Мрачная больница. Крепость, куда заточают зазевавшихся прохожих, схваченных на улице санитарами «скорой помощи». Или взятых прямо из дома — беспомощных, изнуренных болезнью. Мы входим, я все еще колеблюсь. Отделение гинекологии.
Ладно, посмотрю, как там и что… можно ведь отказаться в последний момент…
Медсестра приносит мою карточку. Крупная надпись: Rh+.
— Неправильно! — Я едва не срываюсь на крик. Ничего себе ошибочка… Халтурщики, как можно с такими иметь дело?! По их вине я могла бы остаться без сыворотки.
— Все правильно. Когда ты в последний раз проверяла группу крови? — Голос медсестры звучит уверенно.
— Тридцать шесть лет тому назад, в родильном отделении. В польской медицинской карте написали тогда Rh-, как у матери.
— Позже надо было проверить еще раз. Случается, что у детей, родившихся с конфликтом резус- фактора, спустя некоторое время резус меняется на положительный.
Так, может, и «А» сменилось на что-нибудь другое?
— На «АБ»? — подсказывает Петр, уверенный, что мы с ним одной крови. Новейшей, самой одухотворенной.
— Да нет, это уж навсегда.
Даже не верится… одной проблемой меньше — в крови. У нас нет конфликта! В эйфории я даже не замечаю, как раздеваюсь и укладываюсь под монитор УЗИ.
— Ты отдаешь себе отчет в том, что это риск — минимальный, но все же?.. — Медсестра намазывает мой живот «смазкой» — от ребер до «лонца». — Неделю не мыться, не иметь половых сношений.
— А шоколад можно? — Из всех удовольствий остается только одно.
— Конечно. После обследования лежи, слушай музыку и ешь конфеты. Бывают бели, кровотечение… если вдруг сильное, немедленно звони. — Она включает аппарат. Фильм о спиритическом сеансе:
Появляется белая мгла, в ней сгусток — человеческая фигурка. Пришелец из иных миров, избравший меня своим медиумом. Встряхивает косточками, выгибает позвоночник. Несмотря на то что виден скелетик, это никакой не танец смерти — это танец жизни. Такой живчик, червячок. Вытягивает ножки, и вдруг раз — кувырок через голову! Акробатика, гимнастика. Он чувствует, что на него смотрят. Играет с нами в прятки, шныряя по матке туда-сюда, выставляя на всеобщее обозрение то пятку, то попку.
Выпрямляет лапки. Руки? Трепещущие крылья! Два месяца тому назад заключенные в кокон, приклеенные к личинке, сотрясающейся от ударов сердечка. Я не чувствую толчков этого гарцующего призрака. Петр углядел многозначительный взмах лапкой в нашу сторону и шкодливую физиономию. Видно, проезжая по животу, датчик пощекотал и Малыша.
— Думаю… пятнадцатая неделя. — Медсестра заканчивает осмотр. — Очень живой ребенок, следовательно, хорошо развитый, здоровый…
… отказаться? Вытереться, натянуть трусы и сбежать? Здоровый…
Входит врач. Седая дама в очках.
— Бригитта, — представляется она и протягивает руку, пригвождая меня к кушетке.
Они обсуждают с медсестрой предлежание плода.
— Это хороший знак: Бригитта — моя патронесса. — Петр гладит меня по вспотевшему от страха лбу.
— Только смотри, чтобы они не укололи ребенка, обещаешь?! Следи за ними…
— Расслабься, я сама через это прошла. Не больно, честное слово. — Медсестра готовит иголку толщиной с волосок.
— Я могу закричать, — предупреждаю я.
— Никаких неконтролируемых движений, помни о ребенке.
Я стискиваю зубы, жду укола. «Пс-с» — отвратительное, сдавливающее ощущение, будто кто-то копается в твоих внутренностях.
— Она сделала прокол, — шепчет Петр. — Малыш далеко от иглы, он скорчился в уголке.
Такое ощущение, что меня проткнули, продырявили герметическую упаковку. Вместо воздуха брызгает мутная вода, ее собирают в пробирку. Я больше не выдержу. Сжимаю ногтями ладонь Петра.
— Все. — Бригитта заканчивает обследование.
На коже ни следа. Раненая, встаю, опираясь на Петушка. Каждый шаг — потрясение.
— Через две недели пришлем результаты… если что-то не так… из клиники позвонят раньше.
25 октября
Выкидыша не случилось, я не выронила ни капельки.
Сколько можно лежать? Короткая прогулка на берег озера под небом номер 0.17. Я поймала себя на том, что ищу на облаках пометки, как на баночках с краской для росписи по шелку: оттенки серого 0.16— 0.18.
Собираются в дорогу пушистые канадские гуси. Они прилетели на озеро с севера. Распугали наших обычных, прилизанных гусынь. Пользуясь тем, что они тут транзитом, канадцы без зазрения совести обделывают мостки.
Ночью слышим скрип, словно кто-то расхаживает по старым небесным половицам. Открываем окно, над нами кружат гуси — перекрикиваются, готовятся к отлету. Зовут тех, кто слишком высоко взобрался — на восходящую луну.
Раздеваюсь перед сном. Вся одежда сброшена, но что-то остается, слишком тяжелое, не мое. До чего же хочется отстегнуть этот живот! Плоско и спокойно вытянуться рядом с Петром.
26 октября
Гормональные скачки — единственный вид спорта, который я могу себе позволить. Я капризничаю.
Для Петушка никаких проблем не существует.
— Моя проблема — это ты… Ты будешь хорошим отцом?
— ??? — Вопросительный взгляд, но без моих скандальных интонаций.
— Ты переедешь в Польшу?
— Откуда я знаю… Вдруг я не найду работу… Нам и здесь хорошо.
— Это тебе хорошо… Я не хочу здесь жить, не хочу… Я не смогу привыкнуть, мне не к чему привыкать… Камни и лес, холод, не с кем поговорить. Ты донор жизни, распылитель: «пшик» — и больше тебя ничего не интересует, что со мной, где…
Санатории надо бы устраивать не для одиноких матерей (пока еще не одиноких), а для матерей, переживающих кризис, чтобы не приходилось сразу бежать под крылышко к мамочке или подружке. Чтобы дать возможность все обдумать. Залатать дырки от вырванных друг у друга сердец.
27 октября
Я не толстею. Судя по книгам, пора — от двух с половиной до четырех кило. Живот пухнет и, словно шарик, приподнимает меня над весами. Почти пустой — ребенок не больше нескольких сантиметров. Кончается шестнадцатая неделя, Малышу уже пора толкаться. А вдруг он все-таки нездоров? Что-то бурчит, переливается… наверное, воображение. Никаких толчков.
Я обжираюсь, розовею. Петр — уставший, измученный работой. Я расту, а он тает. Снедаемый будущими заботами? Я стыжусь своего румянца на фоне его запавших щек.
28 октября
Утром — сумрачное желание, с закрытыми глазами навстречу друг другу.
И второе пробуждение, перед работой. В два разгибаю спину и отхожу от компьютера. Рысцой в лес.
