– Я знаю, любимая.
Он притянул ее ближе, легкими поцелуями коснувшись ее век. Ее напряжение растаяло.
Медленно и неохотно он ослабил объятия. К Пруденс медленно возвращалось ощущение реальности. У нее было такое чувство, будто у нее что-то украли. В колеблющемся свете свечей его темный взгляд неодолимо влек ее. Только шелест дыхания нарушал тишину.
– Ты поможешь мне раздеться, любимая?
Пруденс заморгала. Она ожидала, что Гидеон захочет расстегнуть ее одежду. Филипп ее разорвал... Нет! Она не станет думать о том времени. Этот момент слишком дорог, чтобы омрачать его мыслями о прошлом.
Гидеон хочет, чтобы она расстегнула его пуговицы. Что именно он имел в виду под словом «раздеться»? Насколько? Она вдруг сообразила, что он ждет. Мягкий взгляд его темных глаз был ей непонятен.
– О! Да, конечно! – выпалила Пруденс и принялась торопливо расстегивать пуговицы жилета. Пальцы не слушались ее.
– Наверное, лучше начать с сюртука. Он довольно тесный.
– Ах да! Хорошо. – Она начала стаскивать с него сюртук. Ее обдало жаром. Ей никогда не приходилось делать ничего подобного. – Очень красивый сюртук, правда?
– Да. – Гидеон поцеловал ее, когда она потянула сюртук с его плеч.
– Очень хорошо скроен. И ткань замечательная. – Пруденс повесила сюртук на спинку стула и занялась жилетом. – И жилет тоже красивый. Очень элегантный. И вышивка прекрасная. – О чем говорить с мужчиной, когда его раздеваешь?
– Да, жилет замечательный. – Гидеон улыбнулся, его взгляд был таким нежным, что Пруденс еще больше покраснела.
Сняв с Гидеона жилет, она посмотрела на рубашку. Она была заправлена в бриджи. Господи! Пруденс решительно взялась за полы рубашки.
– Отличная рубашка, правда? – непринужденно сказал он. – Прекрасное льняное полотно.
В его голосе слышались веселые нотки. Пруденс подняла на него глаза.
– Ты надо мной смеешься?
В его глазах вспыхнули огоньки.
– Нет, любимая, никогда. – Он притянул ее к себе и поцеловал. – Мне нравится, как ты разговариваешь, когда нервничаешь. – Но уверяю тебя, беспокоиться не о чем.
– Я не нервничаю, – солгала Пруденс и рывком вытащила его рубашку из-за пояса.
Гидеон снова поцеловал ее.
– А я нервничаю.
– Но ты делал это сотни раз! – изумленно посмотрела на него Пруденс.
Гидеон улыбнулся:
– Так – никогда! И впервые – с тобой, любовь моя. С тобой все по-другому.
И на тот случай, если у нее оставались сомнения, Гидеон повторил:
– Все! – Это прозвучало почти как клятва.
У нее перехватило дыхание. Эмоции переполняли ее, спазм стиснул горло. Гидеон стянул через голову рубашку и беззаботно отбросил ее в сторону. Его нагой торс открылся ее взгляду, и она не могла отвести глаз. В мягком свете свечей его кожа отливала золотом, при каждом движении под ней проступали сильные мышцы.
Он был красив. Протянув руку, Пруденс коснулась его груди, изучая изгибы и выпуклости. Она и не знала, что мужчины могут быть красивыми. Тягучая сладкая боль разливалась внутри.
Поцеловав ее пальцы, Гидеон наклонился и быстро снял бриджи. Пруденс застенчиво потупилась, но, не удержавшись, искоса быстро взглянула на него. На нем было нижнее белье.
– Хорошее белье? – перехватив ее взгляд, спросил Гидеон.
Она ответила ему странным звуком – то ли смехом, то ли всхлипыванием. Его мягкое поддразнивание как ничто другое всегда снимало ее напряжение. Пруденс беспомощно покачала головой.
– Иди сюда, – мягко сказал он, и она радостно шагнула к нему.
Он долго целовал ее, и она отвечала ему, вкладывая в свой поцелуй все, что переполняло ее сердце.
Его руки следовали за изгибами ее тела по тонкой батистовой сорочке, и ее бросало в жар, в дрожь. У нее захватывало дух от волшебных ощущений.
Пруденс прижалась к нему, ожидая большего. Прикосновение к его сильному, покрытому упругими темными завитками волос торсу завораживало ее. Она провела рукой по его груди. Ей хотелось почувствовать его кожей. Пруденс нетерпеливо потянулась к пуговицам ночной сорочки. Его руки пришли ей на помощь. И через несколько мгновений сорочка оказалась в куче сброшенной одежды.
Гидеон не мог оторвать от нее взгляда. Вдруг, смутившись, она руками попыталась прикрыть наготу.
Он остановил ее.
– Какая ты красавица, Пруденс, – хрипло сказал он.
