Она подалась вперед, ее тонкие пальцы выделялись голубоватой бледностью на фоне темного дерева камина, в который она вцепилась, почувствовав приступ слабости. Конечно, он знал наверняка, что она дома, и все же даже не зашел, даже не окликнул ее. Ну и что? – горько усмехнулась она про себя. Она должна была знать, с какого рода мужчиной имеет дело, к тому же он никогда не делал секрета из того, что именно ему от нее нужно… Но эта блаженная ночь и нежное утро!.. Она буквально разрывалась между злостью и волнением… А что, если он получил плохие новости из дома? В любом случае нельзя заставлять другого человека переживать столь ужасные часы!
Когда Джесс вошла в кухню, Луиджи сидел за столом, мрачно уставившись на стоявшую перед ним чашку с кофе. Небритое лицо придавало ему еще более мрачный облик.
– Ничего себе телефонный разговорчик! – Голос Джесс странно звенел оттого, что она боролась с почти непреодолимым желанием накинуться на него с обвинениями. – Кажется, он продлился добрых шесть часов?
– Ты права, это был тот еще звонок! – неприязненно бросил Луиджи, потом поднял с кресла пачку газет и швырнул их на стол. – Почтовый катер привез английские газеты, думаю, они тебя заинтересуют.
Джесс посмотрела на него как на сумасшедшего – может быть, он и вправду сошел с ума, подумала она с тревогой. Однако, когда она отвернулась от Луиджи и занялась приготовлением чая, в ней пробудились всевозможные страхи и опасения.
– Кстати, – протянул он холодным, безразличным тоном, – сосед миссис О’Брайен – врач на пенсии, он осмотрел мою руку и наложил несколько швов.
Джесс, которая как раз наполняла чайник, заколебалась. Этого не может быть, ошеломленно думала она, это происходит не с ней! Нет, со мной, одернула она себя, когда наконец внутри нее что-то сломалось, и она, бросив чайник, повернулась лицом к нему с возмущенным возгласом:
– В какую игру ты играешь, как ты думаешь, Луиджи?! – ее голос дрожал от злости.
– Почему же ты не хочешь прочитать это? – ответил он, швырнув ей одну из газет. – Прочти, а потом скажи, в какую игру играешь ты!
Вне себя от ярости Джесс схватила со стола две оставшиеся газеты и бросила их ему в лицо.
– Нет, ты прочтешь! – процедил Луиджи сквозь зубы. Шагнув к ней, он схватил ее за плечи и силой усадил в кресло. – Ты прочтешь, даже если для этого мне понадобится привязать тебя к креслу!
– Ты сошел с ума! – взвизгнула Джесс, чувствуя, что он не на шутку взбешен, и испугавшись силы его ненависти к ней.
– Читай эту дрянь! – приказал он. Его и без того жесткая хватка на мгновение сделалась еще жестче, когда он наклонился, чтобы поднять с пола газету и вместе с двумя другими положить их ей на колени.
– А что ты сделаешь, если я откажусь? Убьешь меня? – язвительно поинтересовалась Джесс.
– Возможно. Открывай!
Его хватка немного ослабла, когда Джесс, убедившись, что у нее нет другого выхода, решила подчиниться и взяла первую газету.
– Ну и что здесь надо читать? – устало произнесла она, хотя здравый смысл подсказывал, что, судя по его безумному поведению, в тексте должно быть нечто особенное.
– Не думаю, что тебе будет трудно узнать свою работу, когда ты на нее наткнешься! – огрызнулся, внезапно отпустив ее.
Вяло перелистнув несколько страниц, Джесс подумала, что она чувствует себя такой необыкновенно опустошенной из-за шока, но то потрясение, которое она испытывала, перевернув следующую страницу, окончательно лишило ее сил. Со страницы на нее смотрела фотография ее мучителя, а ниже под ней – Моники Росси, безмятежно улыбающейся прямо в объектив.
– Теперь открывай остальные, – приказал Луиджи ледяным тоном, когда газета выпала из ее ослабевших рук. – Читай, что они сообщают!
Прекрасно понимая, что спорить бесполезно, Джесс собрала все три газеты и пробежала глазами сопроводительные статьи. Каждая, с массой многозначительных недомолвок и заезженных штампов, строила догадки по поводу того, почему Моника приехала к знаменитому режиссеру на съемки в Ирландию. Во всех трех статьях случай с Валерио Росси и недавно расторгнутая недолгая помолвка обросли нелепыми измышлениями и подробностями.
Джесс откинулась в кресле и закрыла глаза, пытаясь привести в порядок жуткую сумятицу, царившую у нее в голове. Кажется, бешеная реакция Луиджи на огласку в прессе только подтверждает сказанное Моникой… особенно о том, что Луиджи любит ее, только ее!
– Ну? – поинтересовался он обманчиво мягким голосом, в котором скрывалась угроза.
Джесс распрямилась. В ней начинал закипать такой гнев, какого она никогда еще не испытывала.
– Что я, по-твоему, должна сказать? Уверена, тебе уже известно, что подобные вещи – цена, которую платят за славу люди вроде тебя.
– А какую цену ты, Джесс, запросишь за предательство? – прорычал он с уже нескрываемой угрозой в голосе.
Джесс, чья злость, казалось, уже готова была выплеснуться наружу, сжала кулаки. Подумать только, она еще когда-то сомневалась в других мужчинах, к которым ее влекло! Да они были просто ангелами по сравнению с этим чудовищем, которому она в конце концов отдала свою любовь! Луиджи был просто беспринципным развратником, которому хотелось и съесть свой пирог, и сохранить его одновременно, и который… внезапно поток ее гневных мыслей остановился.
– Луиджи! Моника знает, что я здесь с тобой? – спросила она, стараясь казаться равнодушной.
– Если и не знала, то сейчас знает, – бросил он. Его прищуренные глаза смотрели на нее с нескрываемым подозрением. – Твое имя несколько раз всплывало в нашем утреннем разговоре… хотя, смею утверждать, она все равно бы так или иначе узнала об этом из прессы в ближайшее время.
Джесс вскочила, кипя от гнева.
– И ты имеешь наглость спрашивать меня о цене предательства? Меня еще очень удивляло, что у тебя сохранились остатки совести, но теперь, когда поднялся весь этот шум, не пытайся свалить свою вину на меня! Достаточно, что мне придется жить с сознанием того, что я была настолько глупа, чтобы позволить себе попасться на удочку лживому донжуану. Так что и пытаться не смей втянуть меня в решение своих проклятых проблем, неважно, в чем они заключаются, связаны ли с нежелательной для тебя и твоей несчастной подруги оглаской, или с тем, что она может обнаружить, на что ты способен за ее спиной!
– Ты все сказала? – протянул он, буравя ее взглядом. Как ни странно, в его глазах промелькнула некоторая растерянность.
– Почти! Осталось только напомнить, что тебе нечего злорадствовать по поводу победы надо мной, я уже говорила, что меня тянет к негодяям, а ты, Луиджи, как раз самый худший из негодяев, которого женщина может иметь несчастье встретить!
Когда Джесс начала на него кричать, Луиджи схватил ее и стал трясти, пока она не была вынуждена остановиться.
– Должно быть, эти твои «негодяи» были большими дураками, если тебе удавалось привлечь их подобными трюками…
– Трюками? Что ты хочешь этим сказать?! – крикнула она и начала яростно сопротивляться, пытаясь освободить руки.
– Сначала наговорила кучу чепухи, а теперь думаешь, что сможешь величественно удалиться до того, как бедняга сообразит, что ты не произнесла ни одной сколько-нибудь вразумительной фразы, – вот что я хочу сказать! – прорычал он, сверкнув глазами и ловко отражая пинок, нацеленный ему в голень. – Впрочем, что еще можно было ожидать от маленькой подлой сучки, способной воспользоваться кем-то вроде Моники, а потом скормить кучу лжи своим закадычным друзьям из желтой прессы!
– Я?.. Что ты сказал?.. – запинаясь, пролепетала Джесс. Ее сознание отчаянно отказывалось принять единственное возможное объяснение, которое она могла дать его словам.
– Бог мой! Да встреча с Моникой должна была показаться тебе таким праздником, как Рождество и день рождения одновременно, – бросил он с отвращением. – Еще бы, такой источник информации!
– А потом подвернулась еще дополнительная награда в виде тебя, Луиджи! – прошипела Джесс. Потом ноги перестали ее держать, и она чуть ли не рухнула в кресло. Так он считает ее ответственной за эти газетные статьи! Все поплыло у нее перед глазами, когда живо нахлынули воспоминания минувшей ночи. То,
