоже в монастыре. Когда я вырос настолько, что смог заботиться о себе сам, она приняла постриг. Но теперь она тяжело больна, и каждую неделю я приношу лекарство, чтобы облегчить ее страдания.
Он вызывающе взглянул на Бартоломью, прежде чем продолжить.
— Это одна из причин, по которым я должен был пробиться к вам в ученики. Я зарабатывал уйму денег, ухаживая за больными чумой богатеями, но Джонас отказывался продавать мне лекарство. Я воровал его у Роупера, пока учился у него, а теперь ворую у вас.
Он остановился и воинственно посмотрел на Бартоломью, ожидая его ответа. Бартоломью тоже остановился и вгляделся в лицо этого странного юноши.
— Почему ты просто не попросил меня? — спросил он мягко.
— Потому что вы вечно заняты и потому что моя мать в богатом монастыре. Я думал, что вы предпочтете отдать лекарство какому-нибудь бедняку.
Бартоломью был потрясен. Неужели в глазах студента он был настолько бесчувственным?
— Я никогда не отказывал в лекарствах никому, будь он богат или беден, — сказал он.
Внезапно Грей утратил всю свою воинственность и уставился в землю.
— Я знаю. Простите меня, — проговорил он дрожащим голосом. — Просто мне было легче украсть, чем попросить.
Бартоломью понял, что именно поэтому Грей убедил его сходить в монастырь Святой Радегунды — не ради того, чтобы расспросить о Филиппе, а чтобы передать лекарство матери. Может быть, из-за недуга матери он так ужасно вел себя утром.
— Может, мне посмотреть ее? — предложил он.
Грей поморщился.
— Я был бы только рад, но эта старая мегера аббатиса никого не впустит и не выпустит, а моя мать слишком больна, чтобы можно было ее перенести. Это лекарство единственное, которое помогает.
— А что за лекарство? — спросил Бартоломью.
Грей ответил.
— Господи, парень! — вспылил Бартоломью. —
