женам, и карета покатилась прочь. Челтнем медленно исчезал из виду.
– С тобой все в порядке, Грейс?
Она взглянула на Доминика и вдруг оказалась в его объятиях, и они целовались как сумасшедшие. Их последний день вместе. В их особом мире.
– Откуда ты знаешь про гарем? – спросила она намного позже.
– Мы с Тариком давно знакомы, с тех самых пор, как были детьми. Можно даже сказать, что мы родственники.
– Родственники?
Доминик устроил ее поудобнее у себя на коленях и начал рассказывать:
– Одно из мест, где я жил ребенком, был Неаполь. Даже сейчас я еще испытываю смешанные чувства по поводу этого города. К тому времени у нас совсем кончились деньги: До этого мы жили на деньги, полученные от продажи драгоценностей – единственного, что мама взяла с собой при побеге из Вульфстона. Я проводил все свое время в доках. Там было много возможностей для сообразительного паренька, который к тому же не боится работы.
Она обняла его, вспомнив мальчика, который нырял за монетками.
– Однажды мальчик – не один из нас, а мальчик из богатой семьи – случайно упал в воду, когда грузчики носили товары на корабль. Никто не видел, как он упал. Я наблюдал за этим и увидел, что он долго не всплывает… должно быть, он ударился головой. Поэтому я нырнул и вытянул его на поверхность.
– Ты спас ему жизнь. Он кивнул.
– Это был Тарик. Его отец владел тем кораблем, который загружали в тот момент. Он взял меня на борт, накормил, а затем захотел лично поблагодарить моих родителей. Я сделал все, что было в моих силах, чтобы воспрепятствовать его приходу. Мама стеснялась того, в каких условиях мы живем. Но он настаивал.
Он замолчал, припоминая те давние времена.
– Это была любовь с первого взгляда, между отцом Тарика и моей матерью. – Его руки крепче сжали ее, и он потерся подбородком о ее кудри. – Когда корабль отправился в Египет, мы с матерью были на борту. Он купил ей красивый дом в Александрии, и мы больше никогда не знали бедности.
– Но разве он не был женат? Я хочу сказать, у него же был сын.
– Фазиль был женат, у него было несколько жен. Моя мать стала его любовницей, и он обращался с ней лучше, чем мой отец. Ей принадлежал дом, который он ей купил, – все бумаги были оформлены на ее имя. Он дал ей большую сумму денег, оплачивал все расходы по дому и выплачивал ей ренту.
Фазиль…
– Книга поэзии? Доминик кивнул.
Значит, это его мать была «моя голубка, мое сердце, моя возлюбленная».
– Но это было не из-за денег – Фазиль обожал маму и обращался с ней как с принцессой. А она любила его. Я никогда не видел ее такой счастливой. Он был хорошим человеком. Он даже определил меня учиться с Тариком. – Голос Доминика напрягся. – Пока мой отец не вцепился в меня и не притащил в Англию для обучения. Я бы не позволил им схватить меня, если бы мама не была в безопасности.
Наступила долгая пауза.
– Когда Фазиль умер, ее сердце разбилось.
Копыта лошадей стучали по дороге. С близлежащей фермы доносился лай собаки. Грейс вспомнила, как Фрей рассказывал ей, что мать Доминика умерла у него на руках. Она крепко обняла его.
По крыше забарабанил дождь.
Глава 20
О, как я счастлив открывать тебя!
В цепях любви себя освобожу.
– Все это очень хорошо, Грейс, – сурово сказал сэр Освальд. – Но какого черта ты путешествуешь, да еще и с ночевкой, в Лондон одна и без сопровождения – нет, эта чертова собака не считается! – с каким-то мужчиной, которого я до сегодняшнего дня не видел, когда ты должна быть на какой-то загородной вечеринке с сэром Джоном и Мелли Петтифер?
Грейс сглотнула. Она приготовила небольшую речь, и она неплохо звучала, когда она репетировала ее про себя в карете, Но двоюродный дедушка Освальд ее не проглотил.
Самое худшее, что Пруденс и ее муж Гидеон не были единственными родственниками, кто в данный момент гостил у двоюродного дедушки Освальда и бабушки Гасси. Там были все ее сестры с мужьями. И ни одного из них ее история не впечатлила. Кроме бабушки Гасси, которая смотрела на Доминика с откровенным, если не сказать навязчивым, восхищением.
Доминик же не смущался. Да и вопросы двоюродного дедушки Освальда его тоже ничуть не беспокоили. Или угрожающие взгляды, которыми его окидывали ее четверо крупных, недовольных, мускулистых зятьев. Она взглянула на Эдварда и изменила это на троих крупных, недовольных и мускулистых зятьев и одного сердитого графа среднего размера – ее зятя Эдварда.
Доминика настолько не заботила напыщенная речь двоюродного дедушки Освальда, что он смотрел только на нее да на ее сестер, очевидно, ища в них семейное сходство. А один раз, она была уверена, он даже подмигнул двоюродной бабушке Гасси.
Они его на кусочки разорвут.
А если они этого не сделают, то ьто сделает она. Ее речь бы великолепно сработала, если бы он не вставлял поминутно «полезные» объяснения, заверяя их, что Шеба – очень хорошая компаньонка и что гарем этот вовсе не вертеп, как воображают многие люди.
– Тетушка Гасси, – перебил Гидеон. – Почему бы вам и девочкам не отвести Грейс куда- нибудь и побеседовать там, а мы тем временем перекинемся парой слов с д'Акром.
– Замечательная идея, мой дорогой, – заявила леди Ога-ста, и через мгновение в комнате не осталось ни одной женщины, а Доминик остался один перед лицом разгневанных аристократов.
Перед ним стояли три зятя с напряженными лицами и сжатыми кулаками. Он знал, чего ожидать. Уже не первый раз приходилось ему сталкиваться с толпой английских громил. Единственная разница заключалась в том, что он больше не был школьником.
Гидеон, лорд Каррадайс, заговорил первым:
– Итак, д'Акр. Я думаю, вам нужно кое-что объяснить. Доминик внимательно посмотрел на ногти.
– Давай, парень. Выкладывай! – рявкнул Блэклок, другой зять.
Военная выправка, подумал Доминик. Он смахнул с рукава пылинку.
– Ему нужна хорошая взбучка! – прорычал Рейн. Доминик пожал плечами. Он скинул пиджак и начал закатывать рукава.
– Что это ты делаешь? – угрюмо поинтересовался Каррадайс.
– Готовлюсь защищаться. – Что?
– Из моего опыта следует, что сыновья джентльменов не привыкли слушать. Но мне нравится драться, так что можем приступать.
– Ну а мы желаем поговорить! А точнее, послушать. Нам совсем не ясно, что здесь происходит, так что прежде чем мы устроим тебе взбучку, которую ты, вполне возможно, заслуживаешь, мы хотим получить кое-какие объяснения.
Доминик нахмурился. В словах Каррадайса сквозила ирония.
Граф спросил тихим уверенным голосом:
– Каковы твои намерения по отношению к нашей золовке?
Доминик пожал плечами.
– Я-то думал, это даже слепому ясно. Гидеон закатил глаза.
– Черт, прекрати это, не то я взгрею тебя! Доминик вновь пожал плечами.
– Я сделал все, что мог, чтобы она согласилась стать моей любовницей.
Четверо мужчин сжали кулаки.
Каррадайс подозрительно посмотрел на него и поднял руку, чтобы остановить остальных.
– Ты либо хочешь умереть молодым, либо…
– Разумеется, я хочу жениться на ней. – Интересно, зачем, как они думали, он проводил ее до самого Лондона?
Каррадайс приподнял брови.
– Так просто? А если она откажет тебе? Или ее семья будет против.
Доминик вновь посмотрел на свои ногти.
– Думаю, до тебя дошли слухи о ее состоянии, – заметил Рейн.
– Ее состояние меня не интересует. Вряд ли оно сравнимо с моим.
– Я думаю, ты знаешь, что она упряма и несговорчива. Все сестры Мерридью вьют из своих мужей веревки, – сказал Каррадайс.
Доминик внимательно осмотрел их, таких спокойных, здоровых и чуть ли не светящихся от счастья.
– Ага, и по вам видно, что вы живете под каблуком у жен! Но в конце концов, все мы несем свой крест.
– Ты любишь ее?
Доминик не мигая посмотрел на него. Это касалось только Грейс и его, и больше никого.
Каррадайс пристально посмотрел на него.
– Когда ты впервые встретил Грейс, – медленно сказал он, – что потрясло тебя?
Доминик задумался на мгновение.
– Ее нога.
– Ее нога? – воскликнули они хором.
– Да. – Он дерзко улыбнулся. – Она ударила меня. Два раза. – Если после этого они его не изобьют, то Доминик уж не знал, что для этого нужно сделать.
– Ударила тебя? – Гидеон торжествующе посмотрел на остальных. – Ножка ударила его! Я так и знал! Мы имеем дело с любовью с первого взгляда.
Доминик не верил своим ушам.
– Я думаю, вы неправильно поняли, – сказал он. – Я сказал, что она ударила меня!
Каррадайс улыбнулся:
– Она сделала то же самое со мной в день нашего знакомства. Поэтому я и зову ее Ножкой. Это великолепный знак. Видишь ли, мы считали, что она уже давно бросила эту привычку. Но должно быть, она приберегала ее для особого случая.
Каррадайс и граф пожали ему руку и ушли. Доминик посмотрел им вслед.
– Но я заслужил это. Я поцеловал ее. Два раза.
Блэклок и Рейн рассмеялись.
– Позволь мне дать тебе совет, – сказал Блэклок, проходя мимо. – Стоит тебе поцеловать одну из Мерридью, и нет смысла драться.
Сэр Освальд Мерридью посмотрел на него из-под кустистых бровей.
– Ну, д'Акр, не стой столбом! Если ты собираешься жениться на моей внучатой племяннице, нам еще нужно обсудить брачный договор. И, скажу откровенно, лучше бы он был хороший.
– А на другое я и не согласен, –
