него сказал:
– Вы ищете лорда д'Акра? Боюсь, что его сейчас нет.
Он обернулся и увидел на лестнице девушку, показавшуюся ему воплощением мягкости и нежности. Она спускалась по ступеням осторожно, с серьезным выражением лица, которое очаровало его. У нее было круглое приятное лицо, обрамленное темно-каштановыми кудрями, просто зачесанными назад и собранными в узел на затылке, из которого во все стороны торчали сбежавшие кончики непослушных волос. Она заметила его взгляд и покраснела. Ее рука невольно поднялась к волосам.
– Простите, сегодня столько дел, у меня волосы в беспорядке…
– Вы очаровательны, – заверил ее Фрей. Она с сомнением взглянула на него.
– Билли, дорогой, не мог бы ты попросить миссис Стоукс прислать нам чаю и ее великолепного лимонного печенья… – Она повернулась к Фрею. – Или вы хотите кофе? Или что-нибудь покрепче?
– Чай с лимонным печеньем – именно то, что нужно, – сказал он, удивившись самому себе. Он ненавидел чай. Он наблюдал за тем, как она делает распоряжение. Наверное, ему придется теперь привыкнуть к чаю. Ведь именно этот напиток обычно пьют священники.
– Пожалуйста, присаживайтесь, – предложила она. – Простите, боюсь, не расслышала вашего имени.
Он тут же поклонился:
– Хэмфри Неттертон к вашим услугам. Я старый друг Доминика, то есть лорда д'Акра.
– А я мисс Петтифер. – Она сказала это так, будто он должен был знать, кто она такая. Она протянула руку, и он взял ее в свою. Как и вся она, ее рука была маленькая и мягкая. Ее глаза были карими, точь-в-точь такого же цвета, как ее волосы. Кожа была кремовой.
Они стояли, глядя друг на друга, пока Фрей не очнулся достаточно, чтобы прервать затянувшееся молчание.
– Я также новый викарий церкви Святого Стефана.
– О! – Лицо ее скривилось. – О-очень рада п-познакомиться, – выговорила она и расплакалась.
Фрей понял, что в подобных обстоятельствах у мужчины есть только один выход. Он прижал девушку к груди и обнял ее, давая ей возможность выплакаться на его аккуратно завязанном шейном платке.
Она рыдала у него на груди, дрожа в его руках как маленькая мышь. Он обнимал ее, гладил по спине и пытался как-то успокоить. Ее кудри щекотали его нос. Он вдохнул ее аромат. Она пахла… он нахмурился, пытаясь понять, что это за аромат. Что-то сладкое и простое… как мыло и… анютины глазки? Разве анютины глазки пахнут? Он не был в этом уверен, но именно этот цветок она ему и напоминала.
– Простите, – сказала она через несколько мгновений. – Не знаю, что на меня нашло.
– Ну, ну, – успокаивал он. – Вы же сказали, что дел сегодня очень много.
Она посмотрела на него глазами, полными слез.
– Мой отец очень болен. С ним доктор. Он сжал ее крепче.
– Успокойтесь, уверен, все будет в порядке.
– Я б-боюсь, он опять собирается… – Она не смогла этого сказать. Ее губы дрожали.
Не долго думая Фрей поднял ее лицо за подбородок и нежно поцеловал. На вкус она была как сладости и мята.
– Все будет в порядке.
Она сморгнула и неуверенно улыбнулась:
– Вы очень добры, но я боюсь худшего. Папа уже несколько дней хочет поговорить со священником… я думаю, он хочет примириться с Богом, прежде чем… прежде…
Она смотрела на него трагическим взглядом.
– А теперь вы здесь, и он может с вами поговорить, и я боюсь, что он скоро умрет. – Ее лицо опять скривилось, и она вновь принялась орошать слезами его шейный платок. Он и так безнадежно испорчен, подумал Фрей, вновь поглаживая ее по спине.
Бедняжка! Если ее отец умирает…
Боже правый! Да ведь он и был священником, который должен был помочь отцу мисс Петтифер обрести покой. Фрей сглотнул. Ему еще никогда не приходилось приходить на помощь умирающим. Оставалось только надеяться, что она ошибается.
Мисс Петтифер схватила его за рукав.
– Вы ведь поможете мне? Правда? Фрей вынужден был согласиться.
– Я не хочу, чтобы вы сейчас встречались с папой. Я боюсь, что… боюсь, что как только он с вами поговорит… – Она замолчала, не в силах продолжать.
Что он испустит дух, молча продолжил за нее Фрей.
– Разумеется, если вы так считаете, то я пока что останусь здесь. Но если ему станет хуже, то мне придется подняться к нему.
Она кивнула:
– Да, разумеется. Благодарю вас. – Она выглядела виноватой. – Он прикован к кровати… так что он не узнает, что вы здесь, если ему кто-нибудь не скажет. Но я обещаю, что если он… если ему станет хуже…
Фрей взял ее за руку.
– Я знаю. – Он закрыл глаза, чтобы помолиться о скорейшем выздоровлении ее отца.
Но вместо этого поймал себя на том, что вспоминает вкус этих мягких сладких губ…
Фрей не хотел целовать ее. Он не знал, что на него нашло. Это было так странно. Слава Богу, она не оскорбилась. Было бы ужасно, если бы она подняла крик.
Если уж говорить об этом, то она вообще почти не отреагировала. Наверное, он теряет квалификацию.
Разумеется, девушка не реагировала, сказал он сам себе. Ее отец умирает. Что значит поцелуй незнакомого человека, когда у нее такое невообразимое горе? Он помнил, как он чувствовал себя, когда умирал его отец. Бедняжка. Он сжал ее еще крепче.
Она была такая мягкая…
Глава 12
Твой соблазнитель, Возможность!
Грейс достигла берега озера и стала выбираться на него. Доминик застонал, и девушка обернулась, чтобы посмотреть, в чем дело. Он застонал вновь.
– Вам плохо? – крикнула она.
– Я в агонии, – отозвался он, совсем не походя на человека, который неважно себя чувствует. Он не спускал с нее своих янтарных глаз, светящихся от удовольствия. Застыдившись, девушка прикрылась руками.
– Отвернитесь.
– Это выше человеческих сил.
Грейс повернулась к нему спиной и подошла к стопке своей одежды. Он снова застонал.
– Как персик в папиросной бумаге, – сказал Доминик, когда она нагнулась.
Грейс резко выпрямилась, прижимая к себе одежду.
– Немедленно прекратите болтать глупости.
– Это не глупости, это поэзия. Ты воплощение мечты. – Он медленно побрел в воде по направлению к берегу, и она поняла, какой он ее видел. Его подштанники были почти прозрачными, когда он выбирался, и плотно облегали его тело, по его словам, как папиросная бумага, только не вокруг персика.
Она старалась не смотреть, но никак не могла заставить себя отвернуться. Все-таки это была не случайная складка на ткани…
– Остановитесь, – крикнула она. Его глаза весело блестели.
– С удовольствием, – отозвался Доминик и тут же начал изображать греческую статую, меняя позы каждые несколько секунд. Только ни одна греческая статуя, которую Грейс доводилось видеть, не выглядела, как этот человек. Он был больше, сильнее и был к тому же настоящим. Она все еще ощущала его вкус на губах.
– Прекратите! – возмутилась Грейс, еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться. – Прикройтесь.
– Не могу. Сперва мне нужно просушить подштанники, иначе когда я вернусь в Вульфстон, они будут все еще мокрыми, и люди начнут задумываться, чем это я таким занимался. – Он взглянул на нее и добавил. – А затем они увидят мокрые следы на твоем платье, сложат два и два…
Грейс прикусила губу и задумалась. Ей хотелось как можно скорее закрыть тело с ног до головы, прямо сейчас, но он был прав.
– Как мне кажется, у тебя два варианта: ты можешь снять мокрую одежду и надеть сухую прямо на голое тело. – Он взглянул на нее исподлобья. – В этом случае тебе придется спрятать где-нибудь нижнее белье. Я мог бы положить его в свой карман.
Ни за что на свете не отдаст она ему свое нижнее белье!
– Или ты можешь посидеть на солнце, подождать, пока белье высохнет, а затем одеться. Именно это я и собираюсь сделать. – Доминик растянулся на траве, а девушка старательно не смотрела туда, куда ей хотелось смотреть больше всего на свете.
– Хорошо, так я и сделаю, – решила она. Он похлопал по земле рядом с собой, но она покачала головой. – Нет, я сяду здесь. – И она села по другую сторону куста, где чувствовала себя вполне защищенной.
– Как Пирам и Фисба, – сказал он. – Как грустно!
– И вовсе не так, – ответила она. – Мы не несчастные любовники.
– Но мы все же любовники, – сказал он, обходя куст.
Она сидела, заслоняясь от него и зная, что это бесполезно после того, что произошло между ними в озере. Она помолчала, а затем сказала:
– Я не могу.
Он сел неподалеку от нее.
– Все в порядке, я знаю. Ты еще не готова принять меня. Я могу подождать.
Грейс покачала головой:
– Можете не ждать. Я не передумаю.
Доминик просто улыбнулся. Грейс вздрогнула и отвернулась от него. Она все еще чувствовала его теплый взгляд, бродящий по ней как прикосновение, как ласка, но по крайней мере она не видела его. Она сидела на свежей зеленой траве, обняв колени, раскачиваясь вперед и назад. Эмоции захлестывали ее.
Они ведь и вправду не были несчастными. Мелли не хотела выходить за него, но помолвка все еще имела силу официальной. Грейс хотела его, но он поступал как свободный человек, в то время как он им не являлся. Это ее беспокоило.
Что же хотел он? Заняться с ней любовью. Несколько мгновений удовольствия. А дальше?
Она плохо его знала, а то, что она знала, не слишком-то ей нравилось. Он не хотел заводить дом. Он не хотел детей. Никогда.
Они еще никогда не разговаривали о женитьбе. Или даже любви. Правда, он назвал ее однажды «моя любовь», но это были просто слова. Ее грудь все еще
