темного бархата.
– Стойте здесь и рассматривайте эти ткани, – сказал он, быстро водрузив несколько рулонов друг на друга. Мгновение – и лорд Данрейвен уже стоял, скрывшись за ними и оставаясь совершенно невидимым для тех, кто находился в передней части лавки.
Закончи в свои действия, он повернулся к Миллисент и сказал:
– Ну вот. Это скроет меня от сопровождающей вас дамы.
– Но что вы делаете в лавке тканей?
– Разумеется, ищу вас.
Миллисент глубоко вздохнула и сказала:
– Кажется, у вас появилась дурная привычка пугать меня, сэр.
– Это потому, что вас слишком легко напугать, мисс Блэр. Но почему вы называете это дурной привычкой? Почему бы не сказать, что у меня появилась хорошая привычка пугать вас?
Он положил еще один рулон ткани на ближайшую к Миллисент стопку и шагнул к девушке.
– А разве в страхе может быть что-то хорошее? – спросила она.
– Да.
– Как это?
– Когда-нибудь я покажу это вам, но чтобы все получилось, у вас должна быть нечиста совесть.
Миллисент подняла плечи, выражая крайнюю степень удивления.
– Что вы имеете в виду? – Она посмотрела через плечо в переднюю часть лавки. Миссис Браун и лавочница все еще были заняты беседой. – Из-за чего нечиста совесть?
– Вам виднее.
– Вы говорите загадками, сэр.
– Может быть, но вы для меня тайна, мисс Блэр, и я заинтригован.
– Я вовсе не собиралась быть для вас тайной, лорд Данрейвен, – заметила Миллисент, думая о том, не съехала ли ее шляпка набок – так внимательно граф смотрел на нее.
– Тогда почему вы не отвечаете ни на один из моих вопросов прямо? Поневоле решишь, что вы прячете в шкафу скелет.
Его слова встревожили ее.
– Скелет? У вас богатое воображение, сэр.
Озорная усмешка появилась на лице лорда Данрейвена, и это должно было означать, что он просто шутит, но Миллисент вдруг почувствовала себя так, будто она оказалась застигнутой за писанием своих заметок.
Он никак не мог этого узнать! Разве только... разве только он прочел ее бальную карточку! Может ли такое быть? Нет. Просто она так серьезно отнеслась к его небрежному замечанию именно потому, что у нее нечиста совесть. Откуда ему знать чта-то о ней или о том, чем она занимается по просьбе своей тетки?
Больше она на эту тему говорить не будет. Конечно, если лорд Данрейвен видел ее карточку, он выскажется прямо и станет ее обвинять, но Миллисент почему-то чувствовала, что ему не хочется этого делать.
Уже очень давно Миллисент усвоила, что если не знаешь, как отвечать на вопрос, или тебе не нравится, какое направление принял разговор, лучше всего переменить тему. И сейчас это, кажется, было бы вполне разумно.
– Эта встреча, лорд Данрейвен, никоим образом не может быть случайной.
– Так оно и есть.
– Ваше поведение – поведение повесы. Вы следили за мной, да? – спросила она, немного разозленная, немного польщенная и немного взволнованная.
– Да.
– Вы действительно повеса высшего класса.
– Есть такой грех. – Он помолчал, а потом добавил: – Правда, не всегда.
– Я слышала другое.
– В важных случаях, мисс Блэр, – и это всем известно веду себя прилично.
Лорд Данрейвен улыбнулся, и Миллисент вдруг показалось, что на лицо ей упал солнечный луч. Как могла его улыбка осветить все вокруг и наполнить ее такими приятными ощущениями? Миллисент вдруг охватило удивительное желание. Ей захотелось поднять руки и восторженно закружиться, словно ей снова пять лет.
Перед ней стоял записной повеса, который знал, как очаровать любую женщину, а не только ее. И все же от одного его присутствия у нее начинало учащенно биться сердце.
Стараясь, чтобы ее голос звучал твердо и в то же время негромко, Миллисент сказала:
– Следить за мной – вещь недопустимая. А стоять и разговаривать со мной в этой лавке – еще хуже. Вас совершенно не заботит моя репутация?
– Вашей репутации со мной ничего не угрожает. Вы не оставили мне никакого выбора, когда снова
